У истоков русской живописи.
Под таким названием открылась 13 сентября с. г. в Гос. Третьяковской Галлерее выставка, организованная в ознаменование двухсотлетия со дня основания Академии Наук.
Выставка эта устроена чрезвычайно своевременно. Как справедливо отмечает в предисловии к великолепно изданному каталогу А. М. Скворцов, в настоящий момент „Едва-ли можно думать,., что смена одних форм искусства другими могла произойти по прихоти Петра 1-го, пожелавшего пересадить западные образцы на русскую почву (стр. 6). В самом деле, еще так недавно принято было считать, что XVII в.—это „иконопись , а XVIII— уже „живопись , а между ними—пропасть, мосты через которую почти не существовали. Точка зрения эта сложилась в результате того, что занимавшиеся в области нового (послепетровского) русского искусства обычно не знали древнего (допетровского). С другой стороны, самая история нового русского искусства была лишена твердых научных основ. Что же тут удивляться?—подлинной научной разработке должна же была предшествовать трудная и почтенная рабоа по накоплению материала. Да и, вообще, много-ли места у нас уделялось искусствоведению? Ведь лишь последние 10—15 лет ознаменовались значительным ростом общественного интереса к нему.
Как известно, первые годы революции принесли в стены музеев много произведений, бывших до тех пор мало доступными для изучения, а наличность памятников древне-русской живописи сильно возросла в результате расчистки ряда выдающихся вещей. Вместе с тем, искусствознание все больше и больше завоевывало себе место среди других гуманитарных или общественных дисциплин. И вот для лиц, работавших над вопросом истории русского искусства сначала в Московском Университете под руководством профессоров А. И. Некрасова и А. И. Анисимова, а с 1922 г. группирующихся около Научно-Исследовательного Института Археологии и Искусствознания—стало совершенно ясным, что если для древне-русского искусства трудами Буслаева, Кондакова и Айналова заложены основы его научного истолкования, то XVIII и
XIX в. в. еще ожидают подхода к их художественному наследию с аппаратом настоящей методологии. Самые первые опыты в этом направлении дали интереснейшие результаты (которые опубликовать в должной мере в то время, по всем памятным условиям, было невозможно*) и показали увлекательнейшие перспективы. Нам думается, что наметившиеся задачи, помимо задачи социологического истолкования фактов искусства, что относится решительно в равной мере ко всем эпохам и, конечно, не только русского художеств, творчества, можно свести к трем основным проблемам: 1) проблема связи искусства XVIII и XIX в. в. с предшествующей эпохой, 2) проблема иноземных влияний на протяжении указанных двух столетий, 3) проблема стиля данного искусства в его частных выражениях, в его эволюции.
Как бы ответом на эти определившиеся интересы научной мысли и является выставка Третьяковской Галлереи. 159 экспонированных на ней картин открываются группой „парсун — портретов, написанных русскими, польскими и работавшими на Руси иностранными художниками на рубеже XVII и XVIII столетий, а затем следуют развернутые в хронологическом (за очень несущественными отступлениями) порядке живописные свидетельства эпохи, начиная с дней Петра и кончая временами Александра I. Здесь есть вещи, принадлежавшие Тр. Г. до 1917 г., поступившие в нее в первые годы революции, переданные в 1924 г. из Лениграда, взятые специально для выставки из государственных и частных собраний. Самое интересное то, что картины отечественных мастеров помещены рядом с произведениями их „учителей , наиболее близких к ним (или считавшихся близкими) иностранцев, живших в России. — Налицо превосходные условия для сравнительного анализа, без которого немыслимо не только резрешение вышеуказанных проблем, но и правильная их постановка.
*) Укажем здесь небольшую, крайне существенную книжку проф. А. А. Сидорова „Русские портретисты XVII века“, Гос. Изд., 1923 г. и статью И. Корницкого „Д. П. Левицкий в № 4 журн. „Среди Коллекционеров за 1922 г.
Под таким названием открылась 13 сентября с. г. в Гос. Третьяковской Галлерее выставка, организованная в ознаменование двухсотлетия со дня основания Академии Наук.
Выставка эта устроена чрезвычайно своевременно. Как справедливо отмечает в предисловии к великолепно изданному каталогу А. М. Скворцов, в настоящий момент „Едва-ли можно думать,., что смена одних форм искусства другими могла произойти по прихоти Петра 1-го, пожелавшего пересадить западные образцы на русскую почву (стр. 6). В самом деле, еще так недавно принято было считать, что XVII в.—это „иконопись , а XVIII— уже „живопись , а между ними—пропасть, мосты через которую почти не существовали. Точка зрения эта сложилась в результате того, что занимавшиеся в области нового (послепетровского) русского искусства обычно не знали древнего (допетровского). С другой стороны, самая история нового русского искусства была лишена твердых научных основ. Что же тут удивляться?—подлинной научной разработке должна же была предшествовать трудная и почтенная рабоа по накоплению материала. Да и, вообще, много-ли места у нас уделялось искусствоведению? Ведь лишь последние 10—15 лет ознаменовались значительным ростом общественного интереса к нему.
Как известно, первые годы революции принесли в стены музеев много произведений, бывших до тех пор мало доступными для изучения, а наличность памятников древне-русской живописи сильно возросла в результате расчистки ряда выдающихся вещей. Вместе с тем, искусствознание все больше и больше завоевывало себе место среди других гуманитарных или общественных дисциплин. И вот для лиц, работавших над вопросом истории русского искусства сначала в Московском Университете под руководством профессоров А. И. Некрасова и А. И. Анисимова, а с 1922 г. группирующихся около Научно-Исследовательного Института Археологии и Искусствознания—стало совершенно ясным, что если для древне-русского искусства трудами Буслаева, Кондакова и Айналова заложены основы его научного истолкования, то XVIII и
XIX в. в. еще ожидают подхода к их художественному наследию с аппаратом настоящей методологии. Самые первые опыты в этом направлении дали интереснейшие результаты (которые опубликовать в должной мере в то время, по всем памятным условиям, было невозможно*) и показали увлекательнейшие перспективы. Нам думается, что наметившиеся задачи, помимо задачи социологического истолкования фактов искусства, что относится решительно в равной мере ко всем эпохам и, конечно, не только русского художеств, творчества, можно свести к трем основным проблемам: 1) проблема связи искусства XVIII и XIX в. в. с предшествующей эпохой, 2) проблема иноземных влияний на протяжении указанных двух столетий, 3) проблема стиля данного искусства в его частных выражениях, в его эволюции.
Как бы ответом на эти определившиеся интересы научной мысли и является выставка Третьяковской Галлереи. 159 экспонированных на ней картин открываются группой „парсун — портретов, написанных русскими, польскими и работавшими на Руси иностранными художниками на рубеже XVII и XVIII столетий, а затем следуют развернутые в хронологическом (за очень несущественными отступлениями) порядке живописные свидетельства эпохи, начиная с дней Петра и кончая временами Александра I. Здесь есть вещи, принадлежавшие Тр. Г. до 1917 г., поступившие в нее в первые годы революции, переданные в 1924 г. из Лениграда, взятые специально для выставки из государственных и частных собраний. Самое интересное то, что картины отечественных мастеров помещены рядом с произведениями их „учителей , наиболее близких к ним (или считавшихся близкими) иностранцев, живших в России. — Налицо превосходные условия для сравнительного анализа, без которого немыслимо не только резрешение вышеуказанных проблем, но и правильная их постановка.
*) Укажем здесь небольшую, крайне существенную книжку проф. А. А. Сидорова „Русские портретисты XVII века“, Гос. Изд., 1923 г. и статью И. Корницкого „Д. П. Левицкий в № 4 журн. „Среди Коллекционеров за 1922 г.