— Позвольте, но у насъ-же полнѣйшій миръ царитъ?
— А, вы, значитъ, не читаете отчетовъ думскихъ засѣданій.
***
— Если эту Думу распустятъ, такъ, вѣроятно, другой не будетъ.
— О, вы не знаете, у бюрократіи сто думушекъ!
А—тъ.
Дума въ лицахъ.
Открыта Дума—Октябристка,
Въ ней лѣвымъ — сдѣлана очистка, Печать, какъ видите, хористка, Бюрократія-жъ-—массажистка!...
А. Чирскій.
ЗЛОБОДНҌВНЫЯ ТЕМЫ.
Наконецъ, установились морозы. Гнилая зима, похожая на оттепель, облагодѣтельствовала только инфлуэнцу, которая пристроилась въ каждомъ домѣ и къ каждому человѣку. Оттепель, по словамъ крайнихъ партій, явилась съ созывомъ 3-й Думы, когда растаяли надежды на успокоеніе. Теперь, когда налаживается думская работа, наступили морозы. Хотя никакая погода не мѣшаетъ думскимъ политикамъ морозить глупости.
***
Дороговизна, особенно предъ праздниками, заѣдаетъ публику. Все вздорожало, только трудъ и потъ человѣческій дешевы. Какая-то бѣшеная скачка наживы установилась между кормильцами, которые ѣдятъ потребителей съ потрохами. Никакой узды нѣтъ на благодѣтелей, вздувающихъ цѣны на всѣ товары и предметы. Вотъ она, настоящая свобода, которой, прежде всего, воспользовалась коммерція. А затѣмъ и потребителямъ предоставлена свобода — протянуть ноги. Тутъ никакой конституціи не требуется. Чего моя мошна хочетъ— вотъ коммерческая конституція.
***
Порнографія процвѣтаетъ. Всюду натыкаешься на свиной хлѣвъ подъ красивой драпировкой и заманчивымъ названіемъ.
Порнографія на сценѣ называется веселый жанръ, въ кинематографахъ — парижскій жанръ, въ литературѣ — новымъ искусствомъ.
Особенно процвѣтаетъ дешевая беллетристическая пошлость, перемѣшанная съ грубыми медицинскими подробностями.
Банда порнографовъ ежедневно выпускаетъ проспекты, а предъ подпиской заваливаетъ публикаціями о новыхъ журналахъ, въ которыхъ обѣщаютъ дать все похабное „отъ древнѣйшихъ временъ до нашихъ дней .
Тутъ полная свобода печати. Для порнографіи законы не писаны, это не политика. И аферисты, въ мантіи редакторовъиздателей, торгующіе гнуснымъ товаромъ, пользуются во-всю.
Это, говорятъ, послѣднее слово литературы. Дѣйствительно, дальше итти некуда.
***
Что такое „ч. ч. с. ? Конечно, названіе партіи. Какъ извѣстно, въ Думѣ сто тридцать семь партій разныхъ цвѣтовъ и названій.
Ихъ трудно знать и различать даже присяжнымъ политикамъ. Но есть выдающіяся, которыя даютъ себя знать.
Такъ, напримѣръ, партія „ч. ч. с“. Вы спросите, что это такое? Очень просто: „чернѣй черной сотни , или, такъ сказать, негры въ квадратѣ.
Попробуйте такихъ черныхъ перемыть на-бѣло... А, вѣдь, иные пытаются и надѣятся сдѣлать это.
А—тъ.
***
— Вы обращали вниманіе, какъ много нынче появляется пѣвицъ и пѣвцовъ? Съ каждымъ годомъ все больше. Въ операхъ все новые дебюты, и все новыя имена.
— Да... Кажется, скоро дойдетъ до того, что въ зрительномъ залѣ будутъ сидѣть все пѣвцы и пѣвицы, а на сценѣ, какъ рѣдкость, будутъ показываться люди не поющіе.
Т. Л.
* * *
Правые въ силѣ опять...
Значитъ, къ чему унывать? Были всегда мы вояками...
Врутъ, что въ японской войнѣ Были разбиты вполнѣ
Мы-де тупыми макаками! Задали перцу мы имъ!
Дребній не выдалъ режимъ
Насъ въ это время тяжелое... Полно грустить и вздыхатъ, Правые въ силҍ опятъ,
Время настало веселое....
— Плутъ?! Нашъ... россійски?! Не могу слезы удержать. Дай, я тебя расцѣлую, канашка. Да неужели плутъ?!
— Плутъ.
— Глазамъ не вѣрю! Точно отца родного увидалъ. Счастливѣйшій день въ моей жизни! Мнѣ эти самые анархисты въ зубахъ навязли, и вдругъ—плутъ. Дай, я тебя еще расцѣлую, милашка!
Дама просто пріятная будетъ звать на журфиксъ къ себѣ даму, пріятную во всѣхъ отношеніяхъ, такими словами:
— Непремѣнно пріѣзжайте, милочка; мошенникъ будетъ.
— Неужели мошенникъ, душечка? — Настоящій мошенникъ, милочка.
— Ахъ, какъ это интересно, душечка. Непремѣнно пріѣду. А ужъ анархисты, сказать по правдѣ, до нельзя надоѣли: куда не пріѣдешь, все анархистъ да анархистъ.
— Нѣтъ, у меня мошенникъ будетъ. Съ ручательствомъ.
— Очень, очень оригинально, душечка. Я знаю, вы любите быть не какъ всѣ.
Прелюбодѣевъ будутъ показывать въ музеяхъ по извѣстнымъ днямъ (для дамъ по пятницамъ) за повышенную плату, какъ нынче показываютъ индѣйскихъ вождей, обросшихъ волосами феноменовъ и человѣка съ собачьей головой, а любитель карточной игры будетъ приглашать на банчишко или стуколку пріятелей, соблазняя ихъ шулеромъ:
— Приходите, шулеръ будетъ!
— Да, вѣдь, карманы начиститъ?!
— Ну, что-жъ, за то шулера увидите. Разнообразіе. Не все анархистовъ смотрѣть. Таково будущее. А настоящее...
Во время обученія въ университетѣ Игнатій Игнатьевичъ пользовался деньгами комитета вспомоществованія недостаточнымъ студентамъ: когда изъ недостаточнаго студента Игнатій Игнатьевичъ сдѣлался достаточнымъ Балалайкинымъ, ему не разъ говорили:
— Дорогой, пора бы отдать должокъ комитету!
Игнатій Игнатьевичъ смущался.
— Самъ знаю, пора. Да все дѣла и случаи. Въ прошедшемъ мѣсяцѣ тетку похоронилъ.
Проходилъ годъ; Игнатію Игнатьевичу говорили опять:
— Охъ, пора-бы отдать должокъ! Игнатій Игнатьевичъ краснѣлъ:
— Самому совѣстно! Но расходы заѣли. Этотъ годъ свожу съ дефицитомъ. Въ будущемъ постараюсь отдать.
Теперь Игнатій Игнатьевичъ даже и не старается.
— Какой тамъ долгъ? Что съ возу упало, то пропало.
— Но послушайте: даже по закону... — Я закона не признаю: я анархистъ.
— Но нравственная обязанность, наконецъ...
— И нравственной обязанности не признаю.
— Но правила морали...
— Плюю я на правила морали: я анархистъ.
И только.
Одинъ знакомый жаловался мнѣ:
— Былъ у меня племянникъ; кончилъ гимназію и, вмѣсто того, чтобы итти въ университетъ, пошелъ на содержаніе къ богатой купчихѣ. Я объявилъ ему при встрѣчѣ: „не смѣй переступать моего порога, Альфонсъ! Альфонсъ потупился и тихохонько прошмыгнулъ мимо. Въ этомъ году другой племянникъ окончилъ гимназію и то же, вмѣсто университета, пошелъ къ богатой купчихѣ на содержанье. Но когда я назвалъ его Альфонсомъ, онъ не шмыгнулъ мимо. Онъ пожалъ плечами и отвѣтилъ спокойно:
— „Изволите заблуждаться, дядюшка: я не Альфонсъ, а анархистъ .
— Вотъ они какія времена пришли! Купчихамъ, впрочемъ, лестно: у нихъ не Альфонсы, а анархисты на содержаньи. Да что Альфонсы! Повѣрите, такой случай на дняхъ вышелъ: отдалъ старыя брюки портному въ починку, а онъ брюки возьми и пропей. Я думалъ въ простотѣ души: пьянчуга. Ничуть не бывало: оказывается—анархистъ!
Большой русскій писатель воспѣлъ „всечеловѣка .
Нынѣ „всечеловѣка что-то не видно. Куда ни оглянешься, „всеанархистъ!
Kan. Н.
Бесѣды Ив, Ив. съ Ив. Никифоровичемъ.
— Ну, и курьезъ! Одна изъ политическихъ московскихъ газетъ посвящаетъ цѣлый фельетонъ фарсу, Иванъ Ивановичъ!
— Чѣмъ-же курьезъ, собственно? Таковъ, очевидно, политическій моментъ, Иванъ Никифоровичъ!
— А, вы, значитъ, не читаете отчетовъ думскихъ засѣданій.
***
— Если эту Думу распустятъ, такъ, вѣроятно, другой не будетъ.
— О, вы не знаете, у бюрократіи сто думушекъ!
А—тъ.
Дума въ лицахъ.
Открыта Дума—Октябристка,
Въ ней лѣвымъ — сдѣлана очистка, Печать, какъ видите, хористка, Бюрократія-жъ-—массажистка!...
А. Чирскій.
ЗЛОБОДНҌВНЫЯ ТЕМЫ.
Наконецъ, установились морозы. Гнилая зима, похожая на оттепель, облагодѣтельствовала только инфлуэнцу, которая пристроилась въ каждомъ домѣ и къ каждому человѣку. Оттепель, по словамъ крайнихъ партій, явилась съ созывомъ 3-й Думы, когда растаяли надежды на успокоеніе. Теперь, когда налаживается думская работа, наступили морозы. Хотя никакая погода не мѣшаетъ думскимъ политикамъ морозить глупости.
***
Дороговизна, особенно предъ праздниками, заѣдаетъ публику. Все вздорожало, только трудъ и потъ человѣческій дешевы. Какая-то бѣшеная скачка наживы установилась между кормильцами, которые ѣдятъ потребителей съ потрохами. Никакой узды нѣтъ на благодѣтелей, вздувающихъ цѣны на всѣ товары и предметы. Вотъ она, настоящая свобода, которой, прежде всего, воспользовалась коммерція. А затѣмъ и потребителямъ предоставлена свобода — протянуть ноги. Тутъ никакой конституціи не требуется. Чего моя мошна хочетъ— вотъ коммерческая конституція.
***
Порнографія процвѣтаетъ. Всюду натыкаешься на свиной хлѣвъ подъ красивой драпировкой и заманчивымъ названіемъ.
Порнографія на сценѣ называется веселый жанръ, въ кинематографахъ — парижскій жанръ, въ литературѣ — новымъ искусствомъ.
Особенно процвѣтаетъ дешевая беллетристическая пошлость, перемѣшанная съ грубыми медицинскими подробностями.
Банда порнографовъ ежедневно выпускаетъ проспекты, а предъ подпиской заваливаетъ публикаціями о новыхъ журналахъ, въ которыхъ обѣщаютъ дать все похабное „отъ древнѣйшихъ временъ до нашихъ дней .
Тутъ полная свобода печати. Для порнографіи законы не писаны, это не политика. И аферисты, въ мантіи редакторовъиздателей, торгующіе гнуснымъ товаромъ, пользуются во-всю.
Это, говорятъ, послѣднее слово литературы. Дѣйствительно, дальше итти некуда.
***
Что такое „ч. ч. с. ? Конечно, названіе партіи. Какъ извѣстно, въ Думѣ сто тридцать семь партій разныхъ цвѣтовъ и названій.
Ихъ трудно знать и различать даже присяжнымъ политикамъ. Но есть выдающіяся, которыя даютъ себя знать.
Такъ, напримѣръ, партія „ч. ч. с“. Вы спросите, что это такое? Очень просто: „чернѣй черной сотни , или, такъ сказать, негры въ квадратѣ.
Попробуйте такихъ черныхъ перемыть на-бѣло... А, вѣдь, иные пытаются и надѣятся сдѣлать это.
А—тъ.
***
— Вы обращали вниманіе, какъ много нынче появляется пѣвицъ и пѣвцовъ? Съ каждымъ годомъ все больше. Въ операхъ все новые дебюты, и все новыя имена.
— Да... Кажется, скоро дойдетъ до того, что въ зрительномъ залѣ будутъ сидѣть все пѣвцы и пѣвицы, а на сценѣ, какъ рѣдкость, будутъ показываться люди не поющіе.
Т. Л.
* * *
Правые въ силѣ опять...
Значитъ, къ чему унывать? Были всегда мы вояками...
Врутъ, что въ японской войнѣ Были разбиты вполнѣ
Мы-де тупыми макаками! Задали перцу мы имъ!
Дребній не выдалъ режимъ
Насъ въ это время тяжелое... Полно грустить и вздыхатъ, Правые въ силҍ опятъ,
Время настало веселое....
— Плутъ?! Нашъ... россійски?! Не могу слезы удержать. Дай, я тебя расцѣлую, канашка. Да неужели плутъ?!
— Плутъ.
— Глазамъ не вѣрю! Точно отца родного увидалъ. Счастливѣйшій день въ моей жизни! Мнѣ эти самые анархисты въ зубахъ навязли, и вдругъ—плутъ. Дай, я тебя еще расцѣлую, милашка!
Дама просто пріятная будетъ звать на журфиксъ къ себѣ даму, пріятную во всѣхъ отношеніяхъ, такими словами:
— Непремѣнно пріѣзжайте, милочка; мошенникъ будетъ.
— Неужели мошенникъ, душечка? — Настоящій мошенникъ, милочка.
— Ахъ, какъ это интересно, душечка. Непремѣнно пріѣду. А ужъ анархисты, сказать по правдѣ, до нельзя надоѣли: куда не пріѣдешь, все анархистъ да анархистъ.
— Нѣтъ, у меня мошенникъ будетъ. Съ ручательствомъ.
— Очень, очень оригинально, душечка. Я знаю, вы любите быть не какъ всѣ.
Прелюбодѣевъ будутъ показывать въ музеяхъ по извѣстнымъ днямъ (для дамъ по пятницамъ) за повышенную плату, какъ нынче показываютъ индѣйскихъ вождей, обросшихъ волосами феноменовъ и человѣка съ собачьей головой, а любитель карточной игры будетъ приглашать на банчишко или стуколку пріятелей, соблазняя ихъ шулеромъ:
— Приходите, шулеръ будетъ!
— Да, вѣдь, карманы начиститъ?!
— Ну, что-жъ, за то шулера увидите. Разнообразіе. Не все анархистовъ смотрѣть. Таково будущее. А настоящее...
Во время обученія въ университетѣ Игнатій Игнатьевичъ пользовался деньгами комитета вспомоществованія недостаточнымъ студентамъ: когда изъ недостаточнаго студента Игнатій Игнатьевичъ сдѣлался достаточнымъ Балалайкинымъ, ему не разъ говорили:
— Дорогой, пора бы отдать должокъ комитету!
Игнатій Игнатьевичъ смущался.
— Самъ знаю, пора. Да все дѣла и случаи. Въ прошедшемъ мѣсяцѣ тетку похоронилъ.
Проходилъ годъ; Игнатію Игнатьевичу говорили опять:
— Охъ, пора-бы отдать должокъ! Игнатій Игнатьевичъ краснѣлъ:
— Самому совѣстно! Но расходы заѣли. Этотъ годъ свожу съ дефицитомъ. Въ будущемъ постараюсь отдать.
Теперь Игнатій Игнатьевичъ даже и не старается.
— Какой тамъ долгъ? Что съ возу упало, то пропало.
— Но послушайте: даже по закону... — Я закона не признаю: я анархистъ.
— Но нравственная обязанность, наконецъ...
— И нравственной обязанности не признаю.
— Но правила морали...
— Плюю я на правила морали: я анархистъ.
И только.
Одинъ знакомый жаловался мнѣ:
— Былъ у меня племянникъ; кончилъ гимназію и, вмѣсто того, чтобы итти въ университетъ, пошелъ на содержаніе къ богатой купчихѣ. Я объявилъ ему при встрѣчѣ: „не смѣй переступать моего порога, Альфонсъ! Альфонсъ потупился и тихохонько прошмыгнулъ мимо. Въ этомъ году другой племянникъ окончилъ гимназію и то же, вмѣсто университета, пошелъ къ богатой купчихѣ на содержанье. Но когда я назвалъ его Альфонсомъ, онъ не шмыгнулъ мимо. Онъ пожалъ плечами и отвѣтилъ спокойно:
— „Изволите заблуждаться, дядюшка: я не Альфонсъ, а анархистъ .
— Вотъ они какія времена пришли! Купчихамъ, впрочемъ, лестно: у нихъ не Альфонсы, а анархисты на содержаньи. Да что Альфонсы! Повѣрите, такой случай на дняхъ вышелъ: отдалъ старыя брюки портному въ починку, а онъ брюки возьми и пропей. Я думалъ въ простотѣ души: пьянчуга. Ничуть не бывало: оказывается—анархистъ!
Большой русскій писатель воспѣлъ „всечеловѣка .
Нынѣ „всечеловѣка что-то не видно. Куда ни оглянешься, „всеанархистъ!
Kan. Н.
Бесѣды Ив, Ив. съ Ив. Никифоровичемъ.
— Ну, и курьезъ! Одна изъ политическихъ московскихъ газетъ посвящаетъ цѣлый фельетонъ фарсу, Иванъ Ивановичъ!
— Чѣмъ-же курьезъ, собственно? Таковъ, очевидно, политическій моментъ, Иванъ Никифоровичъ!