Пѣхотной авангардъ.
Дротина.
(Военный разсказъ).
і.
Копали всю ночь.
Въ помощь пѣхотѣ даны были роты саперъ, и работа шла быстро и споро. Еще съ вечера придавилъ легкій морозецъ, стянулъ расплывающуюся, оползающую поверхность земли, укрылъ ее прочной, шершавой коркой, и широкія лопаты, встрѣтивъ остывшую, упорную массу, ходили въ рукахъ упруго и весело. Въ спокойномъ ночномъ холодкѣ было пріятно работать.
Пріятно оттого, что дышать приходилось теперь не сѣрымъ туманомъ, дурманящимъ голову, а чистой и крѣпкой прохладой; пріятно оттого, что, оттаявшіе слегка подъ жаркимъ дыханіемъ солдатъ, мерзлые комья дали вдругъ духъ—густой и пьяный,—запахъ жирной, добротной земли, напомнившій невольно оставленную родную полоску; и еще оттого, что всѣ понимали важность этой ночной работы.
Весь день на этотъ участокъ земли валились снаряды далекихъ орудій, каждая пядь была полита обильнымъ свинцовымъ дождемъ, а многія почки и черные стебли примятаго чертополоха сохранили еще на себѣ слѣды чьей-то крови. Днемъ было жарко на этомъ участкѣ.
И, не смотря на отсутствіе естественныхъ прикрытій, сибиряки удержались весь день, отражая одну за другой упорныя, отчаянныя атаки.
Огонь былъ—«въ лобъ»—сухой, безпощадный, не умолкающій ни на минуту; нѣкоторые пригорки были начисто вылизаны пуледіетными струями; самомалѣйшія рытвинки и выбоины
были прощупаны тысячами ищущихъ пальцевъ; но упорство сибирскихъ стрѣлковъ не знало предѣла, и до ночи позиціи остались въ ихъ крѣпкихъ рукахъ.
И теперь, пришедшіе облегчить имъ задачу завтрашняго дня, саперы понимали прекрасно, что не одной только доблестью стрѣлковъ объясняется у+спѣхъ всего дневного боя, а еще тактическимъ значеніемъ даннаго участка, который приказано было сохранить за собой, не взирая ни на какія потери: за стѣной этихъ стрѣлковъ шли крупныя передвиженія войсковыхъ частей, а еще дальше лежала рѣка, форсированіе переправъ черезъ которую и было ближайшею цѣлью противника.
Саперамъ было пріятно отъ сознанія, что они укроютъ теперь бравыхъ сибиряковъ въ окопы отъ убійственнаго нѣмецкаго огня, и лопаты ихъ, емкія, жадныя до земли, дружно и весело клали надежную насыпь.
Когда засѣрѣло надъ лѣсомъ, и въ поблѣднѣвшей предутренной мглѣ повисла обычная тревога ожиданія первыхъ выступленій, въ окопѣ, предназначенномъ къ занятію четырнадцатой ротой полка, произошло неожиданное замѣшательство.
Было ясно, что саперамъ удалось сдѣлать какое-то важное открытіе, и они спѣшили доложить о немъ по начальству.
Скоро въ траншею спустился молодой капитанъ инженерныхъ войскъ и прошелъ къ тому мѣсту, гдѣ сбились въ гудящую кучку саперы.
— Что тамъ у васъ?—спросилъ капитанъ. — Такъ что дротина, ваше благородіе.
Офицеръ улыбнулся и низко присѣлъ, разглядывая обна
женный раскопкой участокъ.
Перевязочный пунктъ во дворѣ помѣщика въ деревнѣ (подъ Варшавой).
Дротина.
(Военный разсказъ).
і.
Копали всю ночь.
Въ помощь пѣхотѣ даны были роты саперъ, и работа шла быстро и споро. Еще съ вечера придавилъ легкій морозецъ, стянулъ расплывающуюся, оползающую поверхность земли, укрылъ ее прочной, шершавой коркой, и широкія лопаты, встрѣтивъ остывшую, упорную массу, ходили въ рукахъ упруго и весело. Въ спокойномъ ночномъ холодкѣ было пріятно работать.
Пріятно оттого, что дышать приходилось теперь не сѣрымъ туманомъ, дурманящимъ голову, а чистой и крѣпкой прохладой; пріятно оттого, что, оттаявшіе слегка подъ жаркимъ дыханіемъ солдатъ, мерзлые комья дали вдругъ духъ—густой и пьяный,—запахъ жирной, добротной земли, напомнившій невольно оставленную родную полоску; и еще оттого, что всѣ понимали важность этой ночной работы.
Весь день на этотъ участокъ земли валились снаряды далекихъ орудій, каждая пядь была полита обильнымъ свинцовымъ дождемъ, а многія почки и черные стебли примятаго чертополоха сохранили еще на себѣ слѣды чьей-то крови. Днемъ было жарко на этомъ участкѣ.
И, не смотря на отсутствіе естественныхъ прикрытій, сибиряки удержались весь день, отражая одну за другой упорныя, отчаянныя атаки.
Огонь былъ—«въ лобъ»—сухой, безпощадный, не умолкающій ни на минуту; нѣкоторые пригорки были начисто вылизаны пуледіетными струями; самомалѣйшія рытвинки и выбоины
были прощупаны тысячами ищущихъ пальцевъ; но упорство сибирскихъ стрѣлковъ не знало предѣла, и до ночи позиціи остались въ ихъ крѣпкихъ рукахъ.
И теперь, пришедшіе облегчить имъ задачу завтрашняго дня, саперы понимали прекрасно, что не одной только доблестью стрѣлковъ объясняется у+спѣхъ всего дневного боя, а еще тактическимъ значеніемъ даннаго участка, который приказано было сохранить за собой, не взирая ни на какія потери: за стѣной этихъ стрѣлковъ шли крупныя передвиженія войсковыхъ частей, а еще дальше лежала рѣка, форсированіе переправъ черезъ которую и было ближайшею цѣлью противника.
Саперамъ было пріятно отъ сознанія, что они укроютъ теперь бравыхъ сибиряковъ въ окопы отъ убійственнаго нѣмецкаго огня, и лопаты ихъ, емкія, жадныя до земли, дружно и весело клали надежную насыпь.
Когда засѣрѣло надъ лѣсомъ, и въ поблѣднѣвшей предутренной мглѣ повисла обычная тревога ожиданія первыхъ выступленій, въ окопѣ, предназначенномъ къ занятію четырнадцатой ротой полка, произошло неожиданное замѣшательство.
Было ясно, что саперамъ удалось сдѣлать какое-то важное открытіе, и они спѣшили доложить о немъ по начальству.
Скоро въ траншею спустился молодой капитанъ инженерныхъ войскъ и прошелъ къ тому мѣсту, гдѣ сбились въ гудящую кучку саперы.
— Что тамъ у васъ?—спросилъ капитанъ. — Такъ что дротина, ваше благородіе.
Офицеръ улыбнулся и низко присѣлъ, разглядывая обна
женный раскопкой участокъ.
Перевязочный пунктъ во дворѣ помѣщика въ деревнѣ (подъ Варшавой).