сопровождался не меньшею развязностью. Г. Комаринца и его семьи въ это время не было въ Курскѣ, и владѣлецъ дома сначала пробовалъ протестовать и не впускать жандармовъ въ квартиру безъ хозяина, но они пригрозили выломать окна и все-таки проникнуть въ квартиру. Понятыхъ при этомъ русскіе башибузуки не считали нужнымъ пригласить и хозяйничали на квартирѣ на полной свободѣ: сундуки и комоды были открыты, замки поломаны, пробои вынуты, все было перевернуто и разбросано. Квартиру студента Недригайлова обыскивали въ теченіе трехъ ночей, при чемъ на 3-ью ночь жандармскій вахмистръ перелѣзъ черезъ заборъ и обшарилъ бесѣдку въ саду, словно былъ въ своемъ домѣ. У страхового агента, г. Булгакова, имѣющаго нѣсколькихъ сыновей-студентовъ, и потому на всякій случай обысканнаго, жандармы украли 800 рублей; точно также при обыскѣ у г-жи Берви-Кайдановой была взята пенсіонная книжка ея мужа и золотые крестики.
Таковы ночныя похожденія жандармовъ, дневныя — не менѣе замѣчательны. Учитель Бабаковъ и Оборотистовъ схвачены на главной улицѣ среди бѣла дня. Три раза г. Бабаковъ былъ обысканъ и всѣ три раза днемъ. Первые два раза въ Курскѣ, въ общежитіи учительской семинаріи, гдѣ онъ лѣтомъ жилъ; каждый разъ послѣ допроса въ жандармскомъ управленіи онъ вмѣстѣ съ жандармскимъ ротмистромъ, товарищемъ прокурора и жандармскими вахмистрами шествовалъ по Московской улицѣ въ общежитіе. Обыскивали его попросту, безъ понятыхъ. Только что г. Бабаковъ уѣхалъ изъ Курска въ школу, въ с. Спасское, Курскаго уѣзда, на другой день снова къ нему явились жандармы и снова обыскали.
Статистика Клюйкова искали по городу три дня, не знали его квартиры, и на четвертый день, 2 августа, арестовали днемъ на улицѣ. Какъ разъ къ этому времени отъ конотопскихъ рабочихъ ожидали въ Курскѣ депутатовъ, 1 и мѣстная администрація вызвала 2 батальона изъ лагернаго сбора подъ Чугуевымъ „для оказанія содѣйствія жандармскимъ властямъ , какъ сказано въ телеграммѣ къ командующему войсками; и ежедневно взводы солдатъ проходили по улицамъ города, даже окраиннымъ. Въ 4-хъ пунктахъ города и въ сл. Ямской по ночамъ роты солдатъ бодрствовали въ засадѣ въ полной боевой аммуниціп; по городу ходили военные патрули; одинъ день изъ г. Курска въ слободу Ямскую и обратно никого не пропускали; и мастеровые проникали изъ Ямской въ городъ и обратно, пускаясь вплавь черезъ р. Тускарь. На станцію желѣзной дороги можно было пробраться только по желѣзнодорожной вѣткѣ, при чемъ всѣхъ пассажировъ жандармы направляли непосредственно въ залы вокзала и выпускали только въ вагоны передъ отправкой поѣзда. Въ городѣ говорили, что въ Ямской стачка, что всѣ магазины закрыты, работы въ мастерскихъ прекращены. Офицеры сами всѣмъ разсказывали о ночныхъ своихъ засадахъ и смущались возможной перспективой пустить въ ходъ оружіе при усмиреніи бунта.
1 Какъ извѣстно, лѣтомъ, рабочіе „безпорядки происходили и въ г. Коно топѣ. Ред.
А полиція и жандармерія продолжали свирѣпствовать, арестовывать, задерживать и высылать съ проходивши свидѣтельствами всѣхъ, кого она считала подозрительными. Въ это время были высланы изъ Курска подрядчикъ плотничныхъ работъ, г. Кореловъ, и слесарь, г. Кузнецовъ, съ женой. Первый былъ сосланъ въ Курскъ по Екатеринославскому дѣлу, второй — по Сумскому. Вотъ еще случай. Жандармъ - физіономистъ (теперь у насъ на каждой станціи имѣется жандармъ-физіономистъ) объявилъ подозрительными трехъ молодыхъ людей, сидѣвшихъ на вокзалѣ, въ залѣ І-го класса, и ожидавшихъ отхода поѣзда: они провожали своего товарища. Несмотря на то, что они все подробно выяснили, кто они такіе (одинъ — воспитанникъ учительской семинаріи, другой — воспитанникъ фельдшерской школы и третій — пріѣзжавшій держать экзаменъ въ учительской семинаріи), несмотря на то, что у двухъ изъ нихъ оказались виды на жительство, а третій былъ въ формѣ воспитанника учительской семинаріи — они были обысканы, арестованы и подъ конвоемъ препровождены къ полицейскому надзирателю сл. Ямской. Здѣсь съ нихъ поснимали пояса („чтобы не повѣсились ) и замкнули въ грязной и холодной кутузкѣ при Ямскомъ волостномъ правленіи. На другой день одного изъ нихъ выслали на родину съ проходнымъ свидѣтельствомъ, а 2-хъ воспитанниковъ продержали еще двѣ ночи и сдали въ учительскую семинарію по разносной книгѣ подъ расписку сторожа.
Вмѣстѣ съ этими молодыми людьми задержана была на вокзалѣ партія рабочихъ съ спиртоочистительнаго завода Новосильцева, ихъ точно такъ же арестовали и продержали 2 дня; рабочіе направлялись въ свои деревни на праздникъ Успенія. Такимъ образомъ, мѣры пресѣченія, предпринятыя полиціей въ г. Курскѣ, проявляли свое дѣйствіе и за предѣлами его, — въ деревнѣ, куда направлялись высылаемые по проходнымъ свидѣтельствамъ (въ которыхъ, между прочимъ, было пропечатано, что по прибытіи высылаемаго на мѣсто, полиція должна уничтожить проходныя свидѣтельства), и гдѣ о событіяхъ въ Курскѣ разсказывали въ преувеличенномъ видѣ. При юмъ аресты учителей И. И. Суханова въ с. Шагаровѣ, уч. Гусенка въ Суджанскомъ уѣздѣ, дпевпые обыски у уч. Теманова во Льговскомъ уѣздѣ, г. Сидоренко въ с. Курасовѣ и г. Бабакова въ селѣ Спасскомъ, а равно всякаго рода допросы и сыски во всѣхъ этихъ пунктахъ, а также въ уѣздахъ ІЦигровскомъ, въ которомъ учительствовалъ Ф. С. Лозовой (арестованный въ Калугѣ), и Старооскольскомъ, гдѣ учительствовала г-жа Тураева (арестована въ Яранскѣ, Вятской губ.) — все это служило въ губерніи предметомъ безконечныхъ толковъ, предположеній и разсужденій. На курсахъ въ Курскѣ были учителя со всей Россіи и аресты ихъ знакомыхъ въ Кускѣ отразились и на нихъ. Такъ была обыскана въ Керчи учительница керченской прогимназіи г-жа Савельева; у уч. Сидоренко при обыскѣ нашли ея письмо, гдѣ упоминалось о фотографической группѣ участниковъ прогулки. Жандармы усиленно искали почему-то именно эту группу. Обыски, аресты, допросы и по поводу всего этого разговоры и разъясненія служили
да кто же мнѣ мѣшаетъ на васъ, если что, указать? — „Вы неудачный примѣръ взяли, говорю я: „а представьте себѣ, что мы фальшивые монетчики: я рубли дѣлаю, а вы полтинники; донесете вы тогда на меня?
Все купэ захохотало. Злостно смѣялся купчикъ, на армянинѣ прыгалъ весь его жиръ и даже неопредѣленный субъектъ ехидно улыбался. „Нѣтъ, я вотъ что вамъ доложу, продолжалъ купчикъ, волнуясь и съ особенной подкупающей искренностью: „я прежде не понималъ. Слышу, напримѣръ, студенты бунтуютъ, думаю, что глупость, озорничаютъ и ничего больше. Но какъ-то въ дорогѣ мы поговорили съ молодыми людьми. И знаете, какъ они самую глубину понимаютъ! Все разъяснили и все такъ, по ихнему и выходитъ. Они свои вѣдомости имѣютъ, почему у нихъ въ согласьи все идетъ. Они не скрываютъ, все открыто! И вотъ, если я теперь услышу, что студенты бунтуютъ — я и спрашивать не стану, почему, по какому, напримѣръ, случаю; я прямо скажу: да! потому знаю: за правду. Я не узналъ вчерашняго коммерсанта: глаза его горѣли, а голосъ былъ полонъ такой убѣжденности, что любо было слушать. Я не буду подробно передавать всего разговора. Упомяну только, что по мнѣнію купчика: главная причина — это одно словечко. Вотъ какъ это слово выведется — все пойдетъ на ладъ.
И словечко это — „административный порядокъ . „Я человѣкъ маленькій, неучепый. Не знаю, какъ большимъ людямъ живется, большіе люди въ третьемъ классѣ не ѣздятъ, а вотъ среднему классу, будемъ говорить, жить нельзя. Закончилъ онъ наивнымъ соображеніемъ: „Вотъ мы тутъ толкуемъ въ своей компаніи (онъ, впрочемъ, не совсѣмъ рѣшительно оглянулся при этомъ на армянина и „неопредѣленнаго ), до глубины доходимъ, а что изъ этого выйдетъ? Какъ въ дѣло произвести? И опять скажемъ: все тотъ же административный порядокъ: кто-нибудь изъ насъ, я къ примѣру говорю, пошелъ и донесъ кому-нибудь
— и засадятъ, и сиди; а дѣло стоитъ!. . .“ Говорилъ онъ тоже, что времена прояснились: много собой играть теперь не даютъ; поминалъ рядомъ съ московской головой Алексѣевымъ покушеніе на Трепова, смерть Сипягина и все это съ полнымъ одобреніемъ. А армянинъ въ расплату разсказалъ намъ со словъ земляковъ, встрѣченныхъ въ Нижнемъ, что армянъ турки рѣжутъ, и правительство не заступается и само убиваетъ. „Въ Тыфлисѣ Кура рѣка есть и мостъ есть; и на этомъ мосту въ народъ пушкомъ стрѣляли; полторасто человѣкъ убили. А въ газетахъ, замѣтилъ я, сказано — семь. „Въ газэта развѣ пишутъ, ничего нэ пишутъ про такой дѣло. . . . „Вотъ и про стачку наборщиковъ въ Москвѣ, ужъ кто не знаетъ, всѣ видѣли, кто по улицамъ ходилъ, а въ газетахъ нѣтъ! говоритъ купчикъ. Неопредѣленный субъектъ поискалъ въ своемъ номерѣ „Русск. Вѣд. и со своей вѣчной почтительно-язвительной улыбкой показалъ намъ: „По недостатку наборщиковъ не вышелъ номеръ . . . Я не буду обобщать, не буду разсуждать по поводу факта и прибавлю только, что во всемъ выше писанномъ нѣтъ ни малѣйшей выдумки, беллетристики, что мною не вымолвлено отъ себя ни одного слова, что все это фотографически или фонографически съ подлиннымъ вѣрно.
γβ.
Изъ русскихъ впечатлѣній.
Послѣдній десятокъ лѣтъ я почти все время прожилъ заграницей, лишь на нѣсколько мѣсяцевъ, съ промежутками въ 2—3 года, наѣзжая въ Россію. И суммируя впечатлѣніе этихъ поѣздокъ, съ изумленіемъ и восторгомъ останавливаешься на поразительномъ гражданскомъ ростѣ Россіи. У вчера еще загнаннаго и забитаго „холуя точно изъ воздуха впитанное просыпается
Таковы ночныя похожденія жандармовъ, дневныя — не менѣе замѣчательны. Учитель Бабаковъ и Оборотистовъ схвачены на главной улицѣ среди бѣла дня. Три раза г. Бабаковъ былъ обысканъ и всѣ три раза днемъ. Первые два раза въ Курскѣ, въ общежитіи учительской семинаріи, гдѣ онъ лѣтомъ жилъ; каждый разъ послѣ допроса въ жандармскомъ управленіи онъ вмѣстѣ съ жандармскимъ ротмистромъ, товарищемъ прокурора и жандармскими вахмистрами шествовалъ по Московской улицѣ въ общежитіе. Обыскивали его попросту, безъ понятыхъ. Только что г. Бабаковъ уѣхалъ изъ Курска въ школу, въ с. Спасское, Курскаго уѣзда, на другой день снова къ нему явились жандармы и снова обыскали.
Статистика Клюйкова искали по городу три дня, не знали его квартиры, и на четвертый день, 2 августа, арестовали днемъ на улицѣ. Какъ разъ къ этому времени отъ конотопскихъ рабочихъ ожидали въ Курскѣ депутатовъ, 1 и мѣстная администрація вызвала 2 батальона изъ лагернаго сбора подъ Чугуевымъ „для оказанія содѣйствія жандармскимъ властямъ , какъ сказано въ телеграммѣ къ командующему войсками; и ежедневно взводы солдатъ проходили по улицамъ города, даже окраиннымъ. Въ 4-хъ пунктахъ города и въ сл. Ямской по ночамъ роты солдатъ бодрствовали въ засадѣ въ полной боевой аммуниціп; по городу ходили военные патрули; одинъ день изъ г. Курска въ слободу Ямскую и обратно никого не пропускали; и мастеровые проникали изъ Ямской въ городъ и обратно, пускаясь вплавь черезъ р. Тускарь. На станцію желѣзной дороги можно было пробраться только по желѣзнодорожной вѣткѣ, при чемъ всѣхъ пассажировъ жандармы направляли непосредственно въ залы вокзала и выпускали только въ вагоны передъ отправкой поѣзда. Въ городѣ говорили, что въ Ямской стачка, что всѣ магазины закрыты, работы въ мастерскихъ прекращены. Офицеры сами всѣмъ разсказывали о ночныхъ своихъ засадахъ и смущались возможной перспективой пустить въ ходъ оружіе при усмиреніи бунта.
1 Какъ извѣстно, лѣтомъ, рабочіе „безпорядки происходили и въ г. Коно топѣ. Ред.
А полиція и жандармерія продолжали свирѣпствовать, арестовывать, задерживать и высылать съ проходивши свидѣтельствами всѣхъ, кого она считала подозрительными. Въ это время были высланы изъ Курска подрядчикъ плотничныхъ работъ, г. Кореловъ, и слесарь, г. Кузнецовъ, съ женой. Первый былъ сосланъ въ Курскъ по Екатеринославскому дѣлу, второй — по Сумскому. Вотъ еще случай. Жандармъ - физіономистъ (теперь у насъ на каждой станціи имѣется жандармъ-физіономистъ) объявилъ подозрительными трехъ молодыхъ людей, сидѣвшихъ на вокзалѣ, въ залѣ І-го класса, и ожидавшихъ отхода поѣзда: они провожали своего товарища. Несмотря на то, что они все подробно выяснили, кто они такіе (одинъ — воспитанникъ учительской семинаріи, другой — воспитанникъ фельдшерской школы и третій — пріѣзжавшій держать экзаменъ въ учительской семинаріи), несмотря на то, что у двухъ изъ нихъ оказались виды на жительство, а третій былъ въ формѣ воспитанника учительской семинаріи — они были обысканы, арестованы и подъ конвоемъ препровождены къ полицейскому надзирателю сл. Ямской. Здѣсь съ нихъ поснимали пояса („чтобы не повѣсились ) и замкнули въ грязной и холодной кутузкѣ при Ямскомъ волостномъ правленіи. На другой день одного изъ нихъ выслали на родину съ проходнымъ свидѣтельствомъ, а 2-хъ воспитанниковъ продержали еще двѣ ночи и сдали въ учительскую семинарію по разносной книгѣ подъ расписку сторожа.
Вмѣстѣ съ этими молодыми людьми задержана была на вокзалѣ партія рабочихъ съ спиртоочистительнаго завода Новосильцева, ихъ точно такъ же арестовали и продержали 2 дня; рабочіе направлялись въ свои деревни на праздникъ Успенія. Такимъ образомъ, мѣры пресѣченія, предпринятыя полиціей въ г. Курскѣ, проявляли свое дѣйствіе и за предѣлами его, — въ деревнѣ, куда направлялись высылаемые по проходнымъ свидѣтельствамъ (въ которыхъ, между прочимъ, было пропечатано, что по прибытіи высылаемаго на мѣсто, полиція должна уничтожить проходныя свидѣтельства), и гдѣ о событіяхъ въ Курскѣ разсказывали въ преувеличенномъ видѣ. При юмъ аресты учителей И. И. Суханова въ с. Шагаровѣ, уч. Гусенка въ Суджанскомъ уѣздѣ, дпевпые обыски у уч. Теманова во Льговскомъ уѣздѣ, г. Сидоренко въ с. Курасовѣ и г. Бабакова въ селѣ Спасскомъ, а равно всякаго рода допросы и сыски во всѣхъ этихъ пунктахъ, а также въ уѣздахъ ІЦигровскомъ, въ которомъ учительствовалъ Ф. С. Лозовой (арестованный въ Калугѣ), и Старооскольскомъ, гдѣ учительствовала г-жа Тураева (арестована въ Яранскѣ, Вятской губ.) — все это служило въ губерніи предметомъ безконечныхъ толковъ, предположеній и разсужденій. На курсахъ въ Курскѣ были учителя со всей Россіи и аресты ихъ знакомыхъ въ Кускѣ отразились и на нихъ. Такъ была обыскана въ Керчи учительница керченской прогимназіи г-жа Савельева; у уч. Сидоренко при обыскѣ нашли ея письмо, гдѣ упоминалось о фотографической группѣ участниковъ прогулки. Жандармы усиленно искали почему-то именно эту группу. Обыски, аресты, допросы и по поводу всего этого разговоры и разъясненія служили
да кто же мнѣ мѣшаетъ на васъ, если что, указать? — „Вы неудачный примѣръ взяли, говорю я: „а представьте себѣ, что мы фальшивые монетчики: я рубли дѣлаю, а вы полтинники; донесете вы тогда на меня?
Все купэ захохотало. Злостно смѣялся купчикъ, на армянинѣ прыгалъ весь его жиръ и даже неопредѣленный субъектъ ехидно улыбался. „Нѣтъ, я вотъ что вамъ доложу, продолжалъ купчикъ, волнуясь и съ особенной подкупающей искренностью: „я прежде не понималъ. Слышу, напримѣръ, студенты бунтуютъ, думаю, что глупость, озорничаютъ и ничего больше. Но какъ-то въ дорогѣ мы поговорили съ молодыми людьми. И знаете, какъ они самую глубину понимаютъ! Все разъяснили и все такъ, по ихнему и выходитъ. Они свои вѣдомости имѣютъ, почему у нихъ въ согласьи все идетъ. Они не скрываютъ, все открыто! И вотъ, если я теперь услышу, что студенты бунтуютъ — я и спрашивать не стану, почему, по какому, напримѣръ, случаю; я прямо скажу: да! потому знаю: за правду. Я не узналъ вчерашняго коммерсанта: глаза его горѣли, а голосъ былъ полонъ такой убѣжденности, что любо было слушать. Я не буду подробно передавать всего разговора. Упомяну только, что по мнѣнію купчика: главная причина — это одно словечко. Вотъ какъ это слово выведется — все пойдетъ на ладъ.
И словечко это — „административный порядокъ . „Я человѣкъ маленькій, неучепый. Не знаю, какъ большимъ людямъ живется, большіе люди въ третьемъ классѣ не ѣздятъ, а вотъ среднему классу, будемъ говорить, жить нельзя. Закончилъ онъ наивнымъ соображеніемъ: „Вотъ мы тутъ толкуемъ въ своей компаніи (онъ, впрочемъ, не совсѣмъ рѣшительно оглянулся при этомъ на армянина и „неопредѣленнаго ), до глубины доходимъ, а что изъ этого выйдетъ? Какъ въ дѣло произвести? И опять скажемъ: все тотъ же административный порядокъ: кто-нибудь изъ насъ, я къ примѣру говорю, пошелъ и донесъ кому-нибудь
— и засадятъ, и сиди; а дѣло стоитъ!. . .“ Говорилъ онъ тоже, что времена прояснились: много собой играть теперь не даютъ; поминалъ рядомъ съ московской головой Алексѣевымъ покушеніе на Трепова, смерть Сипягина и все это съ полнымъ одобреніемъ. А армянинъ въ расплату разсказалъ намъ со словъ земляковъ, встрѣченныхъ въ Нижнемъ, что армянъ турки рѣжутъ, и правительство не заступается и само убиваетъ. „Въ Тыфлисѣ Кура рѣка есть и мостъ есть; и на этомъ мосту въ народъ пушкомъ стрѣляли; полторасто человѣкъ убили. А въ газетахъ, замѣтилъ я, сказано — семь. „Въ газэта развѣ пишутъ, ничего нэ пишутъ про такой дѣло. . . . „Вотъ и про стачку наборщиковъ въ Москвѣ, ужъ кто не знаетъ, всѣ видѣли, кто по улицамъ ходилъ, а въ газетахъ нѣтъ! говоритъ купчикъ. Неопредѣленный субъектъ поискалъ въ своемъ номерѣ „Русск. Вѣд. и со своей вѣчной почтительно-язвительной улыбкой показалъ намъ: „По недостатку наборщиковъ не вышелъ номеръ . . . Я не буду обобщать, не буду разсуждать по поводу факта и прибавлю только, что во всемъ выше писанномъ нѣтъ ни малѣйшей выдумки, беллетристики, что мною не вымолвлено отъ себя ни одного слова, что все это фотографически или фонографически съ подлиннымъ вѣрно.
γβ.
Изъ русскихъ впечатлѣній.
Послѣдній десятокъ лѣтъ я почти все время прожилъ заграницей, лишь на нѣсколько мѣсяцевъ, съ промежутками въ 2—3 года, наѣзжая въ Россію. И суммируя впечатлѣніе этихъ поѣздокъ, съ изумленіемъ и восторгомъ останавливаешься на поразительномъ гражданскомъ ростѣ Россіи. У вчера еще загнаннаго и забитаго „холуя точно изъ воздуха впитанное просыпается