„Кольца Нибелунгов и... собственное творчество для театра, в котором зрителем был столь близкий его сердцу „народ .
На фоне всего разнообразного творчества Толстого его писательство для театра было лишь небольшим эпизодом. Сам он отвечая на вопрос, почему он не пишет пьес, сказал: „Охотник утром все кочки и болотца обойдет, ищет нет ли дичи. А к вечеру идет только в те места, где наверно может ее найти (1898 г.).
Но этот эпизод был весьма и весьма значительным для своего времени. Достаточно вспомнить, что „Плоды Просвещения —один из первых спектаклей, создавших успех Обществу Искусств, из которого создался Художественный Театр, что „Власть Тьмы шла в Париже, Женеве, Амстердаме, Милане, Риме, Турине,
Венеции, Генуе, Берлине еще тогда, когда на русской сцене она не была разрешена цензурой, что „Живой труп и „От нее все качества и сейчас в репертуаре Моисси.
Пятнадцать лет отделяют нас от ухода Толстого из жизни, но до сих пор Толстой-драматург не освещен, не установлены ни драматические влияния на него, ни эволюция его приемов, зависевшая от эволюции его мировозрения, ни вся социальная значительность его драматического наследства, без чего вряд ли удастся подойти к изучению его методом социологическим, что явилось бы единственно достойной данью тому, чьи пьесы пользуются мировой известностью, сыграв бесспорно существенную роль в истории театра. Вл. Филиппов.
МХАТ И-й.
„ПЕТЕРБУРГ .
2-й МХАТ театр больших художественных сил и он это доказал своей новой постановкой. Игра М. А. Чехова великолепна и лишний раз доказывает и изобретательность этого артиста и его неисчерпаемую возможность лицедея в лучшем смысле этого слова. Нельзя также не похвалить превосходное декоративное обрамление спектакля. Оно сделано из пустяков—света, экрана, занавесей, ничтожного количества простейшей мебели, бутафории—это все. Между тем был воссоздан Петербург, в ряде великолепных сценических эффектов, стоящих в глубокой связи с текстом и общей темой пьесы. За всем тем я должен сказать, по правде, что спектакль не оставил во мне вполне удовлетворительного впечатления. Сама пьеса черезчур уж нескладна. По пьесе, не зная романа, абсолютно невозможно дать характеристику ни одного действующего лица. Кто такие эти люди первого плана, каковы их настоящие убеждения, какой линии поведения они придерживаются, нельзя сказать. Все сплошь фантастика, составленная из мелких каких-то кусочков, и характеры действующих лиц, не исключая даже старого сенатора, тоже сделаны из таких же неожиданных кусочков. Могут сказать, что такова жизнь; во-первых я думаю, что такова жизнь только до крайности нервных моментов. Но даже эту нервозную, дергающуяся, моменталистическую жизнь театр все же обязан как
то упорядочить и за всеми дерганиями дать все - таки увидеть лик и действо. Я нарочно спрашивал публику разного уровня относительно того, поняли ли они пьесу, т.-е. последовательность событий, так сказать кто—кто и что—что. Оказывается, что почти никто ничего не понял и даже те, которые читали самый роман. Не связан также фон со всем ходом действия. Получается как будто так: с одной стороны пьеса показывает там какой-то человеческий сор, обывателей, вздорную барыньку, вышедшего из ума сановника, полубезумного его сына, развратную сантиментальную генеральшу и т. д. и т. п. Рядом с этим появляются какие-то революционеры, какой - то безвольный, прекраснодушный интеллигентик, а за ним фигуры несомненно провокаторские, однако, играющие опять-таки какую - то двойственную роль маленьких Азефов. Совсем силуэтно вырисовываются два-три террориста, а революция, которая восторженно встречается в последний момент пьесы, близится в виде батальонов рабочих, и выходит так: все это, в сущности говоря, сор, людишки и делишки, и вот пришло откуда то со стороны настоящее, неимеющее отношения ни к чему, что на сцене происходило и этим как будто окончательно зачеркивается всякая социальная значимость изображенного. Это старый Петербург, которого нет, который совершенно сметен рабочей волной. Стоило ли его
На фоне всего разнообразного творчества Толстого его писательство для театра было лишь небольшим эпизодом. Сам он отвечая на вопрос, почему он не пишет пьес, сказал: „Охотник утром все кочки и болотца обойдет, ищет нет ли дичи. А к вечеру идет только в те места, где наверно может ее найти (1898 г.).
Но этот эпизод был весьма и весьма значительным для своего времени. Достаточно вспомнить, что „Плоды Просвещения —один из первых спектаклей, создавших успех Обществу Искусств, из которого создался Художественный Театр, что „Власть Тьмы шла в Париже, Женеве, Амстердаме, Милане, Риме, Турине,
Венеции, Генуе, Берлине еще тогда, когда на русской сцене она не была разрешена цензурой, что „Живой труп и „От нее все качества и сейчас в репертуаре Моисси.
Пятнадцать лет отделяют нас от ухода Толстого из жизни, но до сих пор Толстой-драматург не освещен, не установлены ни драматические влияния на него, ни эволюция его приемов, зависевшая от эволюции его мировозрения, ни вся социальная значительность его драматического наследства, без чего вряд ли удастся подойти к изучению его методом социологическим, что явилось бы единственно достойной данью тому, чьи пьесы пользуются мировой известностью, сыграв бесспорно существенную роль в истории театра. Вл. Филиппов.
МХАТ И-й.
„ПЕТЕРБУРГ .
2-й МХАТ театр больших художественных сил и он это доказал своей новой постановкой. Игра М. А. Чехова великолепна и лишний раз доказывает и изобретательность этого артиста и его неисчерпаемую возможность лицедея в лучшем смысле этого слова. Нельзя также не похвалить превосходное декоративное обрамление спектакля. Оно сделано из пустяков—света, экрана, занавесей, ничтожного количества простейшей мебели, бутафории—это все. Между тем был воссоздан Петербург, в ряде великолепных сценических эффектов, стоящих в глубокой связи с текстом и общей темой пьесы. За всем тем я должен сказать, по правде, что спектакль не оставил во мне вполне удовлетворительного впечатления. Сама пьеса черезчур уж нескладна. По пьесе, не зная романа, абсолютно невозможно дать характеристику ни одного действующего лица. Кто такие эти люди первого плана, каковы их настоящие убеждения, какой линии поведения они придерживаются, нельзя сказать. Все сплошь фантастика, составленная из мелких каких-то кусочков, и характеры действующих лиц, не исключая даже старого сенатора, тоже сделаны из таких же неожиданных кусочков. Могут сказать, что такова жизнь; во-первых я думаю, что такова жизнь только до крайности нервных моментов. Но даже эту нервозную, дергающуяся, моменталистическую жизнь театр все же обязан как
то упорядочить и за всеми дерганиями дать все - таки увидеть лик и действо. Я нарочно спрашивал публику разного уровня относительно того, поняли ли они пьесу, т.-е. последовательность событий, так сказать кто—кто и что—что. Оказывается, что почти никто ничего не понял и даже те, которые читали самый роман. Не связан также фон со всем ходом действия. Получается как будто так: с одной стороны пьеса показывает там какой-то человеческий сор, обывателей, вздорную барыньку, вышедшего из ума сановника, полубезумного его сына, развратную сантиментальную генеральшу и т. д. и т. п. Рядом с этим появляются какие-то революционеры, какой - то безвольный, прекраснодушный интеллигентик, а за ним фигуры несомненно провокаторские, однако, играющие опять-таки какую - то двойственную роль маленьких Азефов. Совсем силуэтно вырисовываются два-три террориста, а революция, которая восторженно встречается в последний момент пьесы, близится в виде батальонов рабочих, и выходит так: все это, в сущности говоря, сор, людишки и делишки, и вот пришло откуда то со стороны настоящее, неимеющее отношения ни к чему, что на сцене происходило и этим как будто окончательно зачеркивается всякая социальная значимость изображенного. Это старый Петербург, которого нет, который совершенно сметен рабочей волной. Стоило ли его