ДОБОЛЬСКІЙ ГРАЖДАНИНЪ 

Я-тобольскій гражданинъ; 

Мой престижъ остался сзади, 

И, ей-Богу, нѣтъ причинъ 

Мнѣ вздыхать о Петроградѣ. 

Жизнь въ Тобольскѣ-благодать Для умѣренной натуры; На проспектахъ-тишь и гладь, 

Свинки, уточки и куры. 

Нѣтъ заминки никакой 

Въ продовольственномъ вопросѣ:

Масломъ сливочнымъ порой 

Бабы смазываютъ оси. 

На базарѣ-масса благъ: 

Груши, яблоки и дыни, 

И за ростбифъ четвертакъ 

Саша платитъ въ магазинѣ. 

Хочешь,-цѣлаго быка 

Продадутъ тебѣ на рынкѣ, 

И парного молока 

Пей хоть сразу по три крынки. 

Всѣ мы начали толстѣть; 

Сталъ я рѣдкимъ семьяниномъ 

И надѣюсь умереть 

Я тобольскимъ гражданиномъ. 

Правда, въ городѣ-тоска! 

Изнывая безъ знакомыхъ, 

Дочки хмурятся слегка 

И мечтаютъ о пріемахъ. 

Но maman не убѣдишь; 

Имъ твердитъ она сурово: 

Mes enfants, noblesse oblige! 

О гостяхъ прошу-ни слова! 

А по правдѣ говоря, 

Женихи здѣсь неказисты: 

Фармацефты, писаря, 

Юнкера да гимназисты! 

Эти франты цѣлый день 

Мимо оконъ нашихъ бродятъ 

И  персидскую сирень  

Въ изобиліи изводятъ. 

Но maman, (она строга!) 

Видя пламенные взоры, 

Кисло шепчетъ:-Мелюзга! 

И задергиваетъ шторы... 

Да признаться, я и самъ, 

Избѣгая здѣшней тины. 

Не хожу на винтъ къ попамъ, 

И къ купцамъ на имянины. 

Какъ-никакъ, noblesse oblige; 

Хоть порою мнѣ тоскливо, 

Но зато какая тишь 

Въ сей глуши неприхотливой! 

Нѣтъ ни пуганыхъ бумагъ, 

Ни пословъ, ни этикета; 

И съ тебя за каждый шагъ Тутъ не требуютъ отвѣта. Хочешь,-выйдешь погулять, Хочешь,-спишь подъ балдахиномъ... Нѣтъ, ей-Богу, благодатьБыть тобольскимъ гражданиномъ. 

БРЮКИ. 

(Сказка вчерашняго дня). 

Wega. 

У Ивана Ивановича Иванова протерлись брюки, и онъ отправился въ продовольственную управу. 

- Мнѣ бы разрѣшеніе на пріобрѣтеніе новыхъ брюкъ? 

А у васъ это единственныя брюки протерлись или есть еще фрачныя или сюртучныя? 

- Нѣтъ, единственныя. 

Принесите удостовѣреніе отъ комиссара вашей части. Иванъ Ивановичъ пошелъ къ комиссару. 

Комиссаръ обѣщалъ завтра же прислать на домъ комиссію для обслѣдованія брючнаго кризиса въ гардеробѣ Ивана Ивановича. 

Иванъ Ивановичъ ждалъ комиссію съ утра, но она не пришла и къ вечеру. Иванъ Ивановичъ пошелъ къ комиссару. 

- Когда же комиссія? 

Комиссаръ даже обидѣлся: 

Что, надъ вами каплетъ, что-ли? 

- Капать-то не можетъ, не въ такомъ мѣстѣ порваны, но, вѣдь-оскорбленіе общественной нравственности... Вы хоть удостовѣреніе выдайте, что я хожу въ порванныхъ брюкахъ съ вашего разрѣшенія. 

Обратитесь къ домовому уполномоченному. 

Домовой уполномоченный руками замахалъ: 

Я только касательно хлѣба и сахара... 

- Такъ къ кому же? Въ совѣтъ рабочихъ депутатовъ, къ коменданту вокзала?.. 

Это законами не предусмотрѣно; можетъ быть, Временное Правительство рискнетъ. Поговорите съ министромъпредсѣдателемъ Керенскимъ. 

Керенскій принялъ любезно: 

- Голубчикъ, съ удовольствіемъ бы, но на насъ и такъ всѣ шишки валятся. Скажутъ, протекціонизмъ, поддержка буржуазіи. Я лунше вамъ записку черкну къ знакомому солдату. У него дядя въ Ярославлѣ въ запасномъ полку членомъ полкового комитета. 

Придется, значитъ, въ Ярославль ѣхать? 

- Что жъ такого? Поѣзжайте, по крайней мѣрѣ, будете въ брюкахъ. 

- А пока какъ же? 

Газеткой прикрывайтесь. 

Пробовалъ. Купилъ  Новое Время  и прикрываюсь. Арестовали за агитацію въ поль у буржуазныхъ партій. 

- А вы бы  Извѣстія  купили? 

- Малы, изъ-за нихъ тѣло выглядываетъ. Даже знакомыя дамы перестали узнавать на улицѣ. 

Керенскій вздохнулъ. 

Претерпите! На горе и генерала Корнилова въ городѣ нѣтъ. Можно было бы приказомъ по арміи... 

Иванъ Ивановичъ поѣхалъ черезъ недѣлю въ Ярославль. Дядя солдата, знакомаго Керенскаго, былъ любезенъ, и полковой комитетъ черезъ два дня въ пленарномъ засѣ даніи выдалъ Ивану Ивановичу удостовѣреніе: 

Дано сы разришѣніе на штаны безъ сумлѣнія, потому жаль человѣка, какъ онъ безъ штановъ маѣтся. 

Ликующій Иванъ Ивановичъ явился въ продовольственную управу и предъявилъ удостовѣреніе. 

Позвольте, но при чемъ тутъ пѣхотный запасный полкъ въ Ярославлѣ? 

- Я не знаю, вамъ виднѣе, но мнѣ солдаты сказали, чтобы я къ нимъ явился въ новыхъ брюкахъ. 

Что же это, лихой полкъ, посылаетъ маршевыя роты на фронтъ, рвется въ бой? 

Раньше посылалъ, а теперь раздумалъ: жарко. 

Члены продовольственной управы посовѣтовались и рѣшили дать разрѣшеніе. 

Иванъ Ивановичъ пошелъ въ магазинъ. 

- Матеріалу на брюки? 

Вамъ ситцу или шелка? 

Что вы? На брюки то? Мнѣ сукна нужно. 

Сукно вышло. Вмѣсто двухъ аршинъ сукна даемъ три четверти аршина ситца или полъ аршина шелка. 

Позвольте, но у меня на брюкахъ такая дыра... 

- Вотъ и положите заплатку. А о сукнѣ забудьте. 

- Ну, давайте шелку. Какъ нибудь зачью. 

Позвольте вашъ паспортъ, а за шелкомъ зайдите зав. ра вечеромъ. 

Почему завтра? 

Сегодня вопросъ объ отпускѣ шелка для васъ будетъ обсуждаться по фракціямъ, а завтра утромъ въ исполнительномъ комитетѣ совѣта рабочихъ депутатовъ. Вечеромъ указъ объ отпускѣ вамъ шелка подпишетъ Керенскій, и съ разрѣшенія гарнизоннаго комитета вы получите матеріалъ. 

- А паспортъ? 

Въ паспортъ мы запишемъ объ отпускѣ вамъ шелка, чтобы вы вторично не вздумали требовать матерію на брюки. Зашелъ на другой день вечеромъ: 

Зайдите завтра. Голоса раскололись. 

Позвольте, но у меня брюки разлазятся. Вотъ и на колѣняхъ дырки. 

Лучше молчите, а то привлекутъ къ отвѣтственности за тенденціозное протираніе брюкъ во время революціи и, какъ врага свободы, заключатъ подъ стражу.