пальцами руки,—и никакія силы не въ состояніи будутъ возобновить связь между двумя нужными одинъ для другого пунктами.
Можетъ быть, связь оборвется на полусловѣ и никогда уже тайные собесѣдники не сумѣютъ окончить своего разговора.
— И жутко, и ничтожно...—подумалъ капитанъ.—Не вскрой эту проволочку мои саперы, чертъ знаетъ чего бы она за день не наработала! А вотъ теперь пара какихъ-то нѣмецкихъ голубчиковъ сидитъ у меня въ рукахъ, и мы еще посмотримъ—кто кого.
— Дорошенко!—крикнулъ капитанъ,—пошли ко мнѣ поручика Бутлера.
Капитанъ расправилъ, затекшія отъ сидѣнія на корточкахъ, ноги и обратился къ солдатамъ:
— Спасибо, саперы! Кто первый открылъ «дротину»? Изъ группы выдѣлился коренастый хохолъ. — Какъ звать? -— Тютюнокъ!
— Молодецъ, Тютюнокъ! Заявлю о тебѣ.
Капитанъ досталъ записную тетрадку въ клеенчатомъ переплетѣ и сдѣлалъ отмѣтку.
2.
Къ восьми часамъ утра артиллерійскій огонь достигъ высокаго напряженія.
рое казалось единственнымъ важнымъ на всемъ этомъ просторѣ земли, засыпаемомъ нѣмецкими пулями.
Съ какимъ-то мучительнымъ трепетомъ припалъ Бутлеръ къ трубкѣ, а капитанъ наклонился надъ нимъ и даже дышать пересталъ, взволнованный серьезностью переживаемаго момента.
«А вдругъ ничего?»—мелькнула тревожная мысль въ головѣ капитана, но тотчасъ пропала, уступивъ мѣсто задорной, мальчишеской радости: концы оказались живыми, и по лицу Бутлера было видно, что работа электротехниковъ не пропала даромъ.
— Сначала тыловой!—крикнулъ ему капитанъ.
Но поручикъ и самъ прекрасно зналъ, что нужно дѣлать.
Онъ уже вступилъ въ контактъ съ своимъ невидимымъ собесѣдникомъ, укрывшимся гдѣ-то въ тылу, и отчетливо, на самомъ изысканномъ нѣмецкомъ нарѣчіи объяснялъ ему, что временный перерывъ послѣдовалъ вслѣдствіе внезапнаго прибытія на позиціи одного изъ высокопоставленныхъ лицъ. Потомъ разговоръ принялъ торопливую, отрывочную форму, и скоро поручикъ, свѣтящійся радостнымъ смѣхомъ, оборвалъ его.
— Каково! Вотъ прелесть-то!—кричалъ онъ капитану, захлебываясь. Мы здѣсь сидимъ, какъ кроты въ окопахъ, а у насъ за спиною находится агентъ нѣмецкаго генеральнаго
Русская пѣхота стрѣляетъ по непріятельской цѣпи.
Того участка земли, гдѣ ночью проложены были окопы, сегодня не трогали.
Густо и мѣтко ложились нѣмецкія пули насвѣжую насыпь, но снаряды не безпокоили сибирскихъ стрѣлковъ, а рвались далеко за спиною, лѣвѣе пологаго лѣсистаго холма, гдѣ торопливо втягивались въ опушку, послѣднія колонны пѣхоты и тотчасъ же таяли, развертываясь въ подвижныя и мало замѣтныя цѣпи.
На правомъ флангѣ четырнадцатой роты, въ окопѣ, шла совершенно особенная, своя жизнь, ворвавшаяся неожиданно яркимъ пятномъ въ томительный, сѣрый фонъ обычной боевой картины.
Въ томъ мѣстѣ, гдѣ на разсвѣтѣ была обнаружена солдатами «дротина»,возились теперь капитанъ, саперный поручикъ Бутлеръ и два электротехника.
Десять минутъ тому назадъ проволоку перерѣзали и на обоихъ концахъ ея теперь устанавливали приборы полевого телефона.
Работа шла скоро и весело, а результаты ея могли оказаться настолько значительными, что офицеры съ трудомъ преодолѣвали замѣтное волненіе. Особенно нудился Бутлеръ, которому предстояло сыграть главную роль въ этомъ дѣлѣ.
Наконецъ установка была закончена, и все вниманіе офицеровъ ушло теперь въ небольшое отверстіе трубки, кото
штаба и сообщаетъ своей тяжелой артиллеріи о перемѣщеніяхъ нашихъ частей! Эго чудесно! Я убѣдилъ его, что безъ его свѣдѣній мы просто пропали бы, и онъ самодовольно заржалъ. Вотъ дуракъ!
— Теперь приступайте къ другому!—торопилъ капитанъ. — Сейчасъ!—отрѣзалъ Бутлеръ и уперся въ другое отверстіе.
Съ минуту шелъ быстрый обмѣнъ рѣзкими, встрѣчными фразами, потомъ все успокоилось и Бутлеръ игриво мигнулъ капитану.
Когда разговоръ былъ законченъ, выяснилось, что съ непріятельскихъ тяжелыхъ батарей на Бутлера кѣмъ-то возложена отвѣтственная обязанность корректировать стрѣльбу по безпокоившей нѣмцевъ русской батареѣ.
— Ну, что же,—сказалъ капитанъ,—корректировать, такъ корректировать! Вы, поручикъ, остаетесь у аппарата и своими указаніями переносите огонь нѣмецкихъ орудій на склоны холма. Кстати, сейчасъ тамъ нѣтъ ни души. А я пробираюсь сейчасъ на наши батареи, и тамъ мы обсудимъ что дѣлать.
Капитанъ ползкомъ отправился къ опушкѣ лѣска, а поручикъ засѣлъ за телефонъ, и въ ту же минуту нѣмецкіе снаряды начали лопаться надъ вершиной холма, засыпая градомъ осколковъ пустое пространство.
Можетъ быть, связь оборвется на полусловѣ и никогда уже тайные собесѣдники не сумѣютъ окончить своего разговора.
— И жутко, и ничтожно...—подумалъ капитанъ.—Не вскрой эту проволочку мои саперы, чертъ знаетъ чего бы она за день не наработала! А вотъ теперь пара какихъ-то нѣмецкихъ голубчиковъ сидитъ у меня въ рукахъ, и мы еще посмотримъ—кто кого.
— Дорошенко!—крикнулъ капитанъ,—пошли ко мнѣ поручика Бутлера.
Капитанъ расправилъ, затекшія отъ сидѣнія на корточкахъ, ноги и обратился къ солдатамъ:
— Спасибо, саперы! Кто первый открылъ «дротину»? Изъ группы выдѣлился коренастый хохолъ. — Какъ звать? -— Тютюнокъ!
— Молодецъ, Тютюнокъ! Заявлю о тебѣ.
Капитанъ досталъ записную тетрадку въ клеенчатомъ переплетѣ и сдѣлалъ отмѣтку.
2.
Къ восьми часамъ утра артиллерійскій огонь достигъ высокаго напряженія.
рое казалось единственнымъ важнымъ на всемъ этомъ просторѣ земли, засыпаемомъ нѣмецкими пулями.
Съ какимъ-то мучительнымъ трепетомъ припалъ Бутлеръ къ трубкѣ, а капитанъ наклонился надъ нимъ и даже дышать пересталъ, взволнованный серьезностью переживаемаго момента.
«А вдругъ ничего?»—мелькнула тревожная мысль въ головѣ капитана, но тотчасъ пропала, уступивъ мѣсто задорной, мальчишеской радости: концы оказались живыми, и по лицу Бутлера было видно, что работа электротехниковъ не пропала даромъ.
— Сначала тыловой!—крикнулъ ему капитанъ.
Но поручикъ и самъ прекрасно зналъ, что нужно дѣлать.
Онъ уже вступилъ въ контактъ съ своимъ невидимымъ собесѣдникомъ, укрывшимся гдѣ-то въ тылу, и отчетливо, на самомъ изысканномъ нѣмецкомъ нарѣчіи объяснялъ ему, что временный перерывъ послѣдовалъ вслѣдствіе внезапнаго прибытія на позиціи одного изъ высокопоставленныхъ лицъ. Потомъ разговоръ принялъ торопливую, отрывочную форму, и скоро поручикъ, свѣтящійся радостнымъ смѣхомъ, оборвалъ его.
— Каково! Вотъ прелесть-то!—кричалъ онъ капитану, захлебываясь. Мы здѣсь сидимъ, какъ кроты въ окопахъ, а у насъ за спиною находится агентъ нѣмецкаго генеральнаго
Русская пѣхота стрѣляетъ по непріятельской цѣпи.
Того участка земли, гдѣ ночью проложены были окопы, сегодня не трогали.
Густо и мѣтко ложились нѣмецкія пули насвѣжую насыпь, но снаряды не безпокоили сибирскихъ стрѣлковъ, а рвались далеко за спиною, лѣвѣе пологаго лѣсистаго холма, гдѣ торопливо втягивались въ опушку, послѣднія колонны пѣхоты и тотчасъ же таяли, развертываясь въ подвижныя и мало замѣтныя цѣпи.
На правомъ флангѣ четырнадцатой роты, въ окопѣ, шла совершенно особенная, своя жизнь, ворвавшаяся неожиданно яркимъ пятномъ въ томительный, сѣрый фонъ обычной боевой картины.
Въ томъ мѣстѣ, гдѣ на разсвѣтѣ была обнаружена солдатами «дротина»,возились теперь капитанъ, саперный поручикъ Бутлеръ и два электротехника.
Десять минутъ тому назадъ проволоку перерѣзали и на обоихъ концахъ ея теперь устанавливали приборы полевого телефона.
Работа шла скоро и весело, а результаты ея могли оказаться настолько значительными, что офицеры съ трудомъ преодолѣвали замѣтное волненіе. Особенно нудился Бутлеръ, которому предстояло сыграть главную роль въ этомъ дѣлѣ.
Наконецъ установка была закончена, и все вниманіе офицеровъ ушло теперь въ небольшое отверстіе трубки, кото
штаба и сообщаетъ своей тяжелой артиллеріи о перемѣщеніяхъ нашихъ частей! Эго чудесно! Я убѣдилъ его, что безъ его свѣдѣній мы просто пропали бы, и онъ самодовольно заржалъ. Вотъ дуракъ!
— Теперь приступайте къ другому!—торопилъ капитанъ. — Сейчасъ!—отрѣзалъ Бутлеръ и уперся въ другое отверстіе.
Съ минуту шелъ быстрый обмѣнъ рѣзкими, встрѣчными фразами, потомъ все успокоилось и Бутлеръ игриво мигнулъ капитану.
Когда разговоръ былъ законченъ, выяснилось, что съ непріятельскихъ тяжелыхъ батарей на Бутлера кѣмъ-то возложена отвѣтственная обязанность корректировать стрѣльбу по безпокоившей нѣмцевъ русской батареѣ.
— Ну, что же,—сказалъ капитанъ,—корректировать, такъ корректировать! Вы, поручикъ, остаетесь у аппарата и своими указаніями переносите огонь нѣмецкихъ орудій на склоны холма. Кстати, сейчасъ тамъ нѣтъ ни души. А я пробираюсь сейчасъ на наши батареи, и тамъ мы обсудимъ что дѣлать.
Капитанъ ползкомъ отправился къ опушкѣ лѣска, а поручикъ засѣлъ за телефонъ, и въ ту же минуту нѣмецкіе снаряды начали лопаться надъ вершиной холма, засыпая градомъ осколковъ пустое пространство.