ЦИРК В ПЕТЕРБУРГЕ
Каменный цирк императорской театральной дирекции
В семь часов вечера 29 января 1849 года площадь Большого театра была покрыта множеством экипажей. Это весь Петербург съехался на открытие «Цирка императорской театральной дирекции», отстроенного архитектором Альбертом Кавосом. Это было первое каменное здание цирка в столице, и потому мы остановимся на нем несколько подробнее.
Средину цирка занимала арена. Перед ареною возвышалась сцена, шириною немного менее сцены Большого театра. Вокруг арены был расположен ряд небольших лож, за ним три ряда кресел, а выше еще три ряда кресел амфитеатра, расположенных уступами на возвышении. Над амфитеатром правильным полукругом расположились два яруса лож. Наружный барьер их выдавался вперед, а выпуклая сторона была украшена прекрасными арабесками. Устроены были ложи по образцу лож в театрах Италии, т.-е. каждая ложа имела гостинную комнату с диванами, зеркалом и столиком, так наз.—аван-ложей. Выгнутая часть наружных перил лож позволяла передним зрителям сидеть совершенно покойно. У рамы ложи были приделаны полочки для помещения зрительной трубы, веера, лорнета и конфект. Поручни и мебель в ложах и кресла обиты были алым полубархатом. Выше лож была устроена галлерея, в три ступени, и делившаяся на первую галлерею (средина) и вторую галлерею (бока). Коридоры вокруг верхних лож и галлереи были просторные, теплые, защищенные от сквозного ветра, а лестница для входа в галлерею была устроена отдельно, и таким образом посетители лож и партера не встречались с «простонародьем», ни при входе в цирк, ни при раз‘езде. По обеим сторонам были расположены в три яруса ложи императорской фамилии, министра двора, директора театров и четыре широкие литерные комфортабельно обставленные ложи. Общее убранство цирка составлял белый цвет с золотом, алою драпировкою и обивкою. На карнизе потолка, над сценою, устроены были часы, матовый циферблат которых освещался изнутри посредством лампы особого механизма.
Сцена была устроена главным машинистом императорских театров Фед. Карл. Вальцом, отцом ныне здравствующего московского декоратора. Он сделал ее удобно не только для специально циркового назначения, т.-е. для представлений, когда она соединялась с ареною, но и для всех возможных механических движений и частых перемен. Особенно было замечательно устройство оркестра, который, посредством механизма, по желанию выдвигался со всеми пюпитрами и инструментами в арену и опять уходил под сцену.
По обеим сторонам цирка находились великолепные конюшни, и из конюшень два—въезда на арену, выходившие из-под императорских лож. Кроме того, конюшни соединялись коридором, идущим вокруг всей сиены для прохода на сцену. Освещение цирка было роскошное по обилию и
мягкости света. Кроме люстры над ареной и двух рядов жирондолей по барьеру лож, у самой арены в четырех местах расположены были лампы. Цирк в общем отличался изяществом, легкостью архитектуры и большим удобством расположения мест.
Открылся он великолепным конным представлением. При звуках музыки (оркестр играл под сценой) взвилась красная завеса и глазам зрителей представилась прекрасная картина, которую мыслимо было осуществить только при исключительно удобном соединении сцены с ареной, что в этом цирке так удачно было устроено Ф. К. Вальцом и его помощником, не менее прекрасным машинистом Легатом. Театр представлял гористое место. Начиная от третьей кулисы, вдоль всей сцены шла, постепенно возвышаясь, гора, на вершине которой находился замок. Все это по сторонам было осенено лесом. На авансцене чрезвычайно эффектною конною группою расположилась вся труппа цирка в разнохарактерных костюмах, в составе до шестидесяти человек; посредине была группа четырех атлетов: Виоля, Пачифико и др. В один миг вся эта живая картина приходила в действие, и, повернув лошадей, галопом неслась на гору, и появлялась потом уже на арене отдельными кадрилями.
Вторая часть представления состояла из эволюций и вольтижирования замечательных артистов, уже хорошо известных петербургской публике. Полина Кюзан в костюме лезгинца на своем Ориоле показывала чудеса ловкости и неустрашимости. Лора Бассен с удивительным изяществом скакала через полотна, обручи, доски и шарфы. Камилла Леру танцовала на лошади кадикское болеро, с роскошною грациею и негою, каких не найдешь даже у искусных и опытных танцорок на подмостках театра. Изящная красавица Антуанетта Лежар на крылатой лошади, в костюме Сильфиды, завернутая в белое легкое покрывало, носилась «девою воздуха» под музыку из «Робертаи, по словам современника, напоминала своей грациозностью и артистичностью поз самые роскошные создания шотландской мифологии и Вальтер-Скоттовскую Деву-озера. Ловкий и смелый наездник и вольтижер, любимец публики Георг Буклей на всем скаку лошади кувыркался через голову взад и вперед. Франсуа Карон показывал изумительно выдрессированную им лошадь Фрейшюц, у которой на голове вместо обычных парадных перьев — горел яркий пламень. Новым номером в программе было появление девицы Либгардт, замечательной вольтижерки, с неустрашимостью и энергией проделывавшей на седле почти те же акробатические приемы, которые. Виоль проделывал на земле. Она же исполняла номер «почты» на девяти лошадях.
Весь спектакль закончился прекрасным конным балетом, при участии Полины Кюзан, Екатерины Федоровой, Генриха Ремберг, Карона, Луи, Шанселе и Роне д’Овернь. Любопытно, что в публике и в печати указывали на то, что арена цирка