СОЛНЦЕ РОССІИ.
У послѣдняго могикана.
Послѣдній изъ могиканъ—первый изъ директоровъ Ру с. Муз. О-ва, Дм. Вас. Стасовъ. Ему 84 года, но событія прошлаго вѣка—этому уже 50 лѣтъ — передъ его живыми глазами вспоминаются, какъ вчерашній день. Имена и даты, отъ которыхъ несетъ исторіей, и, кажется, что перелистываешь живую книгу. Такой крупный, весь сѣдой, какъ святочный дѣдъ, до чрезвычайности похожій на покойнаго брата, В. В. Стасова, Д. В. еще бодръ душой и свѣжа мысль и горячее сердце. Это поколѣніе обладаетъ какою-то тайной вѣчной, до гроба, молодости.
— Консерваторію, какъ и Русское Музыкальное Общество, создало общество, но не русскія высшія сферы, Это была реформа снизу, но не сверху. Идея носилась въ воздухѣ, осуществить же ее пришлось нашему музыкальному кружку, постоянно собиравшемуся у В. А. Кологривова, потомъ у А. Г. Рубинштейна, у А. И. Фицтуна, инспектора въ университетѣ.
Главнѣйшая иниціатива принадлежала А. Рубинштейну, котораго поддерживалъ В. А. Кологривовъ, боготворившій Рубинштейна. Рубинштейна очень любила и покровительствовала ему Великая Княгиня Елена Павловна, которая еще до возникновенія Музыкальнаго Общества и консерваторіи предоставила одинъ изъ павильоновъ своего дворца подъ спѣвки любительскаго хора, созданнаго Рубинштейномъ. Едва утверждено было Музыкальное Общество, какъ Рубинштейнъ выступаетъ уже съ проектомъ консерваторіи. У меня имѣется
черновикъ письма Р., адресованнаго въ 1859 г. министру народнаго просвѣщенія, а также и первоначальный, тоже на французскомъ языкѣ, уставъ консерваторіи, который потомъ былъ разработанъ и значительно измѣненъ кн. В. О. Одоевскимъ, А. С. Даргомыжскимъ и др., и окончательно редактированъ мною, какъ юристомъ. Въ этомъ письмѣ Рубинштейнъ, между прочимъ, пишетъ, что «правительство не позаботилось до сихъ поръ о дарованіи какихъ-либо гражданскихъ правъ тѣмъ, кто хотѣлъ бы посвятить себя музыкальной дѣятельности», что О-во «убѣждается съ каждымъ днемъ все болѣе и болѣе въ необходимости подобнаго учрежденія для нашего обширнаго отечества, народъ котораго особенно одаренъ способностями къ музыкѣ, этому благородному и цивилизующему искусству». Такъ какъ прежній проектъ, о правительственной консерваторіи, не удалось провести, то теперь Рубинштейнъ предложилъ правительству «проектъ, избавляющій его отъ всѣхъ заботъ и затрудне
ній, обязательно связанныхъ съ устройствомъ всякаго учрежденія, которое было бы устроено правительствомъ». Открытіе консерваторіи 8 сентября 1862 г. отвѣчало назрѣвшей для русскаго общества нуждѣ какъ въ русскихъ музыкантахъ, такъ въ музыкальномъ воспитаніи русскаго общества. Съ 40-хъ годовъ въ Петербургѣ начала царствовать итальянская опера и развилась итальяноманія. Началось съ пріѣзда знаменитой Паста; затѣмъ пріѣхали Рубини, Танбурини, П. Віардо и др. Русская опера подверглась загону. На нее не обращаютъ почти никакого вниманія; перевели ее изъ Большого въ Александринскій театръ; въ Волыномъ-же священнодѣйствовали италь
янцы... Русской оперы почти не было... Музыка для массы публики почти не существовала... Концертовъ почти не давалось, если не считать концертовъ съ живыми картинами, игравшими главную роль (музыка была на придачу), которые устраивали Императорскіе театры въ Великомъ посту. Филармоническое общество давало лишь два концерта въ годъ съ филантропическою цѣлью. И вотъ только «университетскіе концерты», устраиваемые большимъ любителемъ музыки, инспекторомъ университета А. И. Фицтупъ-фонъ-Экштедтомъ (потомъ онъ былъ инспекторомъ консерваторіи) заполняли музыкальную пропасть. Кромѣ студентовъ, выступали и любители; абонементы (за 10 концертовъ 5 руб.) разбирались съ бою. Дирижировалъ превосходный музыкантъ К. Шубертъ, віолончелистъ изъ оркестра Императорской оперы. Трудно приходилось любителямъ музыки—учиться было не у кого. Оркестры въ Императорскихъ театрахъ заполнены были навербованными заграницей
иностранцами, преимущественно нѣмцами. Учиться у нихъ было дорого да и не подъ силу русскимъ, не знающимъ иностранныхъ языковъ. Уроки, вообще, были случайны. Богатые ѣздили учиться заграницу. А между тѣмъ, концерты возникшаго въ 1859 г. Русскаго Музыкальнаго Общества, въ числѣ директоровъ котораго былъ и я, сдѣлали свое благое дѣло, помимо избранныхъ круговъ, и въ массѣ русскаго общества пробудился интересъ къ серьезной музыкѣ. Рубинштейнъ, получившій воспитаніе заграницей, вернулся въ Россію съ идеей созданія здѣсь, по примѣру Запада, музыкальнаго учрежденія, консерваторіи, которая замѣнила бы для русскихъ
частныхъ учителей-иностранцевъ и, кромѣ того, создала бы русскихъ музыкантовъ, которые, если и существовали прежде, въ крѣпостныхъ оркестрахъ, то постепенно вымирали вмѣстѣ съ распаденіемъ этихъ оркестровъ. Несомнѣнно, что въ проектѣ Рубинштейна о консерваторіи отражались идеи тѣхъ западноевропейскихъ консерваторій, съ которыми онъ знакомился въ своихъ разъѣздахъ по Европѣ.
Консерваторія сразу наполнилась жаждущими учиться музыкѣ. Не могу припомнить точно, какой элементъ преобладалъ въ ней, но общее впечатлѣніе такое, что здѣсь были всѣ націи и состоянія со всей Россіи, изъ самыхъ далекихъ мѣстъ, евреи такъ же, какъ музыкально-одаренный народъ.
Консерваторію, какъ и Музыкальное О-во, встрѣтили не одними привѣтствіями, но и хулою. Особенно отличился по этой части А. Сѣровъ. Объясняю это тѣмъ, что самого Сѣрова не привлекли къ участію въ организаціи и управленіи этими учрежденіями. Это было результатомъ раздраженнаго самолюбія, но едва-ли искренняго убѣжденія, такъ какъ польза новыхъ для Россіи институтовъ была слишкомъ очевидна.
Еще до открытія Консерваторіи наше Общество съ перваго же года учредило безплатные курсы пѣнія съ преподавателями Ниссенъ- Саломанъ, А. П. Ходи, Пиччіони и О. Дютшъ,— а потомъ—платные курсы фортепіанной игры, съ Лешетицкимъ и Беггровымъ, игры на віолончели съ К. Шубертомъ, на скрипкѣ — Венявскій и по композиціи — Н. Заремба. Когда учредили консерваторію, то эти классы закрыли, а часть преподавателей перешла въ консерваторію. Составъ профессоровъ былъ блестящій; поступили они въ консерваторію по приглашенію Рубинштейна, состоявшаго со многими изъ нихъ въ пріятельскихъ отношеніяхъ. Но тѣмъ не менѣе, это обстоятельство, при страстномъ темпераментѣ Рубинштейна, все-таки не могло предупредить столкновеній между деспотичнымъ директоромъ, не умѣв
П. И. Чайковскій.
У послѣдняго могикана.
Послѣдній изъ могиканъ—первый изъ директоровъ Ру с. Муз. О-ва, Дм. Вас. Стасовъ. Ему 84 года, но событія прошлаго вѣка—этому уже 50 лѣтъ — передъ его живыми глазами вспоминаются, какъ вчерашній день. Имена и даты, отъ которыхъ несетъ исторіей, и, кажется, что перелистываешь живую книгу. Такой крупный, весь сѣдой, какъ святочный дѣдъ, до чрезвычайности похожій на покойнаго брата, В. В. Стасова, Д. В. еще бодръ душой и свѣжа мысль и горячее сердце. Это поколѣніе обладаетъ какою-то тайной вѣчной, до гроба, молодости.
— Консерваторію, какъ и Русское Музыкальное Общество, создало общество, но не русскія высшія сферы, Это была реформа снизу, но не сверху. Идея носилась въ воздухѣ, осуществить же ее пришлось нашему музыкальному кружку, постоянно собиравшемуся у В. А. Кологривова, потомъ у А. Г. Рубинштейна, у А. И. Фицтуна, инспектора въ университетѣ.
Главнѣйшая иниціатива принадлежала А. Рубинштейну, котораго поддерживалъ В. А. Кологривовъ, боготворившій Рубинштейна. Рубинштейна очень любила и покровительствовала ему Великая Княгиня Елена Павловна, которая еще до возникновенія Музыкальнаго Общества и консерваторіи предоставила одинъ изъ павильоновъ своего дворца подъ спѣвки любительскаго хора, созданнаго Рубинштейномъ. Едва утверждено было Музыкальное Общество, какъ Рубинштейнъ выступаетъ уже съ проектомъ консерваторіи. У меня имѣется
черновикъ письма Р., адресованнаго въ 1859 г. министру народнаго просвѣщенія, а также и первоначальный, тоже на французскомъ языкѣ, уставъ консерваторіи, который потомъ былъ разработанъ и значительно измѣненъ кн. В. О. Одоевскимъ, А. С. Даргомыжскимъ и др., и окончательно редактированъ мною, какъ юристомъ. Въ этомъ письмѣ Рубинштейнъ, между прочимъ, пишетъ, что «правительство не позаботилось до сихъ поръ о дарованіи какихъ-либо гражданскихъ правъ тѣмъ, кто хотѣлъ бы посвятить себя музыкальной дѣятельности», что О-во «убѣждается съ каждымъ днемъ все болѣе и болѣе въ необходимости подобнаго учрежденія для нашего обширнаго отечества, народъ котораго особенно одаренъ способностями къ музыкѣ, этому благородному и цивилизующему искусству». Такъ какъ прежній проектъ, о правительственной консерваторіи, не удалось провести, то теперь Рубинштейнъ предложилъ правительству «проектъ, избавляющій его отъ всѣхъ заботъ и затрудне
ній, обязательно связанныхъ съ устройствомъ всякаго учрежденія, которое было бы устроено правительствомъ». Открытіе консерваторіи 8 сентября 1862 г. отвѣчало назрѣвшей для русскаго общества нуждѣ какъ въ русскихъ музыкантахъ, такъ въ музыкальномъ воспитаніи русскаго общества. Съ 40-хъ годовъ въ Петербургѣ начала царствовать итальянская опера и развилась итальяноманія. Началось съ пріѣзда знаменитой Паста; затѣмъ пріѣхали Рубини, Танбурини, П. Віардо и др. Русская опера подверглась загону. На нее не обращаютъ почти никакого вниманія; перевели ее изъ Большого въ Александринскій театръ; въ Волыномъ-же священнодѣйствовали италь
янцы... Русской оперы почти не было... Музыка для массы публики почти не существовала... Концертовъ почти не давалось, если не считать концертовъ съ живыми картинами, игравшими главную роль (музыка была на придачу), которые устраивали Императорскіе театры въ Великомъ посту. Филармоническое общество давало лишь два концерта въ годъ съ филантропическою цѣлью. И вотъ только «университетскіе концерты», устраиваемые большимъ любителемъ музыки, инспекторомъ университета А. И. Фицтупъ-фонъ-Экштедтомъ (потомъ онъ былъ инспекторомъ консерваторіи) заполняли музыкальную пропасть. Кромѣ студентовъ, выступали и любители; абонементы (за 10 концертовъ 5 руб.) разбирались съ бою. Дирижировалъ превосходный музыкантъ К. Шубертъ, віолончелистъ изъ оркестра Императорской оперы. Трудно приходилось любителямъ музыки—учиться было не у кого. Оркестры въ Императорскихъ театрахъ заполнены были навербованными заграницей
иностранцами, преимущественно нѣмцами. Учиться у нихъ было дорого да и не подъ силу русскимъ, не знающимъ иностранныхъ языковъ. Уроки, вообще, были случайны. Богатые ѣздили учиться заграницу. А между тѣмъ, концерты возникшаго въ 1859 г. Русскаго Музыкальнаго Общества, въ числѣ директоровъ котораго былъ и я, сдѣлали свое благое дѣло, помимо избранныхъ круговъ, и въ массѣ русскаго общества пробудился интересъ къ серьезной музыкѣ. Рубинштейнъ, получившій воспитаніе заграницей, вернулся въ Россію съ идеей созданія здѣсь, по примѣру Запада, музыкальнаго учрежденія, консерваторіи, которая замѣнила бы для русскихъ
частныхъ учителей-иностранцевъ и, кромѣ того, создала бы русскихъ музыкантовъ, которые, если и существовали прежде, въ крѣпостныхъ оркестрахъ, то постепенно вымирали вмѣстѣ съ распаденіемъ этихъ оркестровъ. Несомнѣнно, что въ проектѣ Рубинштейна о консерваторіи отражались идеи тѣхъ западноевропейскихъ консерваторій, съ которыми онъ знакомился въ своихъ разъѣздахъ по Европѣ.
Консерваторія сразу наполнилась жаждущими учиться музыкѣ. Не могу припомнить точно, какой элементъ преобладалъ въ ней, но общее впечатлѣніе такое, что здѣсь были всѣ націи и состоянія со всей Россіи, изъ самыхъ далекихъ мѣстъ, евреи такъ же, какъ музыкально-одаренный народъ.
Консерваторію, какъ и Музыкальное О-во, встрѣтили не одними привѣтствіями, но и хулою. Особенно отличился по этой части А. Сѣровъ. Объясняю это тѣмъ, что самого Сѣрова не привлекли къ участію въ организаціи и управленіи этими учрежденіями. Это было результатомъ раздраженнаго самолюбія, но едва-ли искренняго убѣжденія, такъ какъ польза новыхъ для Россіи институтовъ была слишкомъ очевидна.
Еще до открытія Консерваторіи наше Общество съ перваго же года учредило безплатные курсы пѣнія съ преподавателями Ниссенъ- Саломанъ, А. П. Ходи, Пиччіони и О. Дютшъ,— а потомъ—платные курсы фортепіанной игры, съ Лешетицкимъ и Беггровымъ, игры на віолончели съ К. Шубертомъ, на скрипкѣ — Венявскій и по композиціи — Н. Заремба. Когда учредили консерваторію, то эти классы закрыли, а часть преподавателей перешла въ консерваторію. Составъ профессоровъ былъ блестящій; поступили они въ консерваторію по приглашенію Рубинштейна, состоявшаго со многими изъ нихъ въ пріятельскихъ отношеніяхъ. Но тѣмъ не менѣе, это обстоятельство, при страстномъ темпераментѣ Рубинштейна, все-таки не могло предупредить столкновеній между деспотичнымъ директоромъ, не умѣв
П. И. Чайковскій.