Музсекторе Госиздата — есть только местком союза Совторгслужащих, который в дела композиторов совершенно не мешается.
Отсюда проистекают очень грустные последствия: до сих пор композиторы оплачиваются по ставкам 1921 года, произвольно измененным в некоторых пунктах издательством. Есть даже моменты, вызывающие недоумение, которые вытекают из полной практической непригодности устаревших способов оплаты труда композиторов.
Но это только частность. До самого последнего времени композиторы облагались подоходным налогом, как «акулы капитала», т. -е. наравне с рыночными торговцами и лишь недавно сам Наркомфин, учтя нелепость такого обложения, отменил его и взимает с композиторов налог как с трудящихся. Но до того времени некому, было протестовать.
Если композитор заболеет, то он либо выздоровеет, либо помрет, но и в том и в другом случае результат никого не заинтересует. Например, столько сделавший в области революционной музыки — Васильев-Буглай тяжело заболел и ему врачи предложили выбор между лечением на Кавказе или неминуемой смертью. Он заметался в поисках денег, но нашел их не в тех местах, где ему платили за труд и не в Соцстрахе, а в
МОДПИКʼе, где, благодаря отзывчивости бюро, из запасных фондов ему выдали небольшую сумму. Но на время его отсутствия семья его обречена на полуголодное существование.
Можно еще указать, что композиторам, даже самой высокой квалификации, как например Глиер, Крейн, Гнесин и др. до сих пор платят за романс, требующий значительной затраты труда, 7 р. 50 к. Да, не опечатка, семь рублей пятьдесят копеек.
Лишь в самое последнее время Объединение Революционных Композиторов подняло в Музсекторе вопрос о пересмотре ставок, но это — организация художественно-идеологическая и профессиональные вопросы, в ущерб своей основной работе, продвигать не может.
Ясно, что назрел момент для организации при Союзе Раб. Искусств месткома композиторов по образцу месткома писателей, существующего уже давно.
Ни для кого не представляет сомнений, что организация композиторов по профессиональной линии позволит развить среди них также и культработу и таким путем вовлекать их в русло созвучного революции и ее задачам творчества.
Композиторы требуют у Рабиса внимания к себе.
КЛЕМЕНТИЙ КОРЧМАРЕВ.
НОВЫЙ КОНФЛИКТ В ЛЕНИНГР. АКТЕАТРЕ ОПЕРЫ И БАЛЕТА.
«Общественность в труппе развита очень слабо, и утверждение, что балет в нынешнем состоянии не общественен, следует признать объективно правильным.
В труппе существует крайне нездоровая общественная обстановка, и положение немногочисленных общественников труппы очень тяжело.
Характерная боязнь общественной работы большинством опрошенных мотивирована нежеланием «попасть под сокращение», «под снижение в разряде» и прочее.
Ряд членов труппы, избранных однажды на общественные должности, впоследствии категорически отказался от продолжения работы, мотивируя отказ все той же боязнью административных преследований».
Вот что констатировала профсоюзная комиссия по разбору конфликта в Ленинградском Гос. Ак. театре оперы и балета, организованная Ленинградским Облрабисом.
Не успела комиссия по разбору конфликта в акбалете закончить свою работу, как заслуженный артист Республики М. В. Бочаров (член ЦК Рабис) подал заявление в местком актеатра о вынужденном уходе со сцены театра, в виду систематического преследования его со стороны дирекции актеатров за общественно-профессиональную деятельность.
Пользовавшийся симпатиями дирекции в первые годы работы в оперном театре, т. Бочаров, с момента вовлечения в активную работу Месткома и Союза, сразу же попадает в опалу, теряя положение высококвалифицированного работника.
«Напрасно Бочаров окопался в союзе», зловеще бросил однажды директор Академических театров И. В. Экскузович.
И дирекция на деле методически старается доказать это.
Неоднократно в течение сезонов фамилия т. Бочарова снимается с репертуара без всяких на то оснований.
По сравнению с другими равноценными ему солистами, он получает зарплату в несколько раз меньшую, в то время как художественная ценность и значимость в опере т. Бочарова настолько велика, что пояснений и не требует.
Постоянные придирки и гонения в большинстве случаев, как это и полагается, искусно облекаемые в скрытые формы, создали невозможную атмосферу для дальнейшей деятельности т. Бочарова.
Вот что пишет т. Бочаров в своем заявлении, поданном на имя Месткома:
«В Государственный Академический театр оперы и балета я попал в сезон 1923/24 г. в бытность там главного дирижера Э. А. Купера. Мои три дебюта там были очень удачны. В уборную ко мне приходил сам директор Экскузович, поздравляя меня с блестящими спектаклями. Так прошел первый сезон, где я пел весь ответственный репертуар. На другой сезон 1924/25 гг. я был вовлечен в работу Месткома, в работу Правления Губотдела нашего Союза, а тут и Э. А. Купер поссорился с Экскузовичем, ушел из дела. Пришлось мне сталкиваться с дирекцией по союзной линии, где я никогда не был на ее стороне, а открыто защищал интересы своих товарищей, главным образом обиженных как самой Дирекцией, так и ее неудачными ставленниками — режиссерами. Вот со второго сезона я сразу потерял свое положение высококвалифицированного артиста, а дирекция, по выражению В. П. Шкафера, вычеркивала меня из репертуара. Я хочу служить в деле, где меня не будут дергать за мою общественность. Я принужден отказаться от таковой в Месткоме и в Правлении Облотдела Союза но, как член ЦК Всерабиса, буду работать и в Свердловске».
Для установления фактов, изложенных в заявлении т. Бочарова, Ленгубрабисом выделена особая комиссия, которая расследует это дело.
В. п.
Ленинград.
Отсюда проистекают очень грустные последствия: до сих пор композиторы оплачиваются по ставкам 1921 года, произвольно измененным в некоторых пунктах издательством. Есть даже моменты, вызывающие недоумение, которые вытекают из полной практической непригодности устаревших способов оплаты труда композиторов.
Но это только частность. До самого последнего времени композиторы облагались подоходным налогом, как «акулы капитала», т. -е. наравне с рыночными торговцами и лишь недавно сам Наркомфин, учтя нелепость такого обложения, отменил его и взимает с композиторов налог как с трудящихся. Но до того времени некому, было протестовать.
Если композитор заболеет, то он либо выздоровеет, либо помрет, но и в том и в другом случае результат никого не заинтересует. Например, столько сделавший в области революционной музыки — Васильев-Буглай тяжело заболел и ему врачи предложили выбор между лечением на Кавказе или неминуемой смертью. Он заметался в поисках денег, но нашел их не в тех местах, где ему платили за труд и не в Соцстрахе, а в
МОДПИКʼе, где, благодаря отзывчивости бюро, из запасных фондов ему выдали небольшую сумму. Но на время его отсутствия семья его обречена на полуголодное существование.
Можно еще указать, что композиторам, даже самой высокой квалификации, как например Глиер, Крейн, Гнесин и др. до сих пор платят за романс, требующий значительной затраты труда, 7 р. 50 к. Да, не опечатка, семь рублей пятьдесят копеек.
Лишь в самое последнее время Объединение Революционных Композиторов подняло в Музсекторе вопрос о пересмотре ставок, но это — организация художественно-идеологическая и профессиональные вопросы, в ущерб своей основной работе, продвигать не может.
Ясно, что назрел момент для организации при Союзе Раб. Искусств месткома композиторов по образцу месткома писателей, существующего уже давно.
Ни для кого не представляет сомнений, что организация композиторов по профессиональной линии позволит развить среди них также и культработу и таким путем вовлекать их в русло созвучного революции и ее задачам творчества.
Композиторы требуют у Рабиса внимания к себе.
КЛЕМЕНТИЙ КОРЧМАРЕВ.
НОВЫЙ КОНФЛИКТ В ЛЕНИНГР. АКТЕАТРЕ ОПЕРЫ И БАЛЕТА.
«Общественность в труппе развита очень слабо, и утверждение, что балет в нынешнем состоянии не общественен, следует признать объективно правильным.
В труппе существует крайне нездоровая общественная обстановка, и положение немногочисленных общественников труппы очень тяжело.
Характерная боязнь общественной работы большинством опрошенных мотивирована нежеланием «попасть под сокращение», «под снижение в разряде» и прочее.
Ряд членов труппы, избранных однажды на общественные должности, впоследствии категорически отказался от продолжения работы, мотивируя отказ все той же боязнью административных преследований».
Вот что констатировала профсоюзная комиссия по разбору конфликта в Ленинградском Гос. Ак. театре оперы и балета, организованная Ленинградским Облрабисом.
Не успела комиссия по разбору конфликта в акбалете закончить свою работу, как заслуженный артист Республики М. В. Бочаров (член ЦК Рабис) подал заявление в местком актеатра о вынужденном уходе со сцены театра, в виду систематического преследования его со стороны дирекции актеатров за общественно-профессиональную деятельность.
Пользовавшийся симпатиями дирекции в первые годы работы в оперном театре, т. Бочаров, с момента вовлечения в активную работу Месткома и Союза, сразу же попадает в опалу, теряя положение высококвалифицированного работника.
«Напрасно Бочаров окопался в союзе», зловеще бросил однажды директор Академических театров И. В. Экскузович.
И дирекция на деле методически старается доказать это.
Неоднократно в течение сезонов фамилия т. Бочарова снимается с репертуара без всяких на то оснований.
По сравнению с другими равноценными ему солистами, он получает зарплату в несколько раз меньшую, в то время как художественная ценность и значимость в опере т. Бочарова настолько велика, что пояснений и не требует.
Постоянные придирки и гонения в большинстве случаев, как это и полагается, искусно облекаемые в скрытые формы, создали невозможную атмосферу для дальнейшей деятельности т. Бочарова.
Вот что пишет т. Бочаров в своем заявлении, поданном на имя Месткома:
«В Государственный Академический театр оперы и балета я попал в сезон 1923/24 г. в бытность там главного дирижера Э. А. Купера. Мои три дебюта там были очень удачны. В уборную ко мне приходил сам директор Экскузович, поздравляя меня с блестящими спектаклями. Так прошел первый сезон, где я пел весь ответственный репертуар. На другой сезон 1924/25 гг. я был вовлечен в работу Месткома, в работу Правления Губотдела нашего Союза, а тут и Э. А. Купер поссорился с Экскузовичем, ушел из дела. Пришлось мне сталкиваться с дирекцией по союзной линии, где я никогда не был на ее стороне, а открыто защищал интересы своих товарищей, главным образом обиженных как самой Дирекцией, так и ее неудачными ставленниками — режиссерами. Вот со второго сезона я сразу потерял свое положение высококвалифицированного артиста, а дирекция, по выражению В. П. Шкафера, вычеркивала меня из репертуара. Я хочу служить в деле, где меня не будут дергать за мою общественность. Я принужден отказаться от таковой в Месткоме и в Правлении Облотдела Союза но, как член ЦК Всерабиса, буду работать и в Свердловске».
Для установления фактов, изложенных в заявлении т. Бочарова, Ленгубрабисом выделена особая комиссия, которая расследует это дело.
В. п.
Ленинград.