РИХАРД ШТРАУС И „САЛОМЕЯ .
Как часто приходится слышать от актера, что мимика и жесты, живая речь с ее едва уловимыми и быстро гаснущими интонациями не дают ему возможности полностью раскрыть задуманный им сценический облик. Бедно сценическое слово, невольно влечется оно к музыке, и эта тоска его не есть признак отсутствия драматического таланта и умения в каждый данный момент с наименьшей затратой сценических средств дать максимально четкий образ, умение малым сказать много,—это лишь неосознанное признание за музыкой преимущества перед всеми другими видами искусства говорить и тогда, когда все остальные уже молчат, бессильные что-либо добавить, использовав все доступные им возможности.
И только об этой, живущей одной с ним слитной жизнью, музыке, продолжающей говорить и тогда, когда на сцене уже, быть может, действует иное лицо, с иными запросами, воплощенное в иные звуковые образы, говорить паралельно ему,—только о ней и может тосковать актер.
Ему не нужна музыка, лишь обрамляющая его сценическое слово, хотя бы и в самый изысканный наряд; ему не нужна музыка, как звуковая иллюстрация; ему не нужна музыка, гаснущая там же, где кончается его речь, для этого слово его еще достаточно мощно.
Быть может, нигде так остро не ощущается потребность музыкального воплощения и развития сюжета, как в „Саломее с ее напряженной эротикой, где Оскар Уайльд отнюдь не сумел исчерпать всю глубину драматических коллизий, пытаясь словом заменить бьющую из всех пор сюжета музыку.
Но Рихард Штраус не почувствовал этого.
Да и как мог иначе подойти к „Саломее Рихард Штраус, лучшие произведения которого относятся к типу иллюстративно-программной музыки, Штраус „Смерти и Просветления „Symphonia domestica „Жизни героя , „Альпийской симфонии и пр., включая и „Дон-Жуана ?
Статичность сюжета Уальда осталась непреодоленной Штраусом. Прослушав Г-ю картину, вы уже ознакомились со всем музыкальным материалом и тщетно будете ждать какого-либо его развития. Но это и не входило, видимо, в его за дачу. Штраус, используя свой крайне бедный тематический материал, зачастую не брезгуя и откровенной пошлостью, ограничивается отысканием для каждого момента драмы лишь характерных звучаний, следующих одно за другим по мерс выступления того или иного действующего лица. Штраус вспоминает о них лишь тогда, когда поручает им тот или иной текст, показывая их слушателю, словно
Кино контора ПУР‘а „Красная звезда .
„Сигнал .
Как часто приходится слышать от актера, что мимика и жесты, живая речь с ее едва уловимыми и быстро гаснущими интонациями не дают ему возможности полностью раскрыть задуманный им сценический облик. Бедно сценическое слово, невольно влечется оно к музыке, и эта тоска его не есть признак отсутствия драматического таланта и умения в каждый данный момент с наименьшей затратой сценических средств дать максимально четкий образ, умение малым сказать много,—это лишь неосознанное признание за музыкой преимущества перед всеми другими видами искусства говорить и тогда, когда все остальные уже молчат, бессильные что-либо добавить, использовав все доступные им возможности.
И только об этой, живущей одной с ним слитной жизнью, музыке, продолжающей говорить и тогда, когда на сцене уже, быть может, действует иное лицо, с иными запросами, воплощенное в иные звуковые образы, говорить паралельно ему,—только о ней и может тосковать актер.
Ему не нужна музыка, лишь обрамляющая его сценическое слово, хотя бы и в самый изысканный наряд; ему не нужна музыка, как звуковая иллюстрация; ему не нужна музыка, гаснущая там же, где кончается его речь, для этого слово его еще достаточно мощно.
Быть может, нигде так остро не ощущается потребность музыкального воплощения и развития сюжета, как в „Саломее с ее напряженной эротикой, где Оскар Уайльд отнюдь не сумел исчерпать всю глубину драматических коллизий, пытаясь словом заменить бьющую из всех пор сюжета музыку.
Но Рихард Штраус не почувствовал этого.
Да и как мог иначе подойти к „Саломее Рихард Штраус, лучшие произведения которого относятся к типу иллюстративно-программной музыки, Штраус „Смерти и Просветления „Symphonia domestica „Жизни героя , „Альпийской симфонии и пр., включая и „Дон-Жуана ?
Статичность сюжета Уальда осталась непреодоленной Штраусом. Прослушав Г-ю картину, вы уже ознакомились со всем музыкальным материалом и тщетно будете ждать какого-либо его развития. Но это и не входило, видимо, в его за дачу. Штраус, используя свой крайне бедный тематический материал, зачастую не брезгуя и откровенной пошлостью, ограничивается отысканием для каждого момента драмы лишь характерных звучаний, следующих одно за другим по мерс выступления того или иного действующего лица. Штраус вспоминает о них лишь тогда, когда поручает им тот или иной текст, показывая их слушателю, словно
Кино контора ПУР‘а „Красная звезда .
„Сигнал .