Поединокъ.
Изъ разсказовъ о войнѣ.
Почти наканунѣ похода у «соттотенэнтэ», или подпоручика, Уго Грандзотто, была дуэль: пришлось драться съ какимъ-то крикливымъ синдикалистомъ «аввокато», антимилитаристомъ, авторомъ оскорбительныхъ для арміи статей, въ выходившемъ два раза въ недѣлю уличномъ листкѣ.
Статьи были нестерпимо грубы, неопрятны, переполнены личными выходками. Тому, кто ихъ читалъ, бросалось въ глаза: авторъ питалъ личную злобу противъ офицерства л изливалъ эту злобу на всю армію. И въ городкѣ, гдѣ выходилъ листокъ, говорили:
— Синьоръ Чэзарэ Монтабонэ никакъ не можетъ простить и позабыть того, что пять лѣтъ назадъ его жена Граціэлла бѣжала съ полковымъ адъютантомъ, Крэспини! Мститъ!
Въ самомъ дѣлѣ, въ статьяхъ Монтабонэ почти неизбѣжно все сводилось къ обвиненіямъ офицеровъ, всѣхъ вообще, въ безнравственности.
Правду сказать, всѣ злобныя выходки Монтабонэ, кстати сказать, подписывавшагося псевдонимомъ «Неистовый Роландъ» или «Орландо Фуріозо», въ мѣстномъ населеніи производили комическое впечатлѣніе. Но полковая молодежь волновалась, и въ казино поговаривали, что «Орландо Фуріозо» слѣдовало бы проучить. Однако, по всей вѣроятности, дѣло кончилось бы ничѣмъ, если бы не случайность, или, вѣрнѣе,—неблаговоспитанность самого Монтабонэ. Подпоручикъ Уго Грандзотто, однажды, въ убогомъ мѣстномъ театрикѣ «Варьетэ», проходя къ своему мѣсту, зацѣпилъ локтемъ и обронилъ на полъ чью-то шляпу, не замѣтивъ этого. Владѣлецъ шляпы крикнулъ ему бѣшенно:
— Невѣжа!
Грандзотто, не чувствовавшій себя виноватымъ, вѣжливо отвѣтилъ, что онъ не имѣлъ намѣренія оскорбить владѣльца шляпы. Случайность. Можетъ быть со всякимъ...
Но тотъ уже закусилъ удила и бросился на Грандзотто съ кулаками. Произошла нелѣпая, дикая сцена. «Неистовый Роландъ» порывался ударить офицера, но его держали. Онъ извивался въ рукахъ державшихъ его людей и, задыхаясь, кричалъ визгливымъ, срывающимся голосомъ:
— Проучить... проучить... проучить! Наглецы! Бреттеры!
Черезъ два дня дрались. Дуэль происходила за городомъ, на пустырѣ. Сошлись на разсвѣтѣ. Было свѣжо. Утренній вѣтерокъ откуда-то приносилъ на пустырь клочья тумана и кружилъ ихъ.
Дуэлянтовъ выслѣдили. Или проболтался кто-то изъ секундантовъ: едва они стали другъ противъ друга, со шпагами въ рукахъ, на гребнѣ крыши полуразрушеннаго сарая оказалась цѣлая группа людей и... и поднялся, напоминающій митральезу, аппаратъ фотографа—кинематографиста. Владѣлецъ «Варьетэ» желалъ создать сенсаціонный фильмъ.
Было ужасно неловко стоять со шпагою въ рукѣ, нападать, парировать удары противника, зная, что каждое твое движеніе, каждое сокращеніе мускуловъ на твоемъ лицѣ сейчасъ же зарегистровывается фотографическимъ аппаратомъ, и что завтра или послѣзавтра каждый, располагающій лишнею монеткою въ двадцать чентезимовъ, побѣжитъ въ кинематографъ смотрѣть на перипетіи дуэли Грандзотто-Монтабонэ...
Мысли объ опасности, о смерти,—не было. Быть можетъ, именно въ силу присутствія вертѣвшаго ручку кинематографщика и сопровождавшаго его отряда мальчишекъ. дравшихся на крышѣ сарая изъ-за лучшаго мѣста. Допросъ плѣннаго нѣмца въ штабѣ корпуса
Снимокъ нашего корресп. А. К. Булла
Изъ разсказовъ о войнѣ.
Почти наканунѣ похода у «соттотенэнтэ», или подпоручика, Уго Грандзотто, была дуэль: пришлось драться съ какимъ-то крикливымъ синдикалистомъ «аввокато», антимилитаристомъ, авторомъ оскорбительныхъ для арміи статей, въ выходившемъ два раза въ недѣлю уличномъ листкѣ.
Статьи были нестерпимо грубы, неопрятны, переполнены личными выходками. Тому, кто ихъ читалъ, бросалось въ глаза: авторъ питалъ личную злобу противъ офицерства л изливалъ эту злобу на всю армію. И въ городкѣ, гдѣ выходилъ листокъ, говорили:
— Синьоръ Чэзарэ Монтабонэ никакъ не можетъ простить и позабыть того, что пять лѣтъ назадъ его жена Граціэлла бѣжала съ полковымъ адъютантомъ, Крэспини! Мститъ!
Въ самомъ дѣлѣ, въ статьяхъ Монтабонэ почти неизбѣжно все сводилось къ обвиненіямъ офицеровъ, всѣхъ вообще, въ безнравственности.
Правду сказать, всѣ злобныя выходки Монтабонэ, кстати сказать, подписывавшагося псевдонимомъ «Неистовый Роландъ» или «Орландо Фуріозо», въ мѣстномъ населеніи производили комическое впечатлѣніе. Но полковая молодежь волновалась, и въ казино поговаривали, что «Орландо Фуріозо» слѣдовало бы проучить. Однако, по всей вѣроятности, дѣло кончилось бы ничѣмъ, если бы не случайность, или, вѣрнѣе,—неблаговоспитанность самого Монтабонэ. Подпоручикъ Уго Грандзотто, однажды, въ убогомъ мѣстномъ театрикѣ «Варьетэ», проходя къ своему мѣсту, зацѣпилъ локтемъ и обронилъ на полъ чью-то шляпу, не замѣтивъ этого. Владѣлецъ шляпы крикнулъ ему бѣшенно:
— Невѣжа!
Грандзотто, не чувствовавшій себя виноватымъ, вѣжливо отвѣтилъ, что онъ не имѣлъ намѣренія оскорбить владѣльца шляпы. Случайность. Можетъ быть со всякимъ...
Но тотъ уже закусилъ удила и бросился на Грандзотто съ кулаками. Произошла нелѣпая, дикая сцена. «Неистовый Роландъ» порывался ударить офицера, но его держали. Онъ извивался въ рукахъ державшихъ его людей и, задыхаясь, кричалъ визгливымъ, срывающимся голосомъ:
— Проучить... проучить... проучить! Наглецы! Бреттеры!
Черезъ два дня дрались. Дуэль происходила за городомъ, на пустырѣ. Сошлись на разсвѣтѣ. Было свѣжо. Утренній вѣтерокъ откуда-то приносилъ на пустырь клочья тумана и кружилъ ихъ.
Дуэлянтовъ выслѣдили. Или проболтался кто-то изъ секундантовъ: едва они стали другъ противъ друга, со шпагами въ рукахъ, на гребнѣ крыши полуразрушеннаго сарая оказалась цѣлая группа людей и... и поднялся, напоминающій митральезу, аппаратъ фотографа—кинематографиста. Владѣлецъ «Варьетэ» желалъ создать сенсаціонный фильмъ.
Было ужасно неловко стоять со шпагою въ рукѣ, нападать, парировать удары противника, зная, что каждое твое движеніе, каждое сокращеніе мускуловъ на твоемъ лицѣ сейчасъ же зарегистровывается фотографическимъ аппаратомъ, и что завтра или послѣзавтра каждый, располагающій лишнею монеткою въ двадцать чентезимовъ, побѣжитъ въ кинематографъ смотрѣть на перипетіи дуэли Грандзотто-Монтабонэ...
Мысли объ опасности, о смерти,—не было. Быть можетъ, именно въ силу присутствія вертѣвшаго ручку кинематографщика и сопровождавшаго его отряда мальчишекъ. дравшихся на крышѣ сарая изъ-за лучшаго мѣста. Допросъ плѣннаго нѣмца въ штабѣ корпуса
Снимокъ нашего корресп. А. К. Булла