РОССІЯ И БЕЛЬГІЯ.
Набросокъ для «Солнца Россіи» бельгійскаго посланника въ Петроградѣ графа Конрада де-Бюисеере.
Человѣкъ, рождаемый для страданія, почитаетъ себя вполнѣ вознагражденнымъ за тяготы жизни своей, если нѣсколько дней счастья озарятъ его мрачное существованіе. Такъ и цѣлые народы, когда они достойны того, испытываютъ, послѣ періодовъ страданья въ исторіи бытія своего, эпохи счастья, которыя вознаграждаютъ за испытанныя несчастья.
Имя бельгійца, славное уже 20 вѣковъ тому назадъ, временами почти исчезало въ исторіи земного шара, но вотъ въ неустанномъ бѣгѣ времени оно вновь блистаетъ ярко, подобно пламени костра, которое, пробившись изъ-подъ кучи пепла, внезапно брызнетъ ослѣпительнымъ сіяніемъ.
Наша славная «битва золотыхъ шпоръ» въ 1302 году возвратила почти на сто лѣтъ свободу нашимъ коммунамъ и напомнила человѣчеству, что народы, благословенные на существованіе, должны возрождаться черезъ опредѣленные промежутки въ крещеньи кровью своей.
«Брабантская революція» въ концѣ XVIII вѣка лишь на немного дней освободила Бельгію изъ-подъ ига австрійцевъ, но «Левъ Фландріи» и черно-желто-красное знамя, гордо развѣвавшееся въ эти недолгіе дни, чтобы еще разъ склониться, въ 1830 году вновь побѣдоносно заблистало—на развалинахъ голландскаго владычества.
А теперь, послѣ незначительнаго, менѣе чѣмъ столѣтіе, промежутка, многострадальный народъ бельгійскій вновь переживаетъ вѣроломное и звѣрское насиліе со стороны страшнаго врага.
Но внутреннее сознаніе говоритъ бельгійцамъ, что не могутъ погибнуть они: вѣдь для народовъ, какъ и для отдѣльныхъ людей, существуетъ высшее правосудіе, предъ которымъ свято выполненный долгъ является заслугой наивысшаго значенія.
И вотъ уже на другомъ краю Европы слышится, нѣжный къ нимъ и властный къ врагу, голосъ великой Россіи. Она приближается и скоро, скоро заставитъ умолкнуть торжествующіе клики насилующихъ Бельгію варваровъ.
А навстрѣчу ей приподымется на своихъ развалинахъ наша родина и улыбнется съ благодарностью этому благородному народу, который утѣшалъ ее въ страданіи и восторгался ея самоотверженной доблестью.
Не будемъ же проклинать эту жестокую войну!.. Вѣдь, она укрѣпила любовь Россіи и къ маленькой націи, которая такъ искренне отстаиваетъ свою честь, и къ ея королю-солдату, который всегда держитъ въ сердцѣ своемъ слова вѣрности, произнесенныя имъ при коронованіи: «Я клянусь соблюдать конституцію и законы бельгійскаго народа и сохранять свято его независимость и неприкосновенность территоріи». Графъ Конрадъ де-Бюиссере.
Окробабденная Бельгія.
Эмиль Верхарнъ. Тридцать, полныхъ тридцать лѣтъ Цвѣлъ любови къ людямъ цвѣтъ Въ мирномъ трудѣ Вездѣ,
И войны
Мечтались людямъ всѣхъ странъ Только покойнымъ
Кладомъ, зарытымъ въ цвѣтущій курганъ. Западъ гордился подъ небомъ покоя Гармоніей строя,
Подобной аккорду звѣздныхъ струнъ, И тѣмъ, что прекрасныя мыслью идеи Все яснѣе
Были въ словахъ говорящихъ съ трибунъ. Они утверждали, что, если бой И будетъ между людьми порой, То будетъ онъ мирный—иной!
Такъ же, какъ сокомъ древесныя жилы, Правомъ нальются орудія силы...
Что справедливость—та же рука,
Что мозгъ и мысль—сильнѣй кулака, Что къ новой жизни всѣхъ пробудитъ
Реальность свѣтлыя и правда будетъ, Что дни грядутъ, когда различныхъ два Начала съединятся воедино,
Какъ тока два, два разныхъ естества
Въ единой искрѣ—рознь тому причина Сливаетъ въ проволокахъ динамо-машина.
***
Такъ лѣтними зорями они пламенѣли (Ихъ жестъ довершалъ святыя слова),
Они, гордясь собой, гордиться всѣми смѣли, Чья счастлива была безумьемъ ихъ глава.
Европа сквозь лѣса, долины, горы, склоны Сочувствующій возгласъ слала имъ,
И этимъ возгласомъ, великимъ и благимъ,
У рейнскихъ крѣпостей смутились вдругъ тевтоны
****
Они къ любви людей не отнеслись съ любовью, Изъ всѣхъ одной мечтой лишь дорожа: — Объ обагренномъ кровью Клинкѣ ножа
Да громѣ всѣхъ громовъ—о громѣ гаубицы! Лишь ненависть всегда была ихъ цѣль! На фабрикахъ своихъ работали убійцы
Для преступленій неиспытанныхъ досель! Былъ точенъ трудъ ихъ, скоръ, жестокъ, и тайна, Скрывавшая его, была необычайна.
Въ дни мира полнаго и доброты людской Они за всѣмъ слѣдили и, случайно
Узнавъ, хранили, въ злой готовясь бой. Вожди ихъ думъ, научно пустословя,
Старались оправдать убійство и грабежѣ, И максимы избитыя имъ вновѣ
Бывали, и казалась правдой ложь.
Ихъ умъ, себя въ жестокость погрузившій, Стремился къ мудрости зловѣщей и небывшей Они, гася огонь, давили цвѣтъ,
Препятствуя полетамъ воли смѣлой. Ихъ механичный пылъ, ихъ мрачный бредъ Мечталъ осилить міръ великій, цѣлый!
***
Они принесли къ намъ свой законъ, Убійствомъ упиваясь и поджогомъ,
Смѣнившимъ смѣлость въ сердцѣ ихъ убогомъ. Церкви, памятники, зданія былыхъ временъ, Города, освященные вѣками науки, Франція! Бельгія! Что за муки,
Что за печаль васъ настигла въ тѣ дни, Когда на жатвы ширя руки,
Отъ башни къ башнѣ прыгали огни!
***
Пока сражались вы, отъ подлой бомбы Храня могилъ и колыбелей рядъ,
Мечталъ лишь объ одномъ — увидѣть гекатомбы Свирѣпый ихъ взглядъ!
***
Гдѣ взводъ уланъ поилъ своихъ коней Въ садахъ воздѣланныхъ съ покорствомъ и любовью Тамъ находили въ горлѣ матерей
Ножи, покрытые и молокомъ, и кровью. Тамъ старики стояли вдоль дорогъ,
Склонивъ свои колѣни, смерть у края Могилы, вырытой самимъ себѣ, встрѣчая! Тамъ дѣвушки, чьи души, какъ цвѣтокъ, Чисты, терпѣли страсти пьяной Лобзанья и укусы, а потомъ,
Когда ихъ плоть была сплошною раной, Имъ отрубали груди тесакомъ.
***
Текли къ столицѣ жители окраинъ, Ихъ взоръ былъ ужасомъ безмѣрнымъ обуянъ — На ихъ страну, неумолимъ, безкраенъ, Обрушился развалинъ океанъ. Колокола бушующіе выли
За ними вслѣдъ, и на тѣлахъ враговъ, Сраженныхъ мѣткой пулей, находили Они не разъ среди шелковъ
Награбленныхъ, среди монеты звонкой, Отрубленные пальчики ребенка.
* *
*
О, солнце Фландріи! Печалилось ли ты, Смотря на пепелъ бывшей красоты,
На ужасъ длительный, на эти стоны,
Въ которыхъ свой садизмъ утѣшили тевтоны!
Перевелъ П. Потемкинъ.
Набросокъ для «Солнца Россіи» бельгійскаго посланника въ Петроградѣ графа Конрада де-Бюисеере.
Человѣкъ, рождаемый для страданія, почитаетъ себя вполнѣ вознагражденнымъ за тяготы жизни своей, если нѣсколько дней счастья озарятъ его мрачное существованіе. Такъ и цѣлые народы, когда они достойны того, испытываютъ, послѣ періодовъ страданья въ исторіи бытія своего, эпохи счастья, которыя вознаграждаютъ за испытанныя несчастья.
Имя бельгійца, славное уже 20 вѣковъ тому назадъ, временами почти исчезало въ исторіи земного шара, но вотъ въ неустанномъ бѣгѣ времени оно вновь блистаетъ ярко, подобно пламени костра, которое, пробившись изъ-подъ кучи пепла, внезапно брызнетъ ослѣпительнымъ сіяніемъ.
Наша славная «битва золотыхъ шпоръ» въ 1302 году возвратила почти на сто лѣтъ свободу нашимъ коммунамъ и напомнила человѣчеству, что народы, благословенные на существованіе, должны возрождаться черезъ опредѣленные промежутки въ крещеньи кровью своей.
«Брабантская революція» въ концѣ XVIII вѣка лишь на немного дней освободила Бельгію изъ-подъ ига австрійцевъ, но «Левъ Фландріи» и черно-желто-красное знамя, гордо развѣвавшееся въ эти недолгіе дни, чтобы еще разъ склониться, въ 1830 году вновь побѣдоносно заблистало—на развалинахъ голландскаго владычества.
А теперь, послѣ незначительнаго, менѣе чѣмъ столѣтіе, промежутка, многострадальный народъ бельгійскій вновь переживаетъ вѣроломное и звѣрское насиліе со стороны страшнаго врага.
Но внутреннее сознаніе говоритъ бельгійцамъ, что не могутъ погибнуть они: вѣдь для народовъ, какъ и для отдѣльныхъ людей, существуетъ высшее правосудіе, предъ которымъ свято выполненный долгъ является заслугой наивысшаго значенія.
И вотъ уже на другомъ краю Европы слышится, нѣжный къ нимъ и властный къ врагу, голосъ великой Россіи. Она приближается и скоро, скоро заставитъ умолкнуть торжествующіе клики насилующихъ Бельгію варваровъ.
А навстрѣчу ей приподымется на своихъ развалинахъ наша родина и улыбнется съ благодарностью этому благородному народу, который утѣшалъ ее въ страданіи и восторгался ея самоотверженной доблестью.
Не будемъ же проклинать эту жестокую войну!.. Вѣдь, она укрѣпила любовь Россіи и къ маленькой націи, которая такъ искренне отстаиваетъ свою честь, и къ ея королю-солдату, который всегда держитъ въ сердцѣ своемъ слова вѣрности, произнесенныя имъ при коронованіи: «Я клянусь соблюдать конституцію и законы бельгійскаго народа и сохранять свято его независимость и неприкосновенность территоріи». Графъ Конрадъ де-Бюиссере.
Окробабденная Бельгія.
Эмиль Верхарнъ. Тридцать, полныхъ тридцать лѣтъ Цвѣлъ любови къ людямъ цвѣтъ Въ мирномъ трудѣ Вездѣ,
И войны
Мечтались людямъ всѣхъ странъ Только покойнымъ
Кладомъ, зарытымъ въ цвѣтущій курганъ. Западъ гордился подъ небомъ покоя Гармоніей строя,
Подобной аккорду звѣздныхъ струнъ, И тѣмъ, что прекрасныя мыслью идеи Все яснѣе
Были въ словахъ говорящихъ съ трибунъ. Они утверждали, что, если бой И будетъ между людьми порой, То будетъ онъ мирный—иной!
Такъ же, какъ сокомъ древесныя жилы, Правомъ нальются орудія силы...
Что справедливость—та же рука,
Что мозгъ и мысль—сильнѣй кулака, Что къ новой жизни всѣхъ пробудитъ
Реальность свѣтлыя и правда будетъ, Что дни грядутъ, когда различныхъ два Начала съединятся воедино,
Какъ тока два, два разныхъ естества
Въ единой искрѣ—рознь тому причина Сливаетъ въ проволокахъ динамо-машина.
***
Такъ лѣтними зорями они пламенѣли (Ихъ жестъ довершалъ святыя слова),
Они, гордясь собой, гордиться всѣми смѣли, Чья счастлива была безумьемъ ихъ глава.
Европа сквозь лѣса, долины, горы, склоны Сочувствующій возгласъ слала имъ,
И этимъ возгласомъ, великимъ и благимъ,
У рейнскихъ крѣпостей смутились вдругъ тевтоны
****
Они къ любви людей не отнеслись съ любовью, Изъ всѣхъ одной мечтой лишь дорожа: — Объ обагренномъ кровью Клинкѣ ножа
Да громѣ всѣхъ громовъ—о громѣ гаубицы! Лишь ненависть всегда была ихъ цѣль! На фабрикахъ своихъ работали убійцы
Для преступленій неиспытанныхъ досель! Былъ точенъ трудъ ихъ, скоръ, жестокъ, и тайна, Скрывавшая его, была необычайна.
Въ дни мира полнаго и доброты людской Они за всѣмъ слѣдили и, случайно
Узнавъ, хранили, въ злой готовясь бой. Вожди ихъ думъ, научно пустословя,
Старались оправдать убійство и грабежѣ, И максимы избитыя имъ вновѣ
Бывали, и казалась правдой ложь.
Ихъ умъ, себя въ жестокость погрузившій, Стремился къ мудрости зловѣщей и небывшей Они, гася огонь, давили цвѣтъ,
Препятствуя полетамъ воли смѣлой. Ихъ механичный пылъ, ихъ мрачный бредъ Мечталъ осилить міръ великій, цѣлый!
***
Они принесли къ намъ свой законъ, Убійствомъ упиваясь и поджогомъ,
Смѣнившимъ смѣлость въ сердцѣ ихъ убогомъ. Церкви, памятники, зданія былыхъ временъ, Города, освященные вѣками науки, Франція! Бельгія! Что за муки,
Что за печаль васъ настигла въ тѣ дни, Когда на жатвы ширя руки,
Отъ башни къ башнѣ прыгали огни!
***
Пока сражались вы, отъ подлой бомбы Храня могилъ и колыбелей рядъ,
Мечталъ лишь объ одномъ — увидѣть гекатомбы Свирѣпый ихъ взглядъ!
***
Гдѣ взводъ уланъ поилъ своихъ коней Въ садахъ воздѣланныхъ съ покорствомъ и любовью Тамъ находили въ горлѣ матерей
Ножи, покрытые и молокомъ, и кровью. Тамъ старики стояли вдоль дорогъ,
Склонивъ свои колѣни, смерть у края Могилы, вырытой самимъ себѣ, встрѣчая! Тамъ дѣвушки, чьи души, какъ цвѣтокъ, Чисты, терпѣли страсти пьяной Лобзанья и укусы, а потомъ,
Когда ихъ плоть была сплошною раной, Имъ отрубали груди тесакомъ.
***
Текли къ столицѣ жители окраинъ, Ихъ взоръ былъ ужасомъ безмѣрнымъ обуянъ — На ихъ страну, неумолимъ, безкраенъ, Обрушился развалинъ океанъ. Колокола бушующіе выли
За ними вслѣдъ, и на тѣлахъ враговъ, Сраженныхъ мѣткой пулей, находили Они не разъ среди шелковъ
Награбленныхъ, среди монеты звонкой, Отрубленные пальчики ребенка.
* *
*
О, солнце Фландріи! Печалилось ли ты, Смотря на пепелъ бывшей красоты,
На ужасъ длительный, на эти стоны,
Въ которыхъ свой садизмъ утѣшили тевтоны!
Перевелъ П. Потемкинъ.