Адвокатскій судъ надъ Ѳ. Н. Плевако.
(Страшная баллада.) Въ экстазѣ и азартѣ,
Котамъ подобясъ въ мартѣ,
Сидитъ мужей синклитъ; Какъ химикъ, зрящій колбу, Приставивъ палецъ ко лбу,
„Плеваку“ всякъ палитъ: Ужасный сей „Плевака“, Слуга покорный мрака,
Какъ вепръ, какъ зубръ, какъ болъ,
Какъ „мишка“ на ватрушку, На Родичева-душку
Съ десницею пошелъ! Онъ Родичева фразамъ
Не босплескалъ съ экстазомъ,
Узливъ на нихъ „елей“.
Вдругъ грянулъ смѣхъ надъ ухомъ: Все вздоръ: ни сномъ ни духомъ
Не виноватъ „злодѣй“.
Растерянъ, въ изумленьи,
Синклитъ рѣшилъ въ мгновенье:
„Пусть онъ не виноватъ,
Но что жъ... ужель мы съ жаромъ Теряли время даромъ?\
Во адъ „Плеваку“, въ адъ“!!!
Принцъ Нарциссъ, или чортъ въ
стулѣ.
(Отрывокъ изъ символической драмы).
Хромая женщина и слѣпой мужчина идутъ среди роскошнаго сада, на деревьяхъ котораго, вмѣсто вѣтвей—изогнувшіяся змѣи, а вмѣсто плодовъ свиныя рыла и ослиныя головы.
Хромая женщина представляетъ собою символъ женской добродѣтели, а слѣпой мужчина—символъ мужской довѣрчивости. Странный садъ олицетворяетъ строй устарѣвшей морали.
Слѣпой.— Какъ ты прекрасна, перлъ созданія, идеалъ мой!
Хромая.—О, да! Я прекрасна и стройна, какъ сама Венера! Обними меня, только, пожалуйста, осторожнѣе.
— Почему?
— Потому что женщина созданіе хрупкое, нѣжное... (Про себя). Надо стараться, чтобы онъ не обнаружилъ, что я—кривобокая и хромая! (Они скрываются).
Появляются новые символы: первымъ входитъ символъ Скептицизма, держа въ рукахъ собственную голову, и говоритъ:
— И это называется голова?! Жалкое созданіе природы, которое совершенно никуда не годится, когда отдѣлено отъ туловища! Она ничтожнѣе дубоваго шара, потому что ею нельзя играть даже въ кегельбанѣ! (Мрачно скрывается).
Выбѣгаютъ, весело хохоча, двѣ женскія фигуры въ тѣльномъ трико, прекрасно обрисовывающемъ ихъ формы, символы Порока и Соблазна.
Съ другой стороны выходитъ принцъ Нарциссъ, въ ботфортахъ, съ краснымъ носомъ, но тѣмъ не менѣе являющійся символомъ Чистоты Души.
Соблазнъ (Пороку)—Смотри, идетъ принцъ Нарциссъ! Я сяду на траву въ живописной позѣ, а ты толкни его ко мнѣ, если онъ не замѣтитъ меня!
Принцъ Нарциссъ.—Какъ чудно поетъ птичка! Но я совершенно не знаю, что такое „птичка1 !
Порокъ.—Ты хочешь увидѣть птичку? Вонъ она— птичка! (Указываетъ па Соблазнъ).
Принцъ.—Такъ это и есть птичка! Поди ко мнѣ, птичка, въ золотую клѣтку!
Соблазнъ.—Возьми меня за талію и неси туда самъ!
Слѣпой (Мужская довѣрчивость, появляясь).— Ахъ, и я хочу подержать въ рукахъ эту птичку!
Хромая женская добродѣтель (про себя).—Кажется, я рискую потерять моего слѣпого! Я на все готова, только бы удержать его у себя! (Вслухъ слѣпому). Зачѣмъ же тебѣ обнимать птичку, когда ты можешь обнять меня!
— Но ты такое нѣжное и хрупкое созданіе! — Ничего, ничего! Не бойся и обнимай !
Слѣпой намѣревается обнять хромую за талію. Скептицизмъ (снова появляясь, держа въ рукахъ, на подобіе фонаря, свою голову). Сколько заблужденій и обмановъ я вижу передъ собою! Я не долженъ допустить этого! Авось, моя голова тутъ на что-нибудь пригодится! (Кидаетъ собственную голову, ударяя ею о камень. Происходитъ взрывъ).
Принцъ Нарциссъ и слѣпой падаютъ въ безпамятствѣ. Порокъ и Соблазнъ хохочутъ, а Хромая добродѣтель, ковыляя, убѣгаетъ за кулисы.
Скептицизмъ (глухимъ голосомъ, какъ у чревовѣщателя, выходящимъ изъ его утробы). Какой ужасъ! Я вижу... нѣтъ, я не вижу, потому что у меня нѣтъ головы; я понимаю... нѣтъ, вѣдь, я и понимать не могу безъ головы... Я... я просто ощущаю, всѣми фибрами, я ощущаю, что Скептицизмъ можетъ убить и Чистоту Души и Довѣрчивость, но ему не убить ни Порока, ни Соблазна и онъ не въ состояніи исправить даже Хромую Добродѣтель! И зачѣмъ только я потерялъ свою голову? Съ головою я могъ бы поцѣловать и Порокъ и Соблазнъ, а теперь мнѣ ихъ и поцѣловать нечѣмъ!
(Падаетъ на колѣни передъ Порокомъ и Соблазномъ). Я преклоняюсь передъ вами! Тоже должны сдѣлать и всѣ! И никто не долженъ пытаться искоренять васъ, потому что съ вами гораздо веселѣе! Отнынѣ вы—царицы!
__ Гулливеръ.
У ТЕЛЕФОНА.
— Какъ, дядя Митрей, говорить-то?
— Бери однимъ концомъ къ уху, а въ другой кричи.
— Дуракъ, зачѣмъ въ ротъ взялъ? Ну, вотъ такъ. Ухай таперечи.
— Чичасъ. Эй, кто тамъ! Пауза.
— Да тамъ никого нѣтъ, дядя Митрей. — А ты ухай, что есть- мочи. — Чичасъ. Эй, кто тамъ! — Ну, што?
— Да ничего не чую.
— Гм... Постой, вонъ эту кривулинку повертѣть надо.
— Чичасъ. — Ну, што?
— Есть, есть, дядя Митрей... Пишшитъ кто-то... Што, говоритъ, угодно?
— Ну, такъ, ухай скорѣй.
— Чичасъ. Эй, кто тамъ? Сдѣлай Божеску милость, скажи подрядчику Иванову, што мы, значитъ, съ дядей Митреемъ въ деревею собрамшисъ.
Пауза.
— Ничего не говоритъ, дядя Митрей, ушелъ. Вотъ те Христосъ, ушелъ.
— А ты ухай громче, орясина, придетъ. Эхъ, Ваню бы сюда! Тотъ здоровъ ухать...
Р. Изъ записной книжки.
Ӏ.
Какъ много въ мірѣ незнакомыхъ
Цвѣтовъ и рыбъ, людей и насѣко
мыхъ! Когда нельзя ихъ всѣхъ узнать, Какъ ихъ любить и уважать?!
ӀӀ.
Сомнѣнье, чортъ возьми, беретъ,— Кто формы жизни намъ даетъ? Геологическій процессъ
Иль человѣческій прогрессъ?
ӀӀӀ.
Пусть рвется разумъ въ сферы духа, Тебя къ землѣ потянетъ брюхо... О, жизнь! О, злая, злая шутка Въ угоду глупаго желудка!
Чертенокъ
Дѣйствіе на разстояніи.
(Къ американскому денежному кризису).
Американецъ тащитъ съ собой въ пропасть европейскихъ капиталистовъ. Намъ-то, впрочемъ, горя мало; у насъ капиталовъ
нѣтъ; такъ сказать, не бывать бы счастью, да несчастье помогло...