ПЬЯНСТВО - БИЧ ТРУДЯЩИХСЯ, АЛКОГОЛЬ
СОКРАЩАЕТ
ЖИЗНЬ.
Пейте вина АРМЕНИИ!
Лучший коньяк
„КОНКОРДИЯ!
МОЙ ПРИЯТЕЛЬ
(Рассказ близорукою)
Впервые я увидел этого шустрого угреватого блондина на одном из съездов. Во время перерыва, когда я, размахивая тетрадкой, продолжал защищать перед членами нашего правления тезисы моего доклада, вдруг я почувствовал, что кто-то бросился мне на шею и, обдав меня свежим запахом пива, троекратно облобызал меня в бороду.
— Виноват!—сухо заметил я, недоумевающе созерцая угреватое лицо радостно улыбавшегося блондина. — С кем имею честь?
Но незнакомец залился истерическим хохотом.
— Бюрократ! Настоящий бюрократ! — вскричал он. — Ей-богу, никогда не думал, что ты способен настолько зазнаться, чтоб не признавать старых приятелей. Не узнаешь друга твоей юности? Ах ты, слепая макура, слепая маку pal
Потом он озабоченно приблизил свое, сделавшееся серьезным, лицо к моей физиономии и, тяжело вздохнув, затараторил.
— А вид у тебя неважный. — Селина в висках. Круги год глазами... Как был — таким и остался. Горишь делом. Отдаешь себя сего. Не знаешь ни сна ни отдых ...
Тон его звучал такой неподдельной искренностью, таким глубоким сочувствием, и он так легко, по-дружески трепал меня по плечу, что мне стало стыдно за мои сомнения.
Ах, проклятая близорукость! Ах, это ужасное отсутствие памяти на лица!
Правда, я и сейчас еще не знаю его имени, отчества и фамилии. Но когда человек ни с того ни с сего целует вас в бороду, называет на ты, фамильярно хлопает по плечу и беспокоится о вашем здоровьи—кто же он может быть, как не друг?
Я постарался загладить свое недоумение и наводящ ми вопросами пытался узнать от него случаи нашего прежнего знакомства.
Но парень обладал настолько живым темпераментом, что перескакивал с предмета на предмет, интересуясь больше моей карьерой, связями, знакомств, ми.
В конце - концов он увлек меня в кафе и там за кружкой пива, не спуская восторженных глаз с моей физиономии, говорил проникновенным лирическим тоном:
— Я знаю, я смешон тебе своей провинциальной сентиментальностью. Нет, нет! Не спорь со мной! Я, брат, все вижу, все знаю. Ты мягкий, добрый человек по существу. Но ты, ты бюрократ. Ответственная работа, к торой ты отдаешь лучшие годы твоей жизни, сделала тебя как бы застегнутым на все пуговицы... Что? Близорукость? Врешь, врешь, брат! Тебе никогда не понять психологии бедного провинциала, узревшего вдруг в незнакомом, наполненном чужими людьми столичном городе своего приятеля...
И, смахнув слезу, он задумчиво забарабанил по столу...
С тех пор этот сентиментальный чудак не покидал меня ни на минуту, являясь ко мне на службу и сопровождая меня даже на деловые заседания
Как я называл его? Федей, Гришей, Колей? Не помню. Но знаю одно, что он незлобиво откликался на каждое имя.
Пить или не пить—вот в чем вопрос!
Его знали уже не только все работники моего отдела, но даже члены правления, с которыми он любил подолгу беседовать о калькуляции, о снижении цен и коэффициенте. Простецкий искренний тон его и милая провинциальная манера переходить на „ты“ не только не отталкивало от него правленцев, но, напротив, крепила чисто товарищеские отношения.
— Ну и чудак этот ваш приятель! — сказал мне однажды представления нашей „Красной Черники . — Понимаете, отказался принять предложенное ему ними место здесь в городе. Я, говорит, сентиментальный провинциал и охотнее пораб таю в вашем филиале в уезде...
Что ж? Пусть едет, если сможет расстаться с вами...
Но моему приятелю, повидимому, было тяжело расставаться не только со мной, но и со всеми правленцами, потому что, стоя уже с чемоданом в руках на площадке вагона, он говорил, целуя каждого члена правления:
— Я знаю. Я смешон вам своей провинциальной сентиментальностью. Вам никогда
не понять, товарищи, той любви, тою обожания, той привязанности, которые питал к вам я, скромный наивный чудак, знавший вас всех еще с юности...
Прошло два года. Я перешел на другую службу и потерял всякую связь с моим странным приятелем. Но однажды, будучи в командировке, я зашел за к кой-то справкой в одно учреждение, где на директорском кресле увидел его... м его приятеля!
Я бросился со всех ног, готовый заключить его в свои объятия, но он, взглянув на меня удивленным взглядом, закричал резким фальцетом.
— Михеич! Кто впустил ко мне этого сумасшедшего?!.
Чорт возьми! Неужели я близорук до такой степени?!.
Сер. Томский
ОБМЕН ПАТЕНТОВ
— При обследовании стекольной промышленности НК РКИ обнаружено, что комиссией ВСНХ закуплены за границей несуществующий патент на машину Фурко, за который было за
плачено 300 тыс. руб., и патент на машины Граама, стоющий 900 тыс. раб., которые даже в Америке являются экспериментальными. Эти машины привезены в СССР два года тому назад, но до сих пор не использованы и даже не установлены.
О, как свободно и легко,
Польстясь на хлесткую рекламу, Мы гоним деньги, то Фурко, А то какому-то Грааму!
Едва нам скажут: „Есть патент! (Пускай негоден он ни к шуту), Как мы уже в один момент Готовы вытряхнуть валюту! Ведь это ж, милые, кошмар, Неимоверная растрата!
Нельзя ж за этакий товар
Гнать столько золота в уплату! Кто покупает этот хлам?!
Кто увлечен „экспериментом ?.. Пускай его бы взял Граам
За свой патент „эквивалентом ! Вот эта сделка подошла б, — Обмен на равенстве основан: Великий наш „головотяп
Бесспорно всюду „патентован . Буби
СОКРАЩАЕТ
ЖИЗНЬ.
Пейте вина АРМЕНИИ!
Лучший коньяк
„КОНКОРДИЯ!
МОЙ ПРИЯТЕЛЬ
(Рассказ близорукою)
Впервые я увидел этого шустрого угреватого блондина на одном из съездов. Во время перерыва, когда я, размахивая тетрадкой, продолжал защищать перед членами нашего правления тезисы моего доклада, вдруг я почувствовал, что кто-то бросился мне на шею и, обдав меня свежим запахом пива, троекратно облобызал меня в бороду.
— Виноват!—сухо заметил я, недоумевающе созерцая угреватое лицо радостно улыбавшегося блондина. — С кем имею честь?
Но незнакомец залился истерическим хохотом.
— Бюрократ! Настоящий бюрократ! — вскричал он. — Ей-богу, никогда не думал, что ты способен настолько зазнаться, чтоб не признавать старых приятелей. Не узнаешь друга твоей юности? Ах ты, слепая макура, слепая маку pal
Потом он озабоченно приблизил свое, сделавшееся серьезным, лицо к моей физиономии и, тяжело вздохнув, затараторил.
— А вид у тебя неважный. — Селина в висках. Круги год глазами... Как был — таким и остался. Горишь делом. Отдаешь себя сего. Не знаешь ни сна ни отдых ...
Тон его звучал такой неподдельной искренностью, таким глубоким сочувствием, и он так легко, по-дружески трепал меня по плечу, что мне стало стыдно за мои сомнения.
Ах, проклятая близорукость! Ах, это ужасное отсутствие памяти на лица!
Правда, я и сейчас еще не знаю его имени, отчества и фамилии. Но когда человек ни с того ни с сего целует вас в бороду, называет на ты, фамильярно хлопает по плечу и беспокоится о вашем здоровьи—кто же он может быть, как не друг?
Я постарался загладить свое недоумение и наводящ ми вопросами пытался узнать от него случаи нашего прежнего знакомства.
Но парень обладал настолько живым темпераментом, что перескакивал с предмета на предмет, интересуясь больше моей карьерой, связями, знакомств, ми.
В конце - концов он увлек меня в кафе и там за кружкой пива, не спуская восторженных глаз с моей физиономии, говорил проникновенным лирическим тоном:
— Я знаю, я смешон тебе своей провинциальной сентиментальностью. Нет, нет! Не спорь со мной! Я, брат, все вижу, все знаю. Ты мягкий, добрый человек по существу. Но ты, ты бюрократ. Ответственная работа, к торой ты отдаешь лучшие годы твоей жизни, сделала тебя как бы застегнутым на все пуговицы... Что? Близорукость? Врешь, врешь, брат! Тебе никогда не понять психологии бедного провинциала, узревшего вдруг в незнакомом, наполненном чужими людьми столичном городе своего приятеля...
И, смахнув слезу, он задумчиво забарабанил по столу...
С тех пор этот сентиментальный чудак не покидал меня ни на минуту, являясь ко мне на службу и сопровождая меня даже на деловые заседания
Как я называл его? Федей, Гришей, Колей? Не помню. Но знаю одно, что он незлобиво откликался на каждое имя.
Пить или не пить—вот в чем вопрос!
Его знали уже не только все работники моего отдела, но даже члены правления, с которыми он любил подолгу беседовать о калькуляции, о снижении цен и коэффициенте. Простецкий искренний тон его и милая провинциальная манера переходить на „ты“ не только не отталкивало от него правленцев, но, напротив, крепила чисто товарищеские отношения.
— Ну и чудак этот ваш приятель! — сказал мне однажды представления нашей „Красной Черники . — Понимаете, отказался принять предложенное ему ними место здесь в городе. Я, говорит, сентиментальный провинциал и охотнее пораб таю в вашем филиале в уезде...
Что ж? Пусть едет, если сможет расстаться с вами...
Но моему приятелю, повидимому, было тяжело расставаться не только со мной, но и со всеми правленцами, потому что, стоя уже с чемоданом в руках на площадке вагона, он говорил, целуя каждого члена правления:
— Я знаю. Я смешон вам своей провинциальной сентиментальностью. Вам никогда
не понять, товарищи, той любви, тою обожания, той привязанности, которые питал к вам я, скромный наивный чудак, знавший вас всех еще с юности...
Прошло два года. Я перешел на другую службу и потерял всякую связь с моим странным приятелем. Но однажды, будучи в командировке, я зашел за к кой-то справкой в одно учреждение, где на директорском кресле увидел его... м его приятеля!
Я бросился со всех ног, готовый заключить его в свои объятия, но он, взглянув на меня удивленным взглядом, закричал резким фальцетом.
— Михеич! Кто впустил ко мне этого сумасшедшего?!.
Чорт возьми! Неужели я близорук до такой степени?!.
Сер. Томский
ОБМЕН ПАТЕНТОВ
— При обследовании стекольной промышленности НК РКИ обнаружено, что комиссией ВСНХ закуплены за границей несуществующий патент на машину Фурко, за который было за
плачено 300 тыс. руб., и патент на машины Граама, стоющий 900 тыс. раб., которые даже в Америке являются экспериментальными. Эти машины привезены в СССР два года тому назад, но до сих пор не использованы и даже не установлены.
О, как свободно и легко,
Польстясь на хлесткую рекламу, Мы гоним деньги, то Фурко, А то какому-то Грааму!
Едва нам скажут: „Есть патент! (Пускай негоден он ни к шуту), Как мы уже в один момент Готовы вытряхнуть валюту! Ведь это ж, милые, кошмар, Неимоверная растрата!
Нельзя ж за этакий товар
Гнать столько золота в уплату! Кто покупает этот хлам?!
Кто увлечен „экспериментом ?.. Пускай его бы взял Граам
За свой патент „эквивалентом ! Вот эта сделка подошла б, — Обмен на равенстве основан: Великий наш „головотяп
Бесспорно всюду „патентован . Буби