амплуа jeune première dramatique — нѣтъ, и для роли Опиміи г-жа Уманецъ, ужь во всякомъ случаѣ, болѣе пригодна, нежели г-жа Волгина... Во всякомъ случаѣ, это — артистка недурная, и если дебютъ ея на сцецѣ Малаго театра кончился ничѣмъ, то это такъ понятно! Тамъ, гдѣ есть Ѳедотовы, Ильинскія и Ермоловы, — не мѣсто Лентовскимъ и Уманецъ-Райскимъ...
Подумайте, Анна Алексѣевна, и вы убѣдитесь, что нашъ вамъ совѣтъ- дружескій...
Въ казенныхъ театрахъ — преобразованій нѣтъ конца. Просто за человѣка страшно, — до того тамъ много преобразовано!
Во-первыхъ, почтеннѣйшій Павелъ Александровичъ удалился отъ дѣлъ управленія московскими театрами. На его мѣсто водворяется не менѣе почтеннѣйшій Владиміръ Петровичъ, на мѣсто коего, въ свою очередь, поступаетъ наипочтеннѣйшій Семенъ Адольфовичъ. Грандіозное передвиженіе!
Кто поступаетъ на мѣсто Семена Адольфовича — преданіе молчитъ. Затѣмъ, далѣе. Вмѣсто двадцати двухъ абонементовъ, объявлено шестнадцать и, вмѣсто двадцати восьми оперъ, на репертуарѣ значится тридцать четыре; полагается, слѣдовательно, для каждаго абонемента дать въ вечеръ по двѣ цѣлыхъ и двѣнадцати сотыхъ оперы.
Что касается до самыхъ оперныхъ спектаклей, то, будучи обставлены очень недурно и управляемые хорошимъ дирижоромъ, они до начала абонементовъ привлекали большую массу публики; что будетъ съ повышеніемъ цѣнъ, надо еще будетъ посмотрѣть.
Немножко промахнулась дирекція, пригласивъ басса г. Щакуло, — очень ужь страшно поетъ; но, имѣя въ виду, что „на всякаго мудреца бываетъ простотаˮ, удивляться тутъ нечему. За то пригласили г-жу Енгалычеву, и очень успѣшно дебютировавшую примадонну-сопрано, г-жу Стефани. И на томъ спасибо! Спасибо, впрочемъ, можно сказать и за г. Буховецкаго, полезность котораго для сцены не подлежитъ сомнѣнію.
Новости Малаго театра. Вмѣсто „Кинаˮ, какъ уже было рѣшено и подписано, г. Ленскій теперь намѣревается дать въ свой бенефисъ „Ромео и Юліюˮ, Шекспира, въ переводѣ Каткова, напечатанномъ назадъ тому лѣтъ 35, въ блаженной памяти „Библіотекѣ для чтеніяˮ, еще при Сенковскомъ. Положимъ, и Михаилу Никифоровичу это будетъ весьма лестно, и самъ Сергѣй Васильевичъ, на страницахъ „Московскихъ Вѣдомостейˮ, за это-же погладитъ по головкѣ г Ленскаго-Ромео; да публикѣ-то отъ этого легче ли? Увѣряютъ, что г. Ленскій пріобрѣлъ парижскій корсетъ „для уменьшенія животаˮ; остается удивляться: что за охота „ломатьˮ 14-лѣтняго мальчика, когда на носу... то, бишь, на маковкѣ — 40?
Сейчасъ видѣли новую пьесу кн. Сумбатова (отца „Дочери вѣкаˮ), — „Листья шелестятъˮ. Пьеска — ничего себѣ, и успѣхъ имѣла (въ бенефисъ г-жи Яблочкиной), что называется, „средственныйˮ. Подробности — до слѣдующей бесѣды.
Нами уже сообщалось какъ-то о роскошной постановкѣ драмы „Богданъ Хмѣльницкійˮ; теперь мы можемъ сообщить, что роли въ ней, на дняхъ, розданы по рукамъ режиссеромъ. Г. Ленскому досталась роль Пана Чаплинскаго; г-жѣ Ильинской — роль Ганнуси; г-жѣ Ермоловой — Юзефы; г. Правдину — іезуита Черновича; г. Рыбакову — боярина Бутурлина, а г. Самарину — почемуто — чешскаго брата, вмѣсто роли Богдана, рѣшительно, по всѣмъ даннымъ, ему слѣдовавшей. Роль эту, на которой зиждется вся драма, теплую и сердечную, нашли возможнымъ, по какимъ-то темнымъ соображеніямъ, поручить г. Вильде, хотя именно теплоты-то и сердечности въ г. Вильде и нѣтъ, и никогда не было. Сколько намъ извѣстно, почтенный авторъ настойчиво желалъ, чтобы его Богдана игралъ г. Самаринъ. Это желаніе — основательное, справедливое и, ео ipso, вполнѣ уважительное — не было взято во вниманіе закулисными чиновниками. Странно это, непонятно, даже очень мудрено!
Въ настоящее время на Большомъ театрѣ идутъ дѣятельныя репетиціи новаго одноактнаго балета-пастораля „Эглеяˮ. Интересъ этой хореографической новинки состоитъ въ томъ, что въ ней участвуютъ одни лишь малолѣтнія воспитанницы и экстерны театральнаго училища, числомъ около 75. Балетмейстеръ Ганзенъ, сочинитель балета, задался, очевидно, мыслью сдѣлать что-то новое, изъ ряду выходящее, у насъ еще не бывалое... Музыка ˮЭглеиˮ сочинена г. Герберомъ.
Дѣла Русскаго музыкальнаго общества, вопреки ожиданію многихъ, процвѣтаютъ. Абонементъ на симфоническіе концерты идетъ отлично: очевидно, имя А. Г. Рубинштейна спасло дѣло, которому грозила чуть не гибель. Отъ новаго капельмейстера, г. Зике, ждутъ очень многаго. Консерваторія сразу оправилась отъ выхода трехъ нѣмцевъ и замѣнила ихъ весьма удачно, — очевидно дѣло разумнаго вліянія новаго директора, г. Губерта; учениковъ не только убавилось, но еще и прибавилось въ сравненіи съ прошлыми годами...
Никсъ и Киксъ.
„Московскія Вѣдомостиˮ прислали въ редакцію „Будильникаˮ весьма дѣловой и, въ то же время, весьма потѣшный циркуляръ, подписанный гг. Шульманомъ и Степановымъ. Изъ объясненій „Московскаго Телеграфаˮ мы узнали, что г. Шульманъ завѣдуетъ у г. Каткова „хозяйственноюˮ частью, а г. Степановъ состоитъ главнымъ метранпажемъ. Что же угодно отъ насъ прикащику и метранпажу „Московскихъ Вѣдомостейˮ? А вотъ что: полгода публика жалуется, что на московско-курской желѣзной дорогѣ очень легко доставать „Московскія Вѣдомости и очень трудно находить другія газеты, не состоящія въ духовномъ родствѣ съ газетой quasi-университетской. Долго отмалчивались „администраторыˮ г. Каткова, но жалобы осилили ихъ и, вотъ, они разослали свой объяснительный циркуляръ, который гласитъ намъ слѣдующее: 1) администраторы г. Каткова покупаютъ и высылаютъ на станціи желѣзной дороги столько экземпляровъ всякихъ газетъ, сколько требуется публикой, и 2) редакціи газетъ приглашаются доставлять г. Каткову „на коммиссію” сколько угодно экземпляровъ; разсчетъ будетъ дѣлаться послѣ продажи...
Чувствуете ли вы, читатель, всю курьозность фарса, который разыгрывается „циркуляромъ” г. Каткова? „Мы покупаемъ столько газетъ, сколько требуется”, наивно заявляютъ гг. Шульманъ и Степановъ. Ахъ, господа, блаженъ, кто вѣруетъ вамъ, но отчего же публика не можетъ добиться этихъ экземпляровъ? Вотъ вопросъ, на который вы отвѣчаете голословнымъ завѣреніемъ, будто ваше предложеніе равняется спросу! Потомъ вы говорите: „присылайте намъ ваши газеты, сколько угодно, на коммиссію”... Да чѣмъ же вы гарантируете, что присланныя вамъ „непріятныяˮ газеты не будутъ брошены подъ прилавокъ, а затѣмъ возвращены по принадлажности? Опять-таки — „блаженъ, кто вѣруетъˮ, а намъ вашъ циркуляръ ни капли вѣры не внушаетъ... Мы можемъ только спросить: кого вы этими благоглупостями благоудивить хотите? Разъ вы забрали въ свои руки газетную торговлю по желѣзной дорогѣ, тутъ ужь ничего съ вами не подѣлаешь!.. Преостроумные вы люди, право...
„Одесскій Листокъˮ, вдохновляемый самыми лучшими намѣреніями, сочиняетъ удивительныя вещи. Вздумалъ онъ дать оцѣнку произведеніямъ Щедрина и — вышла изъ этого непроходимая... прелесть.
„Щедринъ — не Свифтъ и не Гогольˮ, гласитъ „Листокъˮ. Это совершенно справедливо; никто и никогда противъ этого не спорилъ. „Реальная школа бросила насъ на землю и заставила зорко оглянуться на все окружающееˮ... Пощадите! Удобно ли оглядываться, да еще „зоркоˮ, когда васъ бросили на землю?.. „Параллельнаго Щедрину писателя нѣтъ въ настоящее время даже и въ западной Европѣˮ...
Ну, тутъ мы можемъ обратиться къ „Листкуˮ съ просьбой отъискать въ западной Европѣ „перпендикулярнагоˮ Щедрину писателя, или „сѣкущагоˮ, или „касательнагоˮ... Тогда мы поймемъ новый способъ оцѣнивать писателей съ геометрической точки зрѣнія.
„Донская Пчелаˮ угощаетъ своихъ подписчиковъ невозможно-чувствительно-безграмотными разсказами изъ міра житейскаго. Каждая строка въ этихъ разсказахъ — перлъ своего рода, но — всего не выпишешь, а кое-что взять надо. Герой разсказа, видите-ли, былъ одержимъ страстью аристократизма. „Страстишко, это было впрочемъ всеобщееˮ, говоритъ авторъ. Дѣлать нечего: грамматика сконфужена, а у героя „эта страсть, согрѣваемая въ душѣ, перешла въ желаемую потребностьˮ...
Тутъ мы кладемъ въ ротъ палецъ удавленія и спрашиваемъ себя: какимъ это образомъ „согрѣтая страсть перешла въ желаемую потребностьˮ? Авторъ не отвѣчаетъ. „Кругозоръ ума его не принадлежалъ къ категоріи выдвигающихся изъ массы сами по себѣˮ... Что дѣлать! Съ такимъ кругозоромъ бываютъ и герои, и авторы: однихъ отъ другихъ не отличишь!... Но, вотъ, герою мелькнула „воображаемая исходная точкаˮ... Ахъ, какъ жаль, что разсказы „Донской Пчелыˮ нельзя отнести къ числу точекъ ˮвоображаемыхъˮ, не сушествующихъ въ дѣйствительности!..
Нѣкій корреспондентъ „Московскихъ Вѣдомостейˮ описываетъ свое путешествіе по Каспійскому морю. Было очень душно... пароходная прислуга готовила швабры, чтобы вытирать писанія корреспондента... Комары кусали... Корреспондентъ выносилъ свою подушку изъ каюты на рубку и засыпалъ...
Покойной ночи и вамъ, читатель! Ахъ, какъ „Московскія Вѣдомостиˮ интересны! Вспомнишь тутъ поневолѣ „Корневильскіе колоколаˮ...
Поэтъ „Саратовскаго Дневникаˮ слѣдующимъ образомъ описываетъ одну мѣстную красавицу:
Казалось, чуждая заботъ, Она была подобье феи,
Что для любви одной живетъ, Нося всегда ея трофеи...
Усерднѣйше просимъ саратовскаго поэта объяснить, какіе именно „трофеи любвиˮ всегда носила его героиня? Это и съ медицинской точки зрѣнія небезъинтересно.
Новый Діогенъ.
Подумайте, Анна Алексѣевна, и вы убѣдитесь, что нашъ вамъ совѣтъ- дружескій...
Въ казенныхъ театрахъ — преобразованій нѣтъ конца. Просто за человѣка страшно, — до того тамъ много преобразовано!
Во-первыхъ, почтеннѣйшій Павелъ Александровичъ удалился отъ дѣлъ управленія московскими театрами. На его мѣсто водворяется не менѣе почтеннѣйшій Владиміръ Петровичъ, на мѣсто коего, въ свою очередь, поступаетъ наипочтеннѣйшій Семенъ Адольфовичъ. Грандіозное передвиженіе!
Кто поступаетъ на мѣсто Семена Адольфовича — преданіе молчитъ. Затѣмъ, далѣе. Вмѣсто двадцати двухъ абонементовъ, объявлено шестнадцать и, вмѣсто двадцати восьми оперъ, на репертуарѣ значится тридцать четыре; полагается, слѣдовательно, для каждаго абонемента дать въ вечеръ по двѣ цѣлыхъ и двѣнадцати сотыхъ оперы.
Что касается до самыхъ оперныхъ спектаклей, то, будучи обставлены очень недурно и управляемые хорошимъ дирижоромъ, они до начала абонементовъ привлекали большую массу публики; что будетъ съ повышеніемъ цѣнъ, надо еще будетъ посмотрѣть.
Немножко промахнулась дирекція, пригласивъ басса г. Щакуло, — очень ужь страшно поетъ; но, имѣя въ виду, что „на всякаго мудреца бываетъ простотаˮ, удивляться тутъ нечему. За то пригласили г-жу Енгалычеву, и очень успѣшно дебютировавшую примадонну-сопрано, г-жу Стефани. И на томъ спасибо! Спасибо, впрочемъ, можно сказать и за г. Буховецкаго, полезность котораго для сцены не подлежитъ сомнѣнію.
Новости Малаго театра. Вмѣсто „Кинаˮ, какъ уже было рѣшено и подписано, г. Ленскій теперь намѣревается дать въ свой бенефисъ „Ромео и Юліюˮ, Шекспира, въ переводѣ Каткова, напечатанномъ назадъ тому лѣтъ 35, въ блаженной памяти „Библіотекѣ для чтеніяˮ, еще при Сенковскомъ. Положимъ, и Михаилу Никифоровичу это будетъ весьма лестно, и самъ Сергѣй Васильевичъ, на страницахъ „Московскихъ Вѣдомостейˮ, за это-же погладитъ по головкѣ г Ленскаго-Ромео; да публикѣ-то отъ этого легче ли? Увѣряютъ, что г. Ленскій пріобрѣлъ парижскій корсетъ „для уменьшенія животаˮ; остается удивляться: что за охота „ломатьˮ 14-лѣтняго мальчика, когда на носу... то, бишь, на маковкѣ — 40?
Сейчасъ видѣли новую пьесу кн. Сумбатова (отца „Дочери вѣкаˮ), — „Листья шелестятъˮ. Пьеска — ничего себѣ, и успѣхъ имѣла (въ бенефисъ г-жи Яблочкиной), что называется, „средственныйˮ. Подробности — до слѣдующей бесѣды.
Нами уже сообщалось какъ-то о роскошной постановкѣ драмы „Богданъ Хмѣльницкійˮ; теперь мы можемъ сообщить, что роли въ ней, на дняхъ, розданы по рукамъ режиссеромъ. Г. Ленскому досталась роль Пана Чаплинскаго; г-жѣ Ильинской — роль Ганнуси; г-жѣ Ермоловой — Юзефы; г. Правдину — іезуита Черновича; г. Рыбакову — боярина Бутурлина, а г. Самарину — почемуто — чешскаго брата, вмѣсто роли Богдана, рѣшительно, по всѣмъ даннымъ, ему слѣдовавшей. Роль эту, на которой зиждется вся драма, теплую и сердечную, нашли возможнымъ, по какимъ-то темнымъ соображеніямъ, поручить г. Вильде, хотя именно теплоты-то и сердечности въ г. Вильде и нѣтъ, и никогда не было. Сколько намъ извѣстно, почтенный авторъ настойчиво желалъ, чтобы его Богдана игралъ г. Самаринъ. Это желаніе — основательное, справедливое и, ео ipso, вполнѣ уважительное — не было взято во вниманіе закулисными чиновниками. Странно это, непонятно, даже очень мудрено!
Въ настоящее время на Большомъ театрѣ идутъ дѣятельныя репетиціи новаго одноактнаго балета-пастораля „Эглеяˮ. Интересъ этой хореографической новинки состоитъ въ томъ, что въ ней участвуютъ одни лишь малолѣтнія воспитанницы и экстерны театральнаго училища, числомъ около 75. Балетмейстеръ Ганзенъ, сочинитель балета, задался, очевидно, мыслью сдѣлать что-то новое, изъ ряду выходящее, у насъ еще не бывалое... Музыка ˮЭглеиˮ сочинена г. Герберомъ.
Дѣла Русскаго музыкальнаго общества, вопреки ожиданію многихъ, процвѣтаютъ. Абонементъ на симфоническіе концерты идетъ отлично: очевидно, имя А. Г. Рубинштейна спасло дѣло, которому грозила чуть не гибель. Отъ новаго капельмейстера, г. Зике, ждутъ очень многаго. Консерваторія сразу оправилась отъ выхода трехъ нѣмцевъ и замѣнила ихъ весьма удачно, — очевидно дѣло разумнаго вліянія новаго директора, г. Губерта; учениковъ не только убавилось, но еще и прибавилось въ сравненіи съ прошлыми годами...
Никсъ и Киксъ.
„Московскія Вѣдомостиˮ прислали въ редакцію „Будильникаˮ весьма дѣловой и, въ то же время, весьма потѣшный циркуляръ, подписанный гг. Шульманомъ и Степановымъ. Изъ объясненій „Московскаго Телеграфаˮ мы узнали, что г. Шульманъ завѣдуетъ у г. Каткова „хозяйственноюˮ частью, а г. Степановъ состоитъ главнымъ метранпажемъ. Что же угодно отъ насъ прикащику и метранпажу „Московскихъ Вѣдомостейˮ? А вотъ что: полгода публика жалуется, что на московско-курской желѣзной дорогѣ очень легко доставать „Московскія Вѣдомости и очень трудно находить другія газеты, не состоящія въ духовномъ родствѣ съ газетой quasi-университетской. Долго отмалчивались „администраторыˮ г. Каткова, но жалобы осилили ихъ и, вотъ, они разослали свой объяснительный циркуляръ, который гласитъ намъ слѣдующее: 1) администраторы г. Каткова покупаютъ и высылаютъ на станціи желѣзной дороги столько экземпляровъ всякихъ газетъ, сколько требуется публикой, и 2) редакціи газетъ приглашаются доставлять г. Каткову „на коммиссію” сколько угодно экземпляровъ; разсчетъ будетъ дѣлаться послѣ продажи...
Чувствуете ли вы, читатель, всю курьозность фарса, который разыгрывается „циркуляромъ” г. Каткова? „Мы покупаемъ столько газетъ, сколько требуется”, наивно заявляютъ гг. Шульманъ и Степановъ. Ахъ, господа, блаженъ, кто вѣруетъ вамъ, но отчего же публика не можетъ добиться этихъ экземпляровъ? Вотъ вопросъ, на который вы отвѣчаете голословнымъ завѣреніемъ, будто ваше предложеніе равняется спросу! Потомъ вы говорите: „присылайте намъ ваши газеты, сколько угодно, на коммиссію”... Да чѣмъ же вы гарантируете, что присланныя вамъ „непріятныяˮ газеты не будутъ брошены подъ прилавокъ, а затѣмъ возвращены по принадлажности? Опять-таки — „блаженъ, кто вѣруетъˮ, а намъ вашъ циркуляръ ни капли вѣры не внушаетъ... Мы можемъ только спросить: кого вы этими благоглупостями благоудивить хотите? Разъ вы забрали въ свои руки газетную торговлю по желѣзной дорогѣ, тутъ ужь ничего съ вами не подѣлаешь!.. Преостроумные вы люди, право...
„Одесскій Листокъˮ, вдохновляемый самыми лучшими намѣреніями, сочиняетъ удивительныя вещи. Вздумалъ онъ дать оцѣнку произведеніямъ Щедрина и — вышла изъ этого непроходимая... прелесть.
„Щедринъ — не Свифтъ и не Гогольˮ, гласитъ „Листокъˮ. Это совершенно справедливо; никто и никогда противъ этого не спорилъ. „Реальная школа бросила насъ на землю и заставила зорко оглянуться на все окружающееˮ... Пощадите! Удобно ли оглядываться, да еще „зоркоˮ, когда васъ бросили на землю?.. „Параллельнаго Щедрину писателя нѣтъ въ настоящее время даже и въ западной Европѣˮ...
Ну, тутъ мы можемъ обратиться къ „Листкуˮ съ просьбой отъискать въ западной Европѣ „перпендикулярнагоˮ Щедрину писателя, или „сѣкущагоˮ, или „касательнагоˮ... Тогда мы поймемъ новый способъ оцѣнивать писателей съ геометрической точки зрѣнія.
„Донская Пчелаˮ угощаетъ своихъ подписчиковъ невозможно-чувствительно-безграмотными разсказами изъ міра житейскаго. Каждая строка въ этихъ разсказахъ — перлъ своего рода, но — всего не выпишешь, а кое-что взять надо. Герой разсказа, видите-ли, былъ одержимъ страстью аристократизма. „Страстишко, это было впрочемъ всеобщееˮ, говоритъ авторъ. Дѣлать нечего: грамматика сконфужена, а у героя „эта страсть, согрѣваемая въ душѣ, перешла въ желаемую потребностьˮ...
Тутъ мы кладемъ въ ротъ палецъ удавленія и спрашиваемъ себя: какимъ это образомъ „согрѣтая страсть перешла въ желаемую потребностьˮ? Авторъ не отвѣчаетъ. „Кругозоръ ума его не принадлежалъ къ категоріи выдвигающихся изъ массы сами по себѣˮ... Что дѣлать! Съ такимъ кругозоромъ бываютъ и герои, и авторы: однихъ отъ другихъ не отличишь!... Но, вотъ, герою мелькнула „воображаемая исходная точкаˮ... Ахъ, какъ жаль, что разсказы „Донской Пчелыˮ нельзя отнести къ числу точекъ ˮвоображаемыхъˮ, не сушествующихъ въ дѣйствительности!..
Нѣкій корреспондентъ „Московскихъ Вѣдомостейˮ описываетъ свое путешествіе по Каспійскому морю. Было очень душно... пароходная прислуга готовила швабры, чтобы вытирать писанія корреспондента... Комары кусали... Корреспондентъ выносилъ свою подушку изъ каюты на рубку и засыпалъ...
Покойной ночи и вамъ, читатель! Ахъ, какъ „Московскія Вѣдомостиˮ интересны! Вспомнишь тутъ поневолѣ „Корневильскіе колоколаˮ...
Поэтъ „Саратовскаго Дневникаˮ слѣдующимъ образомъ описываетъ одну мѣстную красавицу:
Казалось, чуждая заботъ, Она была подобье феи,
Что для любви одной живетъ, Нося всегда ея трофеи...
Усерднѣйше просимъ саратовскаго поэта объяснить, какіе именно „трофеи любвиˮ всегда носила его героиня? Это и съ медицинской точки зрѣнія небезъинтересно.
Новый Діогенъ.