Одинъ изъ новыхъ французскихъ министровъ, Локруа, извѣстный либреттистъ и драматургъ.
Когда онъ первый разъ появился въ палатѣ, съ правой стороны полетѣло въ него слово le voleur (воръ).
Президентъ обратился къ товарищу:
— Коллега, развѣ вы замѣшаны въ палатѣ или въ дѣлахъ южныхъ дорогъ?
_ Нѣтъ, улыбнулся министръ, — намекъ касается моей дѣятельности, какъ драматурга.
А—онъ.
НАРУЖНЫЯ ТЕЛЕГРАММЫ,
Лондонъ. — Газеты привѣтствуютъ рѣчь маркиза Салисбюри, которая успокоительно подѣйствовала на лондонскихъ лавочниковъ. Достопочтенные опять взялись за свое испытанное орудіе — аршинъ.
Парижъ. -— Парламентскія засѣданія обращаются въ конкурсъ остроумія (см. «Прекрасную Елену»). Запросы обостряются, и положеніе кабинета тоже. Новые министры сидятъ на иголкахъ.
Вѣна.—Городской совѣтъ распущенъ. Впрочемъ, скандалисты никакихъ совѣтовъ не слушаютъ и геройствуютъ по пивнымъ. Пивныя хорошо торгуютъ, патріоты нѣмецкіе тоже не въ убыткѣ.
Константинополь. — Новый великій визирь не знаетъ ни одного иностраннаго языка, и, слѣдовательно, разговоры съ дипломатами кончены.
Римъ. — Никакихъ донесеній изъ Массовы нѣтъ. Итальянскіе трубадуры охрипли. Совѣщанія Криспи съ военнымъ министромъ касались организаціи новой балетной труппы въ виду того, что дѣла не вытанцовываются.
ВНУТРЕННІЯ ТЕЛЕГРАММЫ.
Казань. — Большое оживленіе: Андроны ѣдутъ, то есть, инженеры для изысканія новыхъ путей. Казань хотятъ соединить съ сибирской дорогой. Для многихъ дѣльцовъ открывается заманчивая перспектива прямо въ Сибирь попасть.
Короча. — Обыватели нашли радикальный способъ избавиться отъ городскихъ прелестей: это перенести городъ въ другое мѣсто, о чемъ вошли съ ходатайствонъ въ думу. Дума задумалась.
Кіевъ. — Извѣстный медіумъ Самборъ въ походъ собрался въ Петербургъ. На Лысой горѣ, по этому случаю, торжественные проводы состоялись. Петербургскіе спириты, въ ожиданіи Самбора, подняли сумбуръ.
НАВОДНЕНІЕ въ ПЕТЕРБУРГѢ.
Не романы-ли тамъ новые Захлестнули градъ волною Иль газеты безтолковыя Наводненія виною?!
Провинціальныя Экскурсіи.
Порядки тифлисской управы.
Изъ русскихъ пословицъ тифлиская городская управа тверже всѣхъ помнитъ одну: „Поспѣшишь, людей насмѣшишь . И она. не любитъ спѣшить. Еще въ 1891 г.
сторожъ управы, одряхлѣвшій на службѣ (онъ поступилъ 80-ти лѣтъ и прослужилъ управѣ болѣе 20-ти лѣтъ!) подалъ прошеніе о назначеніи ему пенсіи Подавъ прошеніе, сторожъ съ спокойнымъ сердцемъ могъ-бы отправиться въ кругосвѣтное плаваніе; мало того: объѣхать свѣтъ раза три или четыре и тогда уже явиться за отвѣтомъ, безъ боязни опоздать; прошеніе его не было разсмотрѣно до настоящаго года. Въ настоящемъ году сторожъ подалъ вторичную просьбу, которая была назначена къ слушанію 16 октября, но, увы... не слушалось ни 16, ни 23 октября. Будетъли она когда нибудь слушаться— неизвѣстно да и неинтересно, такъ какъ сторожъ, видя, что пенсіи все равно не дождаться, махнулъ на пенсію рукой и... померъ. Немножко фантазіи.
— Голубчикъ, что ты дѣлаешь?
— Пишу въ гор. управу прошеніе о назначеніи пенсіи моему неродившемуся сыну, котораго я современемъ думаю опредѣлить на службу въ управу!
Вотъ какъ долженъ поступать предусмотрительныйтифлисскій папаша, если думаетъ посвящать свое дитя управской службѣ.
Батумская сценка.
Злобой дня въ Батумѣ служитъ драка думскихъ гласныхъ въ управѣ. Злоба дня имѣетъ подкладкой злобу гласныхъ другъ на друга и вообще злобность. Передъ думскимъ засѣданіемъ въ помѣщеніи управы собралось нѣсколько гласныхъ. Д. и Г. затѣяли перебранку.
— Ты не глаголь! крикнулъ г. Д. (добро).
— А ты не добро! крикнулъ г. Г. (глаголь). — Ты врешь!
— А ты нахалъ... — А ты...
Впрочемъ, тутъ началась драка.. Гг. добро и глаголъ рѣшили, что не добро ругательныя слова глаголать, если можно подраться, перестали словесно другъ дружку тыкать, начали тыкать другъ въ друга кулаками и подрались. Фактъ очень прискорбный: гласнымъ думы не подобаетъ уподобляться крючникамъ или водовозамъ на базарѣ въ праздничный день. По еще прискорбнѣе то. что ни голова ни гласные не возбудили вопроса о томъ, чтобы выразить драчунамъ порицанье. Молчаніе —знакъ согласія. Неужели молчаніе головы и гласныхъ можно понимать такъ:
— Здорово! Валяй, ребята! Молодца!
— Сыпь ему, сыпь, чтобы онъ по первое число помнилъ...
„Не тае“, какъ сказалъ-бы толстовскій Акимъ...
Тверской діалогъ. — Что новаго въ управѣ?
— Новаго? Ишь чего захотѣли! У насъ еще постановленія прошлогодняго собранія до сихъ поръ не приведены въ исполненіе. А вы о новомъ толкуете.
— Ну, что новаго по санитаріи и статистикѣ?
— Не могу сказать. Санитарный и экономическій совѣты, статистическая и продовольственная комиссіи не собирались ни разу.
КУРЬЕЗНОЕ ОБЪЯВЛЕНІЕ.
Въ одномъ изъ № „Ярославскихъ Губ. Вѣдомостей напечатано слѣдующее объявленіе:
ЗА БОЛѢЗНЬЮ
продаются ломъ и лавки, находящіеся на
Воскресенской улицѣ.
ТЕЛЕФОНЪ „БУДИЛЬНИКА .
Бендеры Обывателямъ.—Что новаго? — Новаго ничего, а курьезнаго и въ старомъ достаточно.—Напримѣръ?— А вотъ, не хотите-ли обратитъ вниманіе: развѣ не курьезенъ сборъ въ доходъ города съ пригоняемаго на базаръ, для продажи рогатаго скота?—Да чѣмъ
же онъ курьезенъ?—Да тѣмъ, что расходы по взиманію его равняются ему самому. Стоитъ-ли въ такомъ, случаѣ огородъ городить, стоитъ-ли сборъ производитъ? — Гм... дѣйствительно, это вопросъ!
ЖИВЫЯ ПАРАЛЛЕЛИ.
Бобриковъ выпилъ стаканъ чая, завареннаго горничною изъ невскипѣвшаго самовара, взялъ въ руки портфель, завернулъ въ спальню еще нажившейся въ постели жены и, поцѣловавъ ея шейку, отправился на службу.
Погода стояла сквернѣйшая. Мелкій дождь безжа
лостно смачивалъ лицо, падалъ за воротникъ и проникалъ даже сквозь ткань тонкаго пальто. Бобриковъ сѣлъ на извозчика. Сидѣнье дрожекъ тоже промокло. какъ губка, и сѣдокъ чувствовалъ подъ собою непріятную влажность. Кромѣ того, Бобрикова началъ душить кашель.
Тѣмъ временемъ хорошенькая жена Бобрикова только еще поднялась на теплой постели и и приказала горничной вскипятить какао.
Какао начало грѣться, а горничная стала одѣвать лѣниво зѣвавшую и потягивавшуюся барыню, предварительно помогши ей умыться. Какао вскипѣло къ тому самому моменту, когда утренній туалетъ красавицы былъ оконченъ. Опа принялась утолять голодъ
Бобриковъ пріѣхалъ на службу. Онъ занималъ двѣ должности: частную и казенную. Первою онъ посѣщалъ частную должность, а потомъ уже отправлялся на казенную. Какъ-то виновато поздоровавшись съ другими служащими и получивъ затаенно-презрительные отвѣты, онъ занялся дѣломъ.
Онъ зналъ что его тутъ ненавидятъ Ненавидятъ за то, что, получая хорошее жалованье, онъ, благодаря начальству, имѣетъ возможность быть на службѣ не больше часу, а то занимается дома. Всѣ эти косые взгляды, презрительныя улыбки, проявленія худо скрытой зависти - каждый день заставляли сердце Бобрикова перевертываться отъ непріятнаго ощущенія. Однако, онъ терпѣлъ, хотя и скрѣпя сердце.
„Охъ, если-бы но жена! думалъ онъ,—За тысячу рублей въ мѣсяцъ не согласился-бы переносить этого.
Было около часу. M-me Бобрикова лежала на кушеткѣ и читала натуралистическо-декадентскій романъ французскаго писателя.
Къ Бобриковымъ заѣхалъ нѣкто Ненюфоровъ, племянникъ одного изъ начальниковъ Бобрикова, молодой красавецъ, недавно окончившій лицей.
М-me Бобрикова сразу повеселѣла. Стали разговаривать о романѣ.
— Авторъ говоритъ, что супружескія измѣны есть доказательство въ высшей степени развитого вкуса! сказала красавица,—Это ужасно!
— Это смѣло, но... и справедливо!
— Какъ хорошо поговорить съ человѣкомъ, который не поглощенъ меркантильностью жизни!
— Натуры, въ родѣ вашей, тоже встрѣчаются не часто... И встрѣтить такую въ особенности пріятно!
Они сѣли завтракать. Былъ поланъ хорошенькій кусокъ жаркаго, красное вино, кофе...
Бобриковъ въ это время тоже завтракалъ. Изъ дому имъ была принесена маленькая, черствая булочка, небрежно мазнутая масломъ и съ кускомъ вчерашней холодной говядины. Завтракъ завершался стаканомъ полуостывшаго чая съ запахомъ ундерской махорки.
Это происходило уже на казенной службѣ.
Въ два часа, явилось высшее начальство и потребовало отъ Бобрикова записку „объ отмѣнѣ перемѣнъ . Занятый частными дѣлами—онъ еще не успѣлъ приготовить записки и получилъ сильную головомойку.
„Охъ, если-бы не жена! думалъ онъ“.
А жена, послѣ завтрака съ Ненюфоровымъ, уже была въ его объятіяхъ и шептала:
— Ахъ, если-бы вы знали, какъ я несчастна! Съ такимъ мужемъ... Это—корабельный сухарь!.. Того-ли я ждала! никакого отвѣта молодому сердцу.
— А развѣ вы вотъ тутъ, у моей груди, не слышите отвѣта своему сердцу? — Слы-шу...
Абеляръ.
Когда онъ первый разъ появился въ палатѣ, съ правой стороны полетѣло въ него слово le voleur (воръ).
Президентъ обратился къ товарищу:
— Коллега, развѣ вы замѣшаны въ палатѣ или въ дѣлахъ южныхъ дорогъ?
_ Нѣтъ, улыбнулся министръ, — намекъ касается моей дѣятельности, какъ драматурга.
А—онъ.
НАРУЖНЫЯ ТЕЛЕГРАММЫ,
Лондонъ. — Газеты привѣтствуютъ рѣчь маркиза Салисбюри, которая успокоительно подѣйствовала на лондонскихъ лавочниковъ. Достопочтенные опять взялись за свое испытанное орудіе — аршинъ.
Парижъ. -— Парламентскія засѣданія обращаются въ конкурсъ остроумія (см. «Прекрасную Елену»). Запросы обостряются, и положеніе кабинета тоже. Новые министры сидятъ на иголкахъ.
Вѣна.—Городской совѣтъ распущенъ. Впрочемъ, скандалисты никакихъ совѣтовъ не слушаютъ и геройствуютъ по пивнымъ. Пивныя хорошо торгуютъ, патріоты нѣмецкіе тоже не въ убыткѣ.
Константинополь. — Новый великій визирь не знаетъ ни одного иностраннаго языка, и, слѣдовательно, разговоры съ дипломатами кончены.
Римъ. — Никакихъ донесеній изъ Массовы нѣтъ. Итальянскіе трубадуры охрипли. Совѣщанія Криспи съ военнымъ министромъ касались организаціи новой балетной труппы въ виду того, что дѣла не вытанцовываются.
ВНУТРЕННІЯ ТЕЛЕГРАММЫ.
Казань. — Большое оживленіе: Андроны ѣдутъ, то есть, инженеры для изысканія новыхъ путей. Казань хотятъ соединить съ сибирской дорогой. Для многихъ дѣльцовъ открывается заманчивая перспектива прямо въ Сибирь попасть.
Короча. — Обыватели нашли радикальный способъ избавиться отъ городскихъ прелестей: это перенести городъ въ другое мѣсто, о чемъ вошли съ ходатайствонъ въ думу. Дума задумалась.
Кіевъ. — Извѣстный медіумъ Самборъ въ походъ собрался въ Петербургъ. На Лысой горѣ, по этому случаю, торжественные проводы состоялись. Петербургскіе спириты, въ ожиданіи Самбора, подняли сумбуръ.
НАВОДНЕНІЕ въ ПЕТЕРБУРГѢ.
Не романы-ли тамъ новые Захлестнули градъ волною Иль газеты безтолковыя Наводненія виною?!
Провинціальныя Экскурсіи.
Порядки тифлисской управы.
Изъ русскихъ пословицъ тифлиская городская управа тверже всѣхъ помнитъ одну: „Поспѣшишь, людей насмѣшишь . И она. не любитъ спѣшить. Еще въ 1891 г.
сторожъ управы, одряхлѣвшій на службѣ (онъ поступилъ 80-ти лѣтъ и прослужилъ управѣ болѣе 20-ти лѣтъ!) подалъ прошеніе о назначеніи ему пенсіи Подавъ прошеніе, сторожъ съ спокойнымъ сердцемъ могъ-бы отправиться въ кругосвѣтное плаваніе; мало того: объѣхать свѣтъ раза три или четыре и тогда уже явиться за отвѣтомъ, безъ боязни опоздать; прошеніе его не было разсмотрѣно до настоящаго года. Въ настоящемъ году сторожъ подалъ вторичную просьбу, которая была назначена къ слушанію 16 октября, но, увы... не слушалось ни 16, ни 23 октября. Будетъли она когда нибудь слушаться— неизвѣстно да и неинтересно, такъ какъ сторожъ, видя, что пенсіи все равно не дождаться, махнулъ на пенсію рукой и... померъ. Немножко фантазіи.
— Голубчикъ, что ты дѣлаешь?
— Пишу въ гор. управу прошеніе о назначеніи пенсіи моему неродившемуся сыну, котораго я современемъ думаю опредѣлить на службу въ управу!
Вотъ какъ долженъ поступать предусмотрительныйтифлисскій папаша, если думаетъ посвящать свое дитя управской службѣ.
Батумская сценка.
Злобой дня въ Батумѣ служитъ драка думскихъ гласныхъ въ управѣ. Злоба дня имѣетъ подкладкой злобу гласныхъ другъ на друга и вообще злобность. Передъ думскимъ засѣданіемъ въ помѣщеніи управы собралось нѣсколько гласныхъ. Д. и Г. затѣяли перебранку.
— Ты не глаголь! крикнулъ г. Д. (добро).
— А ты не добро! крикнулъ г. Г. (глаголь). — Ты врешь!
— А ты нахалъ... — А ты...
Впрочемъ, тутъ началась драка.. Гг. добро и глаголъ рѣшили, что не добро ругательныя слова глаголать, если можно подраться, перестали словесно другъ дружку тыкать, начали тыкать другъ въ друга кулаками и подрались. Фактъ очень прискорбный: гласнымъ думы не подобаетъ уподобляться крючникамъ или водовозамъ на базарѣ въ праздничный день. По еще прискорбнѣе то. что ни голова ни гласные не возбудили вопроса о томъ, чтобы выразить драчунамъ порицанье. Молчаніе —знакъ согласія. Неужели молчаніе головы и гласныхъ можно понимать такъ:
— Здорово! Валяй, ребята! Молодца!
— Сыпь ему, сыпь, чтобы онъ по первое число помнилъ...
„Не тае“, какъ сказалъ-бы толстовскій Акимъ...
Тверской діалогъ. — Что новаго въ управѣ?
— Новаго? Ишь чего захотѣли! У насъ еще постановленія прошлогодняго собранія до сихъ поръ не приведены въ исполненіе. А вы о новомъ толкуете.
— Ну, что новаго по санитаріи и статистикѣ?
— Не могу сказать. Санитарный и экономическій совѣты, статистическая и продовольственная комиссіи не собирались ни разу.
КУРЬЕЗНОЕ ОБЪЯВЛЕНІЕ.
Въ одномъ изъ № „Ярославскихъ Губ. Вѣдомостей напечатано слѣдующее объявленіе:
ЗА БОЛѢЗНЬЮ
продаются ломъ и лавки, находящіеся на
Воскресенской улицѣ.
ТЕЛЕФОНЪ „БУДИЛЬНИКА .
Бендеры Обывателямъ.—Что новаго? — Новаго ничего, а курьезнаго и въ старомъ достаточно.—Напримѣръ?— А вотъ, не хотите-ли обратитъ вниманіе: развѣ не курьезенъ сборъ въ доходъ города съ пригоняемаго на базаръ, для продажи рогатаго скота?—Да чѣмъ
же онъ курьезенъ?—Да тѣмъ, что расходы по взиманію его равняются ему самому. Стоитъ-ли въ такомъ, случаѣ огородъ городить, стоитъ-ли сборъ производитъ? — Гм... дѣйствительно, это вопросъ!
ЖИВЫЯ ПАРАЛЛЕЛИ.
Бобриковъ выпилъ стаканъ чая, завареннаго горничною изъ невскипѣвшаго самовара, взялъ въ руки портфель, завернулъ въ спальню еще нажившейся въ постели жены и, поцѣловавъ ея шейку, отправился на службу.
Погода стояла сквернѣйшая. Мелкій дождь безжа
лостно смачивалъ лицо, падалъ за воротникъ и проникалъ даже сквозь ткань тонкаго пальто. Бобриковъ сѣлъ на извозчика. Сидѣнье дрожекъ тоже промокло. какъ губка, и сѣдокъ чувствовалъ подъ собою непріятную влажность. Кромѣ того, Бобрикова началъ душить кашель.
Тѣмъ временемъ хорошенькая жена Бобрикова только еще поднялась на теплой постели и и приказала горничной вскипятить какао.
Какао начало грѣться, а горничная стала одѣвать лѣниво зѣвавшую и потягивавшуюся барыню, предварительно помогши ей умыться. Какао вскипѣло къ тому самому моменту, когда утренній туалетъ красавицы былъ оконченъ. Опа принялась утолять голодъ
Бобриковъ пріѣхалъ на службу. Онъ занималъ двѣ должности: частную и казенную. Первою онъ посѣщалъ частную должность, а потомъ уже отправлялся на казенную. Какъ-то виновато поздоровавшись съ другими служащими и получивъ затаенно-презрительные отвѣты, онъ занялся дѣломъ.
Онъ зналъ что его тутъ ненавидятъ Ненавидятъ за то, что, получая хорошее жалованье, онъ, благодаря начальству, имѣетъ возможность быть на службѣ не больше часу, а то занимается дома. Всѣ эти косые взгляды, презрительныя улыбки, проявленія худо скрытой зависти - каждый день заставляли сердце Бобрикова перевертываться отъ непріятнаго ощущенія. Однако, онъ терпѣлъ, хотя и скрѣпя сердце.
„Охъ, если-бы но жена! думалъ онъ,—За тысячу рублей въ мѣсяцъ не согласился-бы переносить этого.
Было около часу. M-me Бобрикова лежала на кушеткѣ и читала натуралистическо-декадентскій романъ французскаго писателя.
Къ Бобриковымъ заѣхалъ нѣкто Ненюфоровъ, племянникъ одного изъ начальниковъ Бобрикова, молодой красавецъ, недавно окончившій лицей.
М-me Бобрикова сразу повеселѣла. Стали разговаривать о романѣ.
— Авторъ говоритъ, что супружескія измѣны есть доказательство въ высшей степени развитого вкуса! сказала красавица,—Это ужасно!
— Это смѣло, но... и справедливо!
— Какъ хорошо поговорить съ человѣкомъ, который не поглощенъ меркантильностью жизни!
— Натуры, въ родѣ вашей, тоже встрѣчаются не часто... И встрѣтить такую въ особенности пріятно!
Они сѣли завтракать. Былъ поланъ хорошенькій кусокъ жаркаго, красное вино, кофе...
Бобриковъ въ это время тоже завтракалъ. Изъ дому имъ была принесена маленькая, черствая булочка, небрежно мазнутая масломъ и съ кускомъ вчерашней холодной говядины. Завтракъ завершался стаканомъ полуостывшаго чая съ запахомъ ундерской махорки.
Это происходило уже на казенной службѣ.
Въ два часа, явилось высшее начальство и потребовало отъ Бобрикова записку „объ отмѣнѣ перемѣнъ . Занятый частными дѣлами—онъ еще не успѣлъ приготовить записки и получилъ сильную головомойку.
„Охъ, если-бы не жена! думалъ онъ“.
А жена, послѣ завтрака съ Ненюфоровымъ, уже была въ его объятіяхъ и шептала:
— Ахъ, если-бы вы знали, какъ я несчастна! Съ такимъ мужемъ... Это—корабельный сухарь!.. Того-ли я ждала! никакого отвѣта молодому сердцу.
— А развѣ вы вотъ тутъ, у моей груди, не слышите отвѣта своему сердцу? — Слы-шу...
Абеляръ.