КАМИАЛЬ КОРО
(к пятидесятилетию со дня смерти).
К Октябрьским торжествам этого года Музей Изящных Искусств развернул зал французского искусства. После легкого блеска мастеров XVIII века, посетитель с особым вниманием останавливается перед школой Барбизона. Серьезная простота и мягкая сдержанность их художественной манеры, то завоевание правдивости чувства и формы, которое вновь становится задачей искусства наших дней —делает мастеров этой группы значительными и близкими нашей эпохе.
Среди лучших имен этого направления—Руссо, Диаза, Добиньи, имя Камилля Коро озарено особым светом. В собрании Музея Изящных Искусств, этот исключительный мастер представлен наиболее полно и разносторонне. Современность с особым вниманием обращается к его творчеству, отыскивая в картинах Коро, со смерти которого минуло полвека, источник ясной простоты непосредственной свежести и глубокой любви к жизни.
Если даже грубоватый Зола почтил Камилля Коро именем „старого чародея и показал нам его седую голову на страницах своего нашумевшего „Oeuvre , то последующее время еще глубже оценило этого единственного мастера. Коро вышел из среды того талантливого парижского ремесленного люда, который не раз дарил искусство великими именами. Обстановка его детства дала ему непритязательность, здоровый навык к труду, ровный веселый нрав. Восемь долгих лет проводит Коро у прилавка, и только после этого испытания отец уступает его призванию. Двадцатипятилетним человеком садится художник за свое первое полотно под смех мастериц своей матери. Взрослый ребенок, дитя огромного роста—таким оставался Коро всю жизнь. В его жизни не было ни страстей, ни событий, он всю без остатка отдавал ее труду, становясь с шести часов утра перед своим мольбертом, напевая и насвистывая за работой, которая была отрадой, смыслом и полнотой его существования.
Годы молодости Коро падают на расцвет классицизма. Его учителем значится Бертен—академик из академиков. Но уже первая поездка в Рим выводит Коро на
новую дорогу. Вместо копий старых мастеров, он пишет виды Рима и его окрестностей. Живая природа становится его мастерской. Эти произведения, которые особенно ценятся современностью, не имеют еще лиризма и особой магии, присущей позднейшим пейзажам Коро. Более ясные и четкие по письму, они удерживают глаз золотистой ясностью дали, стройным ритмом своих планов, тонкой грацией линии.
Коро времени расцвета, подобно своим друзьям барбизонцам, отдает свое творчество интимному французскому пейзажу. Но он перерастает их и более свободный и смелый отходит от реалистической передачи природы, претворяя свои художественные впечатления в свободные, полные: лиризма образы. В его пейзаже, сильнее чем где-либо, передалось новое чувство подлинной влюбленности горожанина, ощущающего природу с нежностью неиз
Париж. Лувр. Собрание Моро-Неллатон.
К. Коро.
Пейзаж.
(к пятидесятилетию со дня смерти).
К Октябрьским торжествам этого года Музей Изящных Искусств развернул зал французского искусства. После легкого блеска мастеров XVIII века, посетитель с особым вниманием останавливается перед школой Барбизона. Серьезная простота и мягкая сдержанность их художественной манеры, то завоевание правдивости чувства и формы, которое вновь становится задачей искусства наших дней —делает мастеров этой группы значительными и близкими нашей эпохе.
Среди лучших имен этого направления—Руссо, Диаза, Добиньи, имя Камилля Коро озарено особым светом. В собрании Музея Изящных Искусств, этот исключительный мастер представлен наиболее полно и разносторонне. Современность с особым вниманием обращается к его творчеству, отыскивая в картинах Коро, со смерти которого минуло полвека, источник ясной простоты непосредственной свежести и глубокой любви к жизни.
Если даже грубоватый Зола почтил Камилля Коро именем „старого чародея и показал нам его седую голову на страницах своего нашумевшего „Oeuvre , то последующее время еще глубже оценило этого единственного мастера. Коро вышел из среды того талантливого парижского ремесленного люда, который не раз дарил искусство великими именами. Обстановка его детства дала ему непритязательность, здоровый навык к труду, ровный веселый нрав. Восемь долгих лет проводит Коро у прилавка, и только после этого испытания отец уступает его призванию. Двадцатипятилетним человеком садится художник за свое первое полотно под смех мастериц своей матери. Взрослый ребенок, дитя огромного роста—таким оставался Коро всю жизнь. В его жизни не было ни страстей, ни событий, он всю без остатка отдавал ее труду, становясь с шести часов утра перед своим мольбертом, напевая и насвистывая за работой, которая была отрадой, смыслом и полнотой его существования.
Годы молодости Коро падают на расцвет классицизма. Его учителем значится Бертен—академик из академиков. Но уже первая поездка в Рим выводит Коро на
новую дорогу. Вместо копий старых мастеров, он пишет виды Рима и его окрестностей. Живая природа становится его мастерской. Эти произведения, которые особенно ценятся современностью, не имеют еще лиризма и особой магии, присущей позднейшим пейзажам Коро. Более ясные и четкие по письму, они удерживают глаз золотистой ясностью дали, стройным ритмом своих планов, тонкой грацией линии.
Коро времени расцвета, подобно своим друзьям барбизонцам, отдает свое творчество интимному французскому пейзажу. Но он перерастает их и более свободный и смелый отходит от реалистической передачи природы, претворяя свои художественные впечатления в свободные, полные: лиризма образы. В его пейзаже, сильнее чем где-либо, передалось новое чувство подлинной влюбленности горожанина, ощущающего природу с нежностью неиз
Париж. Лувр. Собрание Моро-Неллатон.
К. Коро.
Пейзаж.