М. А. Балакирев много работал над собиранием и изучением русских народных песен, составив ценный сборник их. После его смерти в его библиотеке были найдены собрания песен чешских, испанских, венгерских и др. народностей, которые он также тщательно изучал.
Те задачи, какие ставил себе Балакирев были блестяще развиты и укреплены
его ближайшими сотоварищами (Бородиным, Мусоргским, Римским-Корсаковым) и потому творчество его несколько заслонено позднейшими достижениями русской музыки. Но широкий общественный порыв, обнаруженный Балакиревым в дни молодости и лучшие страницы его композиций остаются в силе, как явления крепко связанные с нашей живой действительностью.
В. Я.
ДЯГИЛЕВСКИЕ СПЕКТАКЛИ В ПАРИЖЕ.
Стоит ли вспоминать о роли, которую играли Дягилевские спектакли до войны? Они были первым проявлением того художественного „света с востока , процесса, все более широко вырисовывающегося. Они показали изумленному Парижу и Европе, блестящее театральное искусство, крепкое традицией, художественной волей и неоспоримым техническим мастерством. Необычайно удачные сочетания выдающихся балетных сил (Нижинский, Карсавина, Фокины, Мясин и др.), с идущей свежими путями музыкой (Стравинский) и с художниками сцены, новыми для Европы (Бакст, Головин, Рерих, Бенуа, Гончарова и др.) сделали Дягилевские спектакли в Париже центральным театральным собы тием года.
Наступила долгая Европейская война; лишь благодаря большой энергии и любви к делу удалось Дягилеву сохранить свое предприятие, преодолевая всевозможные трудности экономического и художественного характера; многое переменилось в его труппе за годы войны и тяжелые, смутные послевоенные годы; балет кочевал по Европе и ножки его танцовщиц попирали театральные подмостки Лондона, Парижа, Берлина и Рима. Труппа переживала значительные трансформации, она сжима лась, она теряла лучших своих сочленов: неизлечимо заболел Нижинский, покинули труппу чета Фокиных, Карсавина и Свобода. Правда, остался верен Стравинский, давший ряд новых вещей, из которых особенно прошумел „Парад в декорациях Пикассо; но рядом со Стравинским появились молодые французские композиторы. Русских декораторов сменили французские художники; все Дягилевское предприятие теряло свой специфический русский облик.
Особенно тяжело переживалась оторванность от России в вопросах состава труп
пы; все труднее становилось заполнять пробелы; непосредственной связи с Россией сохранить Дягилеву, конечно, не удалось; но ему как Антею было необходимо постоянное соприкосновение с родной почвой; лишенная живых питающих соков его блестящая труппа стала тускнеть, пополнение ее кадрами бывшей балетной труппы Варшавских театров могло лишь несколько затормозить процесс оскудения; поскольку балет Дягилева уже не может строиться на ежегодно прибывавшем к нему высококлассном материале Москвы и Ленинграда, как это было перед войной, он обречен на постепенное снижение своего художественно-технического уровня, так как за граница необходимых сил дать не могла.
Ряд внешних признаков указывали в этом году на известный „декаданс : труппа Дягилева выступала уже не как вполне самостоятельное предприятие: длительность сезона была минимальной—всего 6 спектаклей, реклама была ограниченной, не было даже выпущено специально нарисованной афиши (вспомним прежние афиши Бакста, Серова и др.); давались спектакли не в богатой обстановке большой оперы, или в превосходном зале театра Елисейских полей, а в более скромном помещении „Gaite Lyrique .
Программы были составлены из постановок последних лет и двух новинок: „Матросов и „Зефира и Флоры . Каждый вечер ставилось три, иногда четыре коротких балета: „Пульчинелла —музыка Стравинского по Перголезе, постановка Мясина, декорации Пикассо; „Лавка чудес —музыка Россини, аранжированная и оркестрованная Респиги, видным современным итальянским композитором, в декорациях Дерена и в постановке Мясина; „Les biches , балет поставленный Нижинской, музыко Пуленка в декорациях Марии Ло
Те задачи, какие ставил себе Балакирев были блестяще развиты и укреплены
его ближайшими сотоварищами (Бородиным, Мусоргским, Римским-Корсаковым) и потому творчество его несколько заслонено позднейшими достижениями русской музыки. Но широкий общественный порыв, обнаруженный Балакиревым в дни молодости и лучшие страницы его композиций остаются в силе, как явления крепко связанные с нашей живой действительностью.
В. Я.
ДЯГИЛЕВСКИЕ СПЕКТАКЛИ В ПАРИЖЕ.
Стоит ли вспоминать о роли, которую играли Дягилевские спектакли до войны? Они были первым проявлением того художественного „света с востока , процесса, все более широко вырисовывающегося. Они показали изумленному Парижу и Европе, блестящее театральное искусство, крепкое традицией, художественной волей и неоспоримым техническим мастерством. Необычайно удачные сочетания выдающихся балетных сил (Нижинский, Карсавина, Фокины, Мясин и др.), с идущей свежими путями музыкой (Стравинский) и с художниками сцены, новыми для Европы (Бакст, Головин, Рерих, Бенуа, Гончарова и др.) сделали Дягилевские спектакли в Париже центральным театральным собы тием года.
Наступила долгая Европейская война; лишь благодаря большой энергии и любви к делу удалось Дягилеву сохранить свое предприятие, преодолевая всевозможные трудности экономического и художественного характера; многое переменилось в его труппе за годы войны и тяжелые, смутные послевоенные годы; балет кочевал по Европе и ножки его танцовщиц попирали театральные подмостки Лондона, Парижа, Берлина и Рима. Труппа переживала значительные трансформации, она сжима лась, она теряла лучших своих сочленов: неизлечимо заболел Нижинский, покинули труппу чета Фокиных, Карсавина и Свобода. Правда, остался верен Стравинский, давший ряд новых вещей, из которых особенно прошумел „Парад в декорациях Пикассо; но рядом со Стравинским появились молодые французские композиторы. Русских декораторов сменили французские художники; все Дягилевское предприятие теряло свой специфический русский облик.
Особенно тяжело переживалась оторванность от России в вопросах состава труп
пы; все труднее становилось заполнять пробелы; непосредственной связи с Россией сохранить Дягилеву, конечно, не удалось; но ему как Антею было необходимо постоянное соприкосновение с родной почвой; лишенная живых питающих соков его блестящая труппа стала тускнеть, пополнение ее кадрами бывшей балетной труппы Варшавских театров могло лишь несколько затормозить процесс оскудения; поскольку балет Дягилева уже не может строиться на ежегодно прибывавшем к нему высококлассном материале Москвы и Ленинграда, как это было перед войной, он обречен на постепенное снижение своего художественно-технического уровня, так как за граница необходимых сил дать не могла.
Ряд внешних признаков указывали в этом году на известный „декаданс : труппа Дягилева выступала уже не как вполне самостоятельное предприятие: длительность сезона была минимальной—всего 6 спектаклей, реклама была ограниченной, не было даже выпущено специально нарисованной афиши (вспомним прежние афиши Бакста, Серова и др.); давались спектакли не в богатой обстановке большой оперы, или в превосходном зале театра Елисейских полей, а в более скромном помещении „Gaite Lyrique .
Программы были составлены из постановок последних лет и двух новинок: „Матросов и „Зефира и Флоры . Каждый вечер ставилось три, иногда четыре коротких балета: „Пульчинелла —музыка Стравинского по Перголезе, постановка Мясина, декорации Пикассо; „Лавка чудес —музыка Россини, аранжированная и оркестрованная Респиги, видным современным итальянским композитором, в декорациях Дерена и в постановке Мясина; „Les biches , балет поставленный Нижинской, музыко Пуленка в декорациях Марии Ло