такъ градомъ и катившіяся по впалымъ щекамъ Маргариты Готье...
Умерла Маргарита артистически: она припала къ плечу Армана Дюваля, и такъ и остались неподвижной. Послѣ короткой паузы, Арманъ окликаетъ ее, пробуетъ отнять ея головку отъ своего плеча:
покачнувшись, къ его ногамъ падаетъ трупъ... Эффэктно и правдиво! Тутъ не было и тѣни тѣхъ кривляній, къ которымъ прибѣгаетъ Круазетъ.
Встрѣтили С. Бернаръ довольно холодно, — проводили шумно, дружески. Ни лавровъ, ни цвѣтовъ поднесено ей не было.
Репертуаръ Сары Бернаръ въ Москвѣ ограничится только 4 пьесами, а именно: „Дамой съ камеліямиˮ, „Сфинксомъˮ, „Адріенной Лекувреръˮ и „Фру-Фруˮ. Для остальныхъ пьесъ, ею заявленныхъ, размѣры сцены Большаго театра оказались черезчуръ громадными.
Г. Рѣшимовъ, вернувшійся еще въ половинѣ октября изъ Крыма, при своемъ первомъ появленіи на сцену, въ бенефисъ г. Грекова, въ комедіи „Нищіе духомъˮ, былъ встрѣченъ весьма сочувственной оваціей: ему апплодировали въ теченіе добрыхъ пяти минутъ, а затѣмъ вызывали всѣмъ театромъ за каждую сцену. Изъ оркестра, кромѣ того, были поданы г. Рѣшимову два лавровыхъ вѣнка. Роль Курчаева провелъ онъ, какъ всегда, прекрасно, живо и типично. Сборъ „Нищіе духомъˮ дали отличный: зрительная зала, на этотъ разъ, была полнѣе, чѣмъ во всѣ предшествовавшіе бенефисы.
Г. Лишину въ нынѣшнемъ сезонѣ замѣчательно везетъ: на Маломъ театрѣ ставится его „Майская ночьˮ, на Большомъ — его-же ˮГрафъ Нулинъˮ. Не даромъ говорится — родись счастливъ...
Бенефисъ г. Музиля, по прежнему, упорно продолжающаго разсчитывать на новую комедію А. Н. Островскаго, но, по сю пору ничего еще не дождавшагося, переведенъ на январь будущаго года. День его отданъ г. Рыбакову, по настоятельному приглашенію высшихъ силъ закулиснаго міра заявившему ˮПутеводную звѣздуˮ...
Угроза вывести „кой-кого“ и „кое-чтоˮ на свѣжую водицу, очевидно, повліяла. Молодецъ г. Александровъ! Ату, ихъ!!
Г-жа Ѳедотова въ „Путеводной звѣздѣ“ участвовать не будетъ.
Г-жа Никулина заявила въ свой бенефисъ драму „Помѣшаннаяˮ.
Никсъ и Киксъ. Пошла писать губернія!
Щедринъ.
Славу Богу, день 15-го ноября миновалъ, свѣтопреставленія не состоялось и провинція успокоилась.
А натерпѣлась таки она, бѣдная, страховъ — и сказать невозможно. То есть такого труса праздновала, что даже вчужѣ жалко! Напримѣръ, Хвалынскіе „ихъ степенстваˮ со чады и дамочадцы положительно завели свой умъ за разумъ, лихорадкой переболѣли и за какой нибудь за день исхудали до неузнаваемости... 15-го ноября, по словамъ корреспондента, они еще съ вечера стали готовиться къ свѣтопреставленію, къ встрѣчѣ архангеловъ съ трубами и, вообще, всего того страшнаго переворота, который подробно описанъ въ старыхъ книгахъ. Какъ „люди древляго благочестіяˮ, наши комерсанты пересчитали въ послѣдній разъ свою послѣднюю выручку и пpeoбpaзились: облачились въ длинныя бѣлыя холщевыя рубахи, на подобіе савана, и вооружились лѣстовками и чотками. Закурился ладонъ. Поднялся плачъ, вой и стонъ... Милые люди прощались другъ съ другомъ и еще разъ просматривали тѣ газетные N N, въ которыхъ было напечатано о предсказаніяхъ средневѣковыхъ астрологовъ...
Однако, имущество свое всѣ эти кающіеся и ожидающіе постарались сохранить. Кто припряталъ деньги на подвалахъ, кто оставилъ
ихъ спокойно лежать въ банкахъ и несгараемыхъ шкафахъ. Весь этотъ народъ отлично помнилъ, какъ нѣсколько лѣтъ назадъ, когда тоже ожидалась кончина свѣта, — какъ тогда многіе разыграли дураковъ, раздавъ имѣніе свое нищимъ. Теперь народъ сталъ умнѣе и, въ ожиданіи всякихъ непріятностей, оставляетъ себѣ на всякій случай выходъ и лазейку. Нищей братіи попользоваться обстоятельствами не пришлось.
Въ концѣ концевъ, конечно, ждали-ждали и ничего не дождались. На радостяхъ, устроили на другой день выпивку и приличную закуску, а его степенство, г. Титъ Титычъ, послѣ сего, вздули свою супружницу, поставили весь домъ вверхъ ногами и разбили несчотное число всякой посуды.
— Батюшки! Вотъ оно, свѣтопреставленіе! кричали домашніе, разбѣгаясь въ разныя стороны и прячась по закоулкамъ.
Значитъ, все таки, безъ свѣтопреставленія не обошлось дѣло.
Наши нѣмцы не боятся такихъ катастрофъ и учиняютъ весьма смѣхотворныя вещи. Суды ихъ отличаются такъ, что блаженной памяти, судья Шемяка предъ ними, просто на просто, выходитъ „мальчишка и щенокъˮ... Неугодно-ли полюбоваться.
Мѣсто дѣйствія — Лифляндская губернія. Существуетъ тамъ нѣкто Антонъ Ботъ. Въ 1862 году этотъ Ботъ, бывшій арендаторомъ въ имѣніи нѣкоего г. С., былъ изгнанъ изъ своего дома и его имущество описано по требованію землевладѣльца, дѣйствовавшаго въ данномъ случаѣ исключительно изъ-за какихъ-то мелкихъ личныхъ мотивовъ. Ботъ возбудилъ искъ, который и потянулся безъ конца, словно перекисшее тѣсто.
Между тѣмъ, въ 1866 году г. С. продалъ свое имѣніе и выѣхалъ Ботъ вѣсть куда. Ботъ сталъ просить справедливый гофгерихъ, дабы изъ суммы, вырученной за имѣніе, была удержана причитающаяся ему, Боту, сумма. Судъ отказалъ, говоря, что Ботъ долженъ искать свои убытки съ имѣнія, не обращая вниманія на это, кому оно принадлежитъ. Ботъ настаивалъ. Прошли еще годы.
Наконецъ, Боту присудили съ С. какіе-то гроши. Онъ остался недоволенъ рѣшеніемъ, перенесъ дѣло въ высшую инстанцію и потомъ... умеръ. Судъ думалъ, думалъ и вотъ, въ нынѣшнемъ году, объявилъ Боту, что дѣло слѣдуетъ начинать съизнова и притомъ искать убытки съ наслѣдника покойнаго С...
Послѣ 20 лѣтъ судбища — еще 20 лѣтъ, вѣроятно, подобнаго же!
И еще что интересно въ этомъ судейскомъ курьозѣ: когда, въ 1862 году, имущество Бота, въ видѣ скота, было продано, движимость его была перенесена въ амбаръ и запечатана, ключъ былъ отданъ на храненіе въ волостной судъ; теперь амбаръ этотъ все стоитъ запертой, только крыша сгнила и провалилась. Вещи тоже сгнили и поѣдена мышами. За то... печати цѣлы.
О, мудрые лифляндскіе Соломоны!.. Они буквоѣдствутъ и кормятъ нѣмецкихъ мышей своей нѣмецкой юстиціей!..
Занимательная штука случилась, на дняхъ, съ симбирской юстиціей, благодаря крестьянамъ села Тамлы. Онѣ устроили съ судомъ такую шутку, что симбирскія юристы только руками развели и богинѣ Ѳемидѣ пожаловались.
Дѣло, вотъ, въ чемъ. Въ ноябрѣ прошлаго года, крестьянинъ села Тамлы, Василій Спиринъ, получилъ повѣстку изъ симбирскаго окружнаго суда о назначеніи его присяжнымъ засѣдателемъ. Получивъ эту повѣстку, Спиринъ отправился къ своему сосѣду, Михею Иванову. — Я къ тебѣ, сусѣдъ...
— Што, братъ, скажешь?
— Да вишь-ты, какое дѣло: прислали мнѣ приказъ, чтобы, значитъ, въ судъ представиться; а мнѣ недосугъ... — Ну?
— Ну, вотъ... будь отцомъ роднымъ, отбудь за меня нарядъ-отъ, а я ужь поблагодарю!..
Михей подумалъ и согласился. Условились о размѣрахъ благодарности и Михей отправился въ Симбирскъ. Здѣсь онъ явился въ судъ и началъ, подъ именемъ Спирина, обвинять и оправдывать. Восемьдесятъ дѣлъ прошло съ его участіемъ, и ни разу не обмолвился онъ, что зовутъ его не Спиринымъ, а Ивановымъ. Не даромъ, однимъ словомъ, взялъ и „благодарностьˮ.
Засѣданіе суда, наконецъ, закончились. Михей пріѣхалъ назадъ въ село, гдѣ, конечно, всѣ знали, куда и зачѣмъ онъ ѣздилъ и ждали, что будетъ. А такъ какъ все кончилось благополучно и, вернувшись въ деревню, подложный присяжный съ торжествомъ разсказывалъ о своемъ успѣхѣ, то по волости и пошла молва, что можно нанимать отбывать за себя эту повинность...
Ну, конецъ совсѣмъ прозаичный. Услыхалъ о продѣлкѣ Михея урядникъ, донесъ становому, становой — исправнику, исправникъ — прокурору и т. д. Дѣло дошло до Сената. Спиринъ и Ивановъ — притянуты къ суду...
Это-бы еще не бѣда, — дѣло въ томъ, что всѣ 80 дѣлъ, которыя разсудилъ самозванецъ, будутъ пересмотрѣны вновь.
Заварили кашу, расхлебывать которую приходится цѣлымъ сот
нямъ народа!
Умерла Маргарита артистически: она припала къ плечу Армана Дюваля, и такъ и остались неподвижной. Послѣ короткой паузы, Арманъ окликаетъ ее, пробуетъ отнять ея головку отъ своего плеча:
покачнувшись, къ его ногамъ падаетъ трупъ... Эффэктно и правдиво! Тутъ не было и тѣни тѣхъ кривляній, къ которымъ прибѣгаетъ Круазетъ.
Встрѣтили С. Бернаръ довольно холодно, — проводили шумно, дружески. Ни лавровъ, ни цвѣтовъ поднесено ей не было.
Репертуаръ Сары Бернаръ въ Москвѣ ограничится только 4 пьесами, а именно: „Дамой съ камеліямиˮ, „Сфинксомъˮ, „Адріенной Лекувреръˮ и „Фру-Фруˮ. Для остальныхъ пьесъ, ею заявленныхъ, размѣры сцены Большаго театра оказались черезчуръ громадными.
Г. Рѣшимовъ, вернувшійся еще въ половинѣ октября изъ Крыма, при своемъ первомъ появленіи на сцену, въ бенефисъ г. Грекова, въ комедіи „Нищіе духомъˮ, былъ встрѣченъ весьма сочувственной оваціей: ему апплодировали въ теченіе добрыхъ пяти минутъ, а затѣмъ вызывали всѣмъ театромъ за каждую сцену. Изъ оркестра, кромѣ того, были поданы г. Рѣшимову два лавровыхъ вѣнка. Роль Курчаева провелъ онъ, какъ всегда, прекрасно, живо и типично. Сборъ „Нищіе духомъˮ дали отличный: зрительная зала, на этотъ разъ, была полнѣе, чѣмъ во всѣ предшествовавшіе бенефисы.
Г. Лишину въ нынѣшнемъ сезонѣ замѣчательно везетъ: на Маломъ театрѣ ставится его „Майская ночьˮ, на Большомъ — его-же ˮГрафъ Нулинъˮ. Не даромъ говорится — родись счастливъ...
Бенефисъ г. Музиля, по прежнему, упорно продолжающаго разсчитывать на новую комедію А. Н. Островскаго, но, по сю пору ничего еще не дождавшагося, переведенъ на январь будущаго года. День его отданъ г. Рыбакову, по настоятельному приглашенію высшихъ силъ закулиснаго міра заявившему ˮПутеводную звѣздуˮ...
Угроза вывести „кой-кого“ и „кое-чтоˮ на свѣжую водицу, очевидно, повліяла. Молодецъ г. Александровъ! Ату, ихъ!!
Г-жа Ѳедотова въ „Путеводной звѣздѣ“ участвовать не будетъ.
Г-жа Никулина заявила въ свой бенефисъ драму „Помѣшаннаяˮ.
Никсъ и Киксъ. Пошла писать губернія!
Щедринъ.
Славу Богу, день 15-го ноября миновалъ, свѣтопреставленія не состоялось и провинція успокоилась.
А натерпѣлась таки она, бѣдная, страховъ — и сказать невозможно. То есть такого труса праздновала, что даже вчужѣ жалко! Напримѣръ, Хвалынскіе „ихъ степенстваˮ со чады и дамочадцы положительно завели свой умъ за разумъ, лихорадкой переболѣли и за какой нибудь за день исхудали до неузнаваемости... 15-го ноября, по словамъ корреспондента, они еще съ вечера стали готовиться къ свѣтопреставленію, къ встрѣчѣ архангеловъ съ трубами и, вообще, всего того страшнаго переворота, который подробно описанъ въ старыхъ книгахъ. Какъ „люди древляго благочестіяˮ, наши комерсанты пересчитали въ послѣдній разъ свою послѣднюю выручку и пpeoбpaзились: облачились въ длинныя бѣлыя холщевыя рубахи, на подобіе савана, и вооружились лѣстовками и чотками. Закурился ладонъ. Поднялся плачъ, вой и стонъ... Милые люди прощались другъ съ другомъ и еще разъ просматривали тѣ газетные N N, въ которыхъ было напечатано о предсказаніяхъ средневѣковыхъ астрологовъ...
Однако, имущество свое всѣ эти кающіеся и ожидающіе постарались сохранить. Кто припряталъ деньги на подвалахъ, кто оставилъ
ихъ спокойно лежать въ банкахъ и несгараемыхъ шкафахъ. Весь этотъ народъ отлично помнилъ, какъ нѣсколько лѣтъ назадъ, когда тоже ожидалась кончина свѣта, — какъ тогда многіе разыграли дураковъ, раздавъ имѣніе свое нищимъ. Теперь народъ сталъ умнѣе и, въ ожиданіи всякихъ непріятностей, оставляетъ себѣ на всякій случай выходъ и лазейку. Нищей братіи попользоваться обстоятельствами не пришлось.
Въ концѣ концевъ, конечно, ждали-ждали и ничего не дождались. На радостяхъ, устроили на другой день выпивку и приличную закуску, а его степенство, г. Титъ Титычъ, послѣ сего, вздули свою супружницу, поставили весь домъ вверхъ ногами и разбили несчотное число всякой посуды.
— Батюшки! Вотъ оно, свѣтопреставленіе! кричали домашніе, разбѣгаясь въ разныя стороны и прячась по закоулкамъ.
Значитъ, все таки, безъ свѣтопреставленія не обошлось дѣло.
Наши нѣмцы не боятся такихъ катастрофъ и учиняютъ весьма смѣхотворныя вещи. Суды ихъ отличаются такъ, что блаженной памяти, судья Шемяка предъ ними, просто на просто, выходитъ „мальчишка и щенокъˮ... Неугодно-ли полюбоваться.
Мѣсто дѣйствія — Лифляндская губернія. Существуетъ тамъ нѣкто Антонъ Ботъ. Въ 1862 году этотъ Ботъ, бывшій арендаторомъ въ имѣніи нѣкоего г. С., былъ изгнанъ изъ своего дома и его имущество описано по требованію землевладѣльца, дѣйствовавшаго въ данномъ случаѣ исключительно изъ-за какихъ-то мелкихъ личныхъ мотивовъ. Ботъ возбудилъ искъ, который и потянулся безъ конца, словно перекисшее тѣсто.
Между тѣмъ, въ 1866 году г. С. продалъ свое имѣніе и выѣхалъ Ботъ вѣсть куда. Ботъ сталъ просить справедливый гофгерихъ, дабы изъ суммы, вырученной за имѣніе, была удержана причитающаяся ему, Боту, сумма. Судъ отказалъ, говоря, что Ботъ долженъ искать свои убытки съ имѣнія, не обращая вниманія на это, кому оно принадлежитъ. Ботъ настаивалъ. Прошли еще годы.
Наконецъ, Боту присудили съ С. какіе-то гроши. Онъ остался недоволенъ рѣшеніемъ, перенесъ дѣло въ высшую инстанцію и потомъ... умеръ. Судъ думалъ, думалъ и вотъ, въ нынѣшнемъ году, объявилъ Боту, что дѣло слѣдуетъ начинать съизнова и притомъ искать убытки съ наслѣдника покойнаго С...
Послѣ 20 лѣтъ судбища — еще 20 лѣтъ, вѣроятно, подобнаго же!
И еще что интересно въ этомъ судейскомъ курьозѣ: когда, въ 1862 году, имущество Бота, въ видѣ скота, было продано, движимость его была перенесена въ амбаръ и запечатана, ключъ былъ отданъ на храненіе въ волостной судъ; теперь амбаръ этотъ все стоитъ запертой, только крыша сгнила и провалилась. Вещи тоже сгнили и поѣдена мышами. За то... печати цѣлы.
О, мудрые лифляндскіе Соломоны!.. Они буквоѣдствутъ и кормятъ нѣмецкихъ мышей своей нѣмецкой юстиціей!..
Занимательная штука случилась, на дняхъ, съ симбирской юстиціей, благодаря крестьянамъ села Тамлы. Онѣ устроили съ судомъ такую шутку, что симбирскія юристы только руками развели и богинѣ Ѳемидѣ пожаловались.
Дѣло, вотъ, въ чемъ. Въ ноябрѣ прошлаго года, крестьянинъ села Тамлы, Василій Спиринъ, получилъ повѣстку изъ симбирскаго окружнаго суда о назначеніи его присяжнымъ засѣдателемъ. Получивъ эту повѣстку, Спиринъ отправился къ своему сосѣду, Михею Иванову. — Я къ тебѣ, сусѣдъ...
— Што, братъ, скажешь?
— Да вишь-ты, какое дѣло: прислали мнѣ приказъ, чтобы, значитъ, въ судъ представиться; а мнѣ недосугъ... — Ну?
— Ну, вотъ... будь отцомъ роднымъ, отбудь за меня нарядъ-отъ, а я ужь поблагодарю!..
Михей подумалъ и согласился. Условились о размѣрахъ благодарности и Михей отправился въ Симбирскъ. Здѣсь онъ явился въ судъ и началъ, подъ именемъ Спирина, обвинять и оправдывать. Восемьдесятъ дѣлъ прошло съ его участіемъ, и ни разу не обмолвился онъ, что зовутъ его не Спиринымъ, а Ивановымъ. Не даромъ, однимъ словомъ, взялъ и „благодарностьˮ.
Засѣданіе суда, наконецъ, закончились. Михей пріѣхалъ назадъ въ село, гдѣ, конечно, всѣ знали, куда и зачѣмъ онъ ѣздилъ и ждали, что будетъ. А такъ какъ все кончилось благополучно и, вернувшись въ деревню, подложный присяжный съ торжествомъ разсказывалъ о своемъ успѣхѣ, то по волости и пошла молва, что можно нанимать отбывать за себя эту повинность...
Ну, конецъ совсѣмъ прозаичный. Услыхалъ о продѣлкѣ Михея урядникъ, донесъ становому, становой — исправнику, исправникъ — прокурору и т. д. Дѣло дошло до Сената. Спиринъ и Ивановъ — притянуты къ суду...
Это-бы еще не бѣда, — дѣло въ томъ, что всѣ 80 дѣлъ, которыя разсудилъ самозванецъ, будутъ пересмотрѣны вновь.
Заварили кашу, расхлебывать которую приходится цѣлымъ сот
нямъ народа!