играютъ «въ прятки» съ цифрами, во время составленія городскихъ смѣтъ.
Кстати, — вамъ уже извѣстенъ изумительный фактъ: городская смѣта Москвы заключена съ дефицитомъ всего въ 180 тысячъ, да и эго потому только, что слишкомъ 200 тысячъ назначено на мостовыя, а обойдись мы безъ мостовыхъ, и «остаточекъ» остался-бы солидный!...
Вы хотите кричать «браво» и «бисъ»?.. Будьте добры, обождите немножко! Во-первыхъ, городская смѣта находится пока «въ перекройкѣ» у финансовой коммиссіи и будущій фасонъ этого Тришкина кафтана Москвы въ точности еще неизвѣстенъ, а во-вторыхъ... во-вторыхъ, цифры безотвѣтно молчатъ даже и въ томъ разѣ, если изъ нихъ начинаютъ веревки вить...
Такъ ужь пожалуйста, сдѣлайте консервы изъ вашихъ восторженныхъ восклицаній и обождите впредь до окончательнаго разрѣшенія «смѣтнаговопроса.
****
Сахарный вопросъ мало по налу обращается въ сахарную болѣзнь. Газеты, экономисты и коммерсанты въ послѣднее время такъ много говорятъ о сахарѣ, что даже въ воздухѣ становится сладко. Очевидно, стараются найти на сахарный вопросъ сахарный отвѣтъ, одинаково сладкій какъ для сахарозаводчиковъ, такъ и для публики. Страстные порывы и высшія соображенія борцовъ за сахарную идею составляютъ для обыкновеннаго обывателя такую же путаницу и темную воду во облацѣхъ, какъ чиншевики, транзитъ и элеваторы. Въ чемъ же состоитъ рѣшеніе вопроса? Пока неизвѣстно. Средній обыватель, не имѣющій собственнаго сахарнаго завода и не искусившійся на сочиненіи «цѣнъ и тарифовъ», благопріятное рѣшеніе сахарнаго вопроса полагаетъ въ дешевизнѣ сахара. Онъ радъ, если Ѳекла, или Пелагея, посланная съ двугривеннымъ въ лавочку, приноситъ кромѣ фунта сахара еще и сдачу, другихъ же, болѣе высшихъ соображеній у него на этотъ счетъ не имѣется...
Если допустить, что онъ правъ, то на первый планъ выступаетъ вопросъ: какъ же добиться дешевизны? На этотъ вопросъ у насъ давно уже припасенъ отвѣтъ. Мы полагаемъ, что обыватели, не дожидаясь окончанія сахарной войны и оставя въ
покоѣ сахарныхъ заводчиковъ, должны сдѣлать стачку и дружно пустить въ ходъ такую хитрость. Извѣстно, что цѣна на товаръ падаетъ съ уменьшеніемъ спроса: чѣмъ меньше вы будете ѣсть сахаръ, тѣмъ онъ станетъ дешевле. Понимаете? И такъ, постарайтесь какъ можно рѣже посылать въ лавочку за сахаромъ. Пейте чай въ прикуску, не позволяйте женамъ варить варенья, избѣгайте конфектъ и сладкихъ пироговъ... Спѣшите замѣнить сахаръ его суррогатами: поцѣлуями, статьями Сахаровъ Медовичей, сладкими улыбками, бесѣдами съ судебнымъ слѣдователемъ Сахаровымъ и проч. Ѣшьте больше соли! Жизнь наша и безъ сахара сладка, но соли въ ней такъ мало, что мы охотно бы сахарный вопросъ промѣняли на соленый...
** *
Какъ бы то ни было, а сахаръ все поднимается и поднимается въ цѣнѣ. Любовь—тоже.
Оно правда, что спекуляція любовью на житейской биржѣ явилась гораздо раньше всякихъ свекольныхъ заговоровъ и сахарныхъ стачекъ, но за послѣднее время дѣла плутишки Амура сдѣлались совсѣмъ-таки плоховаты. Что ни говорите объ Амурѣ, а все-же это былъ божокъ безкорыстный, небравшій взятокъ ни борзыми щенками, ни именинными подарками на Антона и Онуфрія. Ему, впрочемъ, немного и нужно было. Съ портными онъ не знался, ибо предпочиталъ одежду совершенно миѳологическаго фасона; въ пищѣ былъ нетребователенъ и даже не нуждался въ постоянной квартирѣ, кочуя изъ одного любящаго сердца въ другое.
Но миѳическія времена миновали и все измѣнилось подъ нашимъ зодіакомъ. Амуру остаются два исхода.
Если онъ хочетъ побѣдить въ борьбѣ за существованіе, онъ долженъ послушаться Дарвина и приспособиться къ средѣ. Онъ долженъ выучиться ѣсть раковъ и пить шампанское въ отдѣльныхъ кабинетахъ. Онъ обязанъ играть на тотализаторѣ и платить по безконечнымъ счетамъ модистокъ и портнихъ. Стрѣлы свои онъ обязанъ пускать не иначе, какъ съ прибавленіемъ дорогихъ браслетовъ и иныхъ бзжу или привязывая къ нимъ нотаріальныя удостовѣренія въ солидномъ «приданомъ». Но тогда уже это будетъ не Амуръ, а замоскворѣцкая сваха.
Или же ему остается отречься отъ своего эфирнаго владычества и сбыть лукъ и стрѣлы въ лавку антикварія, а когда врученныя деньги будутъ истрачены, выйти на Кузнецкій и продавать спички... Таковъ удѣлъ «прекраснаго» на свѣтѣ!
ВЕЧЕРИНКИ
ВЪ ДОМѢ ШЕРЕМЕТЕВЫХЪ.
(Изъ дневника всегда согласнаго гласнаго).
На этой недѣлѣ вторникъ нашъ пришелся въ понедѣльникъ, потому какъ среда—день праздничный и засѣдать подъ него намъ не съ руки. Однако и понедѣльникъ не тяжелъ для пасъ вышелъ: въ семь часовъ сѣли, а въ восемь встали,—по той самой причинѣ, что маленькія дѣла всѣ живо прикончили, а за большія взяться было нельзя,—гласныхъ не хватало.
Ну, хоть и не долго возились, а все-таки парудругѵю добрыхъ дѣлъ сдѣлали: пенсіи да пособія кое-кому изъ служащихъ назначили.
Эхъ, ты, доля горькая, служащая! По десяткамъ годовъ люди на пользу обчественную работаютъ, а старость настигнетъ—кутать нечего, болѣзни всякія одолѣваютъ! Вотъ, къ примѣру, сторожъ при Титахъ, солдатикъ семидесяти-пяти лѣтъ,—служилъ старательно, честно, пока только ноги носили, а теперь и на лѣстницы подниматься не можетъ,— ну, дали ему 60 цѣлковыхъ въ годъ,—хоть и немного, а все же хлѣба кусокъ... Смотритель водокачки, Даніельсонъ, съ ума сошелъ... Бѣдовое, это «водяное» дѣло: у многихъ отъ него голова въ разстройство пришла... Ну, ни служить не можетъ, нп ѣсть нечего,—дали ему пенсійку... А то вотъ— учительница одна старенькая. Трудилась-трудилась на пользу дѣтскую, потомъ заболѣла и лежитъ те
угодно ли вамъ разобрать, кому собственно благотворятъ филантропы??????
И это—первый осенній шагъ къ зимней филантропической охотѣ на публику.
Добрая публика,—бѣдная публика!
Иванъ-Колоколъ.
II. ДЕСЯТЬ ЖЕНИХОВЪ И ОДНА НЕВѢСТА
ИЛИ
«ПОЖАЛУЙТЕ, У НАСЪ ПОКУПАЛИ».
Большая (если только редакція не сократитъ), сезонная феерія изъ міра лицедѣйскаго.
Занавѣсъ въ театрѣ, публика поднята. Виноватъ!—Занавѣсъ поднятъ, публика въ театрѣ. Начинается дѣйствіе...
Невѣста (она же и Бѣлокаменная)... И зачѣмъ только меня со сна тревожатъ? И за коимъ лѣшимъ вызвали меня сюда?!..
Голосъ. А сейчасъ, матушка, семихолмная, женихи наѣдутъ, зачнутъ тебѣ про себя нѣть да разсказывать...
Невѣста. Ну, зачѣмъ про себя? Лучше громко. У меня теперь вездѣ громко говорятъ... Входитъ Донъ-Родонъ.
— Къ твоимъ стонамъ, чудесная невѣста,
Кладу я собственную лиру... — А вы изъ какихъ будете.
—- Я? (выкидываетъ колѣно и пр.). Я изъ комиковъ...
— Смѣшной?
— Приходите, увидите. У меня Миллекеръ, у меня Зуппе, у меня Оффенбахъ, у меня Эрве, у меня Гуго-Варлихъ...
Входитъ «самъ» Кроткій.
Привѣтъ тебѣ, Москва!
Сердца ты грѣешь въ дни мороза, Услышь мои слова...
Невѣста. Здорово, миленькій! Что, Аленькая роза,: — А пришелъ я предложить свои услуги. Что за итальянцы! Что за красота?!
Родокъ. Ну, ужь это позвольте!..
Кроткій. Ничего никому не позволю... У меня Каллигарисъ! У меня Скарнео, Массанетъ...
Входятъ важно «Большой» и «Малый».
— Мы двое шли величаво, шли величаво, шли
величаво
Два Аякса вдругъ. Да, два Аякса вдругъ... (всѣ разступаются).
Невѣста. Наше вамъ почтеніе, господа братцы. Ну, чѣмъ-то вы насъ порадуете?..
Братцы. Мы не похвальбишки какіе-нибудь. Мы извѣстны... У насъ реноме... Для насъ и плохое считается хорошимъ...
Входитъ «голубчикъ» Коршъ.
— Какую зрю здѣсь любопытну группу?
Позвольте показать вамъ собственную труппу!! Кому дать предпочтеніе? Иль дамамъ, иль муж
чинамъ?
Иныхъ я взялъ по случаю, другихъ же но
причинамъ...
«Пота—крови» не жалѣю, чтобы тебѣ угодить, Златоверхая...
Невѣста. Спасибо, старайся, можетъ и лаской подарю...
Вбѣгаютъ любители.
— Типрунды баба! Типрунды дѣдъ! Все играемъ,—толку нѣть!!
Ты къ намъ, матушка, глуха! Больно выручка плоха!!
Невѣста. По Сенькѣ и шапка. По васъ и выручка... Шли бы вы, милые мальчики, но своимъ мѣстамъ... Это еще кто?.. Входитъ Соловцовъ.
— Кто я? Ростъ мой молодецкій. Держу я клубъ нѣмецкій. Лучшихъ актеровъ показываю!.. Извольте получить Разсказова... Извольте получить... Поспѣшно вбѣгаетъ Парадизъ.
— Icli weiss nicht, was soli es bedeuien...
Невѣста. А не повернется ли у тебя язычокъ по русски?..
— Карашо. Я не снаю, отчиво къ минэ такъ откашиваются? Я не пунимаю, атчиво. Прихожайте взглянуть на все, што я вамъ давайтъ...
Невѣста. Дай повременить: погляжу... ни глазъ, ни ушей не хватитъ па васъ на всѣхъ... Хоша ты облизьяну и выдумалъ, но промежду прочимъ... Постой, еще знакомый идетъ. Входитъ Лентовскій.
— Здорово, красавица! И я къ тебѣ съ поклономъ, и я къ тебѣ со своей просьбишкой. Не осуди, сударыня Златоглавая, почти и насъ своимъ привѣтомъ... Невѣста. Какимъ товаромъ торгуешь?
— Товаръ кашъ не модный, театрикъ мой— народный... Приходи! Раззуди плечо. За вкусъ не ручаюсь, а будетъ горячо... Что-жь молчишь, крѣпкостѣнная?..
Всѣ. Что-жь молчишь? Выбирай! Къ кому пойдешь? (наступаютъ на нее, она придерживаетъ карманы и убѣгаетъ).
Входитъ Мефистофель изъ «Будильника». — Что-жь это вы, господа? Совсѣмъ изъ бѣдной моей кумушки разборчивую невѣсту сдѣлать хотите... Ступайте по домамъ, тамъ видна будетъ, ждите. По тихоиьку и по маленьку у всѣхъ васъ побываемъ и посидимъ, а пока—наше вамъ!..
«Съ печатью тайны на челѣ» и въ глубокомъ молчаніи женихи расходятся...
Пойдемъ и мы! Опустите занавѣсъ!..
Кумысъ-паша.
Кстати, — вамъ уже извѣстенъ изумительный фактъ: городская смѣта Москвы заключена съ дефицитомъ всего въ 180 тысячъ, да и эго потому только, что слишкомъ 200 тысячъ назначено на мостовыя, а обойдись мы безъ мостовыхъ, и «остаточекъ» остался-бы солидный!...
Вы хотите кричать «браво» и «бисъ»?.. Будьте добры, обождите немножко! Во-первыхъ, городская смѣта находится пока «въ перекройкѣ» у финансовой коммиссіи и будущій фасонъ этого Тришкина кафтана Москвы въ точности еще неизвѣстенъ, а во-вторыхъ... во-вторыхъ, цифры безотвѣтно молчатъ даже и въ томъ разѣ, если изъ нихъ начинаютъ веревки вить...
Такъ ужь пожалуйста, сдѣлайте консервы изъ вашихъ восторженныхъ восклицаній и обождите впредь до окончательнаго разрѣшенія «смѣтнаговопроса.
****
Сахарный вопросъ мало по налу обращается въ сахарную болѣзнь. Газеты, экономисты и коммерсанты въ послѣднее время такъ много говорятъ о сахарѣ, что даже въ воздухѣ становится сладко. Очевидно, стараются найти на сахарный вопросъ сахарный отвѣтъ, одинаково сладкій какъ для сахарозаводчиковъ, такъ и для публики. Страстные порывы и высшія соображенія борцовъ за сахарную идею составляютъ для обыкновеннаго обывателя такую же путаницу и темную воду во облацѣхъ, какъ чиншевики, транзитъ и элеваторы. Въ чемъ же состоитъ рѣшеніе вопроса? Пока неизвѣстно. Средній обыватель, не имѣющій собственнаго сахарнаго завода и не искусившійся на сочиненіи «цѣнъ и тарифовъ», благопріятное рѣшеніе сахарнаго вопроса полагаетъ въ дешевизнѣ сахара. Онъ радъ, если Ѳекла, или Пелагея, посланная съ двугривеннымъ въ лавочку, приноситъ кромѣ фунта сахара еще и сдачу, другихъ же, болѣе высшихъ соображеній у него на этотъ счетъ не имѣется...
Если допустить, что онъ правъ, то на первый планъ выступаетъ вопросъ: какъ же добиться дешевизны? На этотъ вопросъ у насъ давно уже припасенъ отвѣтъ. Мы полагаемъ, что обыватели, не дожидаясь окончанія сахарной войны и оставя въ
покоѣ сахарныхъ заводчиковъ, должны сдѣлать стачку и дружно пустить въ ходъ такую хитрость. Извѣстно, что цѣна на товаръ падаетъ съ уменьшеніемъ спроса: чѣмъ меньше вы будете ѣсть сахаръ, тѣмъ онъ станетъ дешевле. Понимаете? И такъ, постарайтесь какъ можно рѣже посылать въ лавочку за сахаромъ. Пейте чай въ прикуску, не позволяйте женамъ варить варенья, избѣгайте конфектъ и сладкихъ пироговъ... Спѣшите замѣнить сахаръ его суррогатами: поцѣлуями, статьями Сахаровъ Медовичей, сладкими улыбками, бесѣдами съ судебнымъ слѣдователемъ Сахаровымъ и проч. Ѣшьте больше соли! Жизнь наша и безъ сахара сладка, но соли въ ней такъ мало, что мы охотно бы сахарный вопросъ промѣняли на соленый...
** *
Какъ бы то ни было, а сахаръ все поднимается и поднимается въ цѣнѣ. Любовь—тоже.
Оно правда, что спекуляція любовью на житейской биржѣ явилась гораздо раньше всякихъ свекольныхъ заговоровъ и сахарныхъ стачекъ, но за послѣднее время дѣла плутишки Амура сдѣлались совсѣмъ-таки плоховаты. Что ни говорите объ Амурѣ, а все-же это былъ божокъ безкорыстный, небравшій взятокъ ни борзыми щенками, ни именинными подарками на Антона и Онуфрія. Ему, впрочемъ, немного и нужно было. Съ портными онъ не знался, ибо предпочиталъ одежду совершенно миѳологическаго фасона; въ пищѣ былъ нетребователенъ и даже не нуждался въ постоянной квартирѣ, кочуя изъ одного любящаго сердца въ другое.
Но миѳическія времена миновали и все измѣнилось подъ нашимъ зодіакомъ. Амуру остаются два исхода.
Если онъ хочетъ побѣдить въ борьбѣ за существованіе, онъ долженъ послушаться Дарвина и приспособиться къ средѣ. Онъ долженъ выучиться ѣсть раковъ и пить шампанское въ отдѣльныхъ кабинетахъ. Онъ обязанъ играть на тотализаторѣ и платить по безконечнымъ счетамъ модистокъ и портнихъ. Стрѣлы свои онъ обязанъ пускать не иначе, какъ съ прибавленіемъ дорогихъ браслетовъ и иныхъ бзжу или привязывая къ нимъ нотаріальныя удостовѣренія въ солидномъ «приданомъ». Но тогда уже это будетъ не Амуръ, а замоскворѣцкая сваха.
Или же ему остается отречься отъ своего эфирнаго владычества и сбыть лукъ и стрѣлы въ лавку антикварія, а когда врученныя деньги будутъ истрачены, выйти на Кузнецкій и продавать спички... Таковъ удѣлъ «прекраснаго» на свѣтѣ!
ВЕЧЕРИНКИ
ВЪ ДОМѢ ШЕРЕМЕТЕВЫХЪ.
(Изъ дневника всегда согласнаго гласнаго).
На этой недѣлѣ вторникъ нашъ пришелся въ понедѣльникъ, потому какъ среда—день праздничный и засѣдать подъ него намъ не съ руки. Однако и понедѣльникъ не тяжелъ для пасъ вышелъ: въ семь часовъ сѣли, а въ восемь встали,—по той самой причинѣ, что маленькія дѣла всѣ живо прикончили, а за большія взяться было нельзя,—гласныхъ не хватало.
Ну, хоть и не долго возились, а все-таки парудругѵю добрыхъ дѣлъ сдѣлали: пенсіи да пособія кое-кому изъ служащихъ назначили.
Эхъ, ты, доля горькая, служащая! По десяткамъ годовъ люди на пользу обчественную работаютъ, а старость настигнетъ—кутать нечего, болѣзни всякія одолѣваютъ! Вотъ, къ примѣру, сторожъ при Титахъ, солдатикъ семидесяти-пяти лѣтъ,—служилъ старательно, честно, пока только ноги носили, а теперь и на лѣстницы подниматься не можетъ,— ну, дали ему 60 цѣлковыхъ въ годъ,—хоть и немного, а все же хлѣба кусокъ... Смотритель водокачки, Даніельсонъ, съ ума сошелъ... Бѣдовое, это «водяное» дѣло: у многихъ отъ него голова въ разстройство пришла... Ну, ни служить не можетъ, нп ѣсть нечего,—дали ему пенсійку... А то вотъ— учительница одна старенькая. Трудилась-трудилась на пользу дѣтскую, потомъ заболѣла и лежитъ те
угодно ли вамъ разобрать, кому собственно благотворятъ филантропы??????
И это—первый осенній шагъ къ зимней филантропической охотѣ на публику.
Добрая публика,—бѣдная публика!
Иванъ-Колоколъ.
II. ДЕСЯТЬ ЖЕНИХОВЪ И ОДНА НЕВѢСТА
ИЛИ
«ПОЖАЛУЙТЕ, У НАСЪ ПОКУПАЛИ».
Большая (если только редакція не сократитъ), сезонная феерія изъ міра лицедѣйскаго.
Занавѣсъ въ театрѣ, публика поднята. Виноватъ!—Занавѣсъ поднятъ, публика въ театрѣ. Начинается дѣйствіе...
Невѣста (она же и Бѣлокаменная)... И зачѣмъ только меня со сна тревожатъ? И за коимъ лѣшимъ вызвали меня сюда?!..
Голосъ. А сейчасъ, матушка, семихолмная, женихи наѣдутъ, зачнутъ тебѣ про себя нѣть да разсказывать...
Невѣста. Ну, зачѣмъ про себя? Лучше громко. У меня теперь вездѣ громко говорятъ... Входитъ Донъ-Родонъ.
— Къ твоимъ стонамъ, чудесная невѣста,
Кладу я собственную лиру... — А вы изъ какихъ будете.
—- Я? (выкидываетъ колѣно и пр.). Я изъ комиковъ...
— Смѣшной?
— Приходите, увидите. У меня Миллекеръ, у меня Зуппе, у меня Оффенбахъ, у меня Эрве, у меня Гуго-Варлихъ...
Входитъ «самъ» Кроткій.
Привѣтъ тебѣ, Москва!
Сердца ты грѣешь въ дни мороза, Услышь мои слова...
Невѣста. Здорово, миленькій! Что, Аленькая роза,: — А пришелъ я предложить свои услуги. Что за итальянцы! Что за красота?!
Родокъ. Ну, ужь это позвольте!..
Кроткій. Ничего никому не позволю... У меня Каллигарисъ! У меня Скарнео, Массанетъ...
Входятъ важно «Большой» и «Малый».
— Мы двое шли величаво, шли величаво, шли
величаво
Два Аякса вдругъ. Да, два Аякса вдругъ... (всѣ разступаются).
Невѣста. Наше вамъ почтеніе, господа братцы. Ну, чѣмъ-то вы насъ порадуете?..
Братцы. Мы не похвальбишки какіе-нибудь. Мы извѣстны... У насъ реноме... Для насъ и плохое считается хорошимъ...
Входитъ «голубчикъ» Коршъ.
— Какую зрю здѣсь любопытну группу?
Позвольте показать вамъ собственную труппу!! Кому дать предпочтеніе? Иль дамамъ, иль муж
чинамъ?
Иныхъ я взялъ по случаю, другихъ же но
причинамъ...
«Пота—крови» не жалѣю, чтобы тебѣ угодить, Златоверхая...
Невѣста. Спасибо, старайся, можетъ и лаской подарю...
Вбѣгаютъ любители.
— Типрунды баба! Типрунды дѣдъ! Все играемъ,—толку нѣть!!
Ты къ намъ, матушка, глуха! Больно выручка плоха!!
Невѣста. По Сенькѣ и шапка. По васъ и выручка... Шли бы вы, милые мальчики, но своимъ мѣстамъ... Это еще кто?.. Входитъ Соловцовъ.
— Кто я? Ростъ мой молодецкій. Держу я клубъ нѣмецкій. Лучшихъ актеровъ показываю!.. Извольте получить Разсказова... Извольте получить... Поспѣшно вбѣгаетъ Парадизъ.
— Icli weiss nicht, was soli es bedeuien...
Невѣста. А не повернется ли у тебя язычокъ по русски?..
— Карашо. Я не снаю, отчиво къ минэ такъ откашиваются? Я не пунимаю, атчиво. Прихожайте взглянуть на все, што я вамъ давайтъ...
Невѣста. Дай повременить: погляжу... ни глазъ, ни ушей не хватитъ па васъ на всѣхъ... Хоша ты облизьяну и выдумалъ, но промежду прочимъ... Постой, еще знакомый идетъ. Входитъ Лентовскій.
— Здорово, красавица! И я къ тебѣ съ поклономъ, и я къ тебѣ со своей просьбишкой. Не осуди, сударыня Златоглавая, почти и насъ своимъ привѣтомъ... Невѣста. Какимъ товаромъ торгуешь?
— Товаръ кашъ не модный, театрикъ мой— народный... Приходи! Раззуди плечо. За вкусъ не ручаюсь, а будетъ горячо... Что-жь молчишь, крѣпкостѣнная?..
Всѣ. Что-жь молчишь? Выбирай! Къ кому пойдешь? (наступаютъ на нее, она придерживаетъ карманы и убѣгаетъ).
Входитъ Мефистофель изъ «Будильника». — Что-жь это вы, господа? Совсѣмъ изъ бѣдной моей кумушки разборчивую невѣсту сдѣлать хотите... Ступайте по домамъ, тамъ видна будетъ, ждите. По тихоиьку и по маленьку у всѣхъ васъ побываемъ и посидимъ, а пока—наше вамъ!..
«Съ печатью тайны на челѣ» и въ глубокомъ молчаніи женихи расходятся...
Пойдемъ и мы! Опустите занавѣсъ!..
Кумысъ-паша.