культурнаго въ эту эпоху — русское дворянство — имѣетъ свою исторію, «исторію въ портретахъ», и это сказаніе вѣрная и занимательная лѣтопись оффиціальной и интимной жизни отъ Петра Великаго и до Александра. Наиболѣе яркое въ этой области и цѣнное для исторіи быта — миніатюра.
Вотъ искусство, которое умерло, которое все въ прошломъ. Нѣжное и уютное оно, какъ благоуханіе прежней эпохи. Умерло и поблекло, какъ старые жемчуга въ желѣзныхъ тискахъ золотыхъ оправъ, унеслось, какъ ароматы старинныхъ флаконовъ съ духами.
Выцвѣтаютъ и блѣднѣютъ нѣжныя краски на розово-желтомъ фонѣ слоновой кости. Гаснутъ, какъ вечерніе отсвѣты солнца, яркіе переливы щекъ, ясные контуры очертаній.
Подвергаются порчѣ миніатюры: трескается кость, линяютъ краски и уходитъ жизнь. И нѣтъ способа удержать и закрѣпить навѣки блѣдныя видѣнія прошлаго. Нѣтъ силъ спасти маленькихъ людей отъ смерти, сохранить лица умершихъ и творчество художниковъ. Съ каждымъ годомъ все уменьшается количество миніатюрныхъ изображеній и чѣмъ дальше, тѣмъ меньше будетъ ихъ. А взамѣнъ не родятся новыя. Умерло навсегда пониманіе интимнаго, нѣжнаго и изысканнаго...
Когда то, давно, въ началѣ ХѴIIІ столѣтія, полюбили у насъ этихъ маленькихъ игрушечныхъ людей, увлеклись странной и фантастической прелестью миніатюры.
Всѣмъ показалось прекраснымъ, интереснымъ и занимательнымъ имѣть дѣдушекъ, бабушекъ, братьевъ, сестеръ и любимыхъ всѣхъ вмѣстѣ на пространствѣ нѣсколькихъ вершковъ. Спрятать въ карманъ, въ табакерку, вдѣлать въ кольцо, въ ожерелье, или держать взаперти въ шкатулкѣ тѣхъ, кто дорогъ. Ѣхать на балъ, на войну, въ далекую дорогу, быть у себя и въ гостяхъ — всегда и вездѣ со своими близкими. И если
вздумается, то всегда можно вынуть, посмотрѣть и увидѣть любимое.
Можно хранить и беречь, какъ талисманъ счастья, родныя черты. И оправить портретъ въ серебро, въ золото, украсить каменьями, сзади прикрѣпить локонъ въ видѣ буквъ, монограммы. Или представить собачку вѣрности, смотрящую на горящія сердца. Можно все сдѣлать съ такимъ маленькимъ портретомъ. Отца и мать, бабушку и родственниковъ— повѣсить на стѣну. Возлюбленную, невѣсту или жену-друга — не показывать никому.
Въ этой интимной прелести — обаяніе цѣлой эпохи, тайна бездѣлушки, такъ дивно понятая мастерами ХѴIII вѣка. «Миніатюра въ сравненіи съ живописью — субтильнѣе и нѣжнѣе», 1 говоритъ Михайло Агентовъ въ своей книгѣ о миніатюрѣ. И «субтильная нѣжность» умерла навсегда. Больно и грустно смотрѣть теперь на собраніе миніатюрныхъ портретовъ. Въ клѣткахъ подъ стекломъ, чуждые и ненужные другъ другу, связанные смертью, какъ на кладбищѣ, замкнуты разные люди. Гордые и напыщенные екатерининскіе щеголи въ бѣлыхъ парикахъ рядомъ со cтарушками-помѣщицами въ высокихъ чепчикахъ крѣпостного издѣлія. Родовитые царедворцы въ звѣздахъ рядомъ съ выслужившимися чиновниками. Друзья и враги, влюбленные, разлученные при жизни и сошедшіеся теперь.
Вотъ искусство, которое умерло, которое все въ прошломъ. Нѣжное и уютное оно, какъ благоуханіе прежней эпохи. Умерло и поблекло, какъ старые жемчуга въ желѣзныхъ тискахъ золотыхъ оправъ, унеслось, какъ ароматы старинныхъ флаконовъ съ духами.
Выцвѣтаютъ и блѣднѣютъ нѣжныя краски на розово-желтомъ фонѣ слоновой кости. Гаснутъ, какъ вечерніе отсвѣты солнца, яркіе переливы щекъ, ясные контуры очертаній.
Подвергаются порчѣ миніатюры: трескается кость, линяютъ краски и уходитъ жизнь. И нѣтъ способа удержать и закрѣпить навѣки блѣдныя видѣнія прошлаго. Нѣтъ силъ спасти маленькихъ людей отъ смерти, сохранить лица умершихъ и творчество художниковъ. Съ каждымъ годомъ все уменьшается количество миніатюрныхъ изображеній и чѣмъ дальше, тѣмъ меньше будетъ ихъ. А взамѣнъ не родятся новыя. Умерло навсегда пониманіе интимнаго, нѣжнаго и изысканнаго...
Когда то, давно, въ началѣ ХѴIIІ столѣтія, полюбили у насъ этихъ маленькихъ игрушечныхъ людей, увлеклись странной и фантастической прелестью миніатюры.
Всѣмъ показалось прекраснымъ, интереснымъ и занимательнымъ имѣть дѣдушекъ, бабушекъ, братьевъ, сестеръ и любимыхъ всѣхъ вмѣстѣ на пространствѣ нѣсколькихъ вершковъ. Спрятать въ карманъ, въ табакерку, вдѣлать въ кольцо, въ ожерелье, или держать взаперти въ шкатулкѣ тѣхъ, кто дорогъ. Ѣхать на балъ, на войну, въ далекую дорогу, быть у себя и въ гостяхъ — всегда и вездѣ со своими близкими. И если
вздумается, то всегда можно вынуть, посмотрѣть и увидѣть любимое.
Можно хранить и беречь, какъ талисманъ счастья, родныя черты. И оправить портретъ въ серебро, въ золото, украсить каменьями, сзади прикрѣпить локонъ въ видѣ буквъ, монограммы. Или представить собачку вѣрности, смотрящую на горящія сердца. Можно все сдѣлать съ такимъ маленькимъ портретомъ. Отца и мать, бабушку и родственниковъ— повѣсить на стѣну. Возлюбленную, невѣсту или жену-друга — не показывать никому.
Въ этой интимной прелести — обаяніе цѣлой эпохи, тайна бездѣлушки, такъ дивно понятая мастерами ХѴIII вѣка. «Миніатюра въ сравненіи съ живописью — субтильнѣе и нѣжнѣе», 1 говоритъ Михайло Агентовъ въ своей книгѣ о миніатюрѣ. И «субтильная нѣжность» умерла навсегда. Больно и грустно смотрѣть теперь на собраніе миніатюрныхъ портретовъ. Въ клѣткахъ подъ стекломъ, чуждые и ненужные другъ другу, связанные смертью, какъ на кладбищѣ, замкнуты разные люди. Гордые и напыщенные екатерининскіе щеголи въ бѣлыхъ парикахъ рядомъ со cтарушками-помѣщицами въ высокихъ чепчикахъ крѣпостного издѣлія. Родовитые царедворцы въ звѣздахъ рядомъ съ выслужившимися чиновниками. Друзья и враги, влюбленные, разлученные при жизни и сошедшіеся теперь.