ОЖИВЛЕННОЕ СОБРАНИЕ — Прошу не перебивать ораторов.
6 1/2 метров, увидел, как блохи стремительно покидали собачью жилплощадь и перебрасывались на более питательную Марфу Степановну.
Осторожно подкравшись, я стянул оставленный в забвении свой ботинок, изображавший автобус.
— Учитесь, как надо обращаться с детьми, — ядовито заметила мне Марфа Степановна.
— Да, брат, учись, — подтвердил Кошелкин и, обратившись к Кате, зашептал ей на ухо:
— Если эту, самую обыкновенную, Жучку повести в спальню, причесать, подвязать розовым бантиком и положить на мамину постель, то аккурат получится Чемберлен, мечтающий о русских долгах.
Около одиннадцати Марфа Степановна обыкновенно храпела, но в эту ночь беспокойно перекладывала с боку на бок свои потные телеса и гневно кряхтела.
***
— Не нахожу, — ответил Кошелкин, — самые злые враги в то же время и самые глупые. Хочешь, я отправлю ее сегодня ночевать в отделение?
— Всякий комнатный жилец этого хочет. — Хорошо.
Кошелкин ринулся на улицу и не ранее, как через час, возвратился с грязнущей лохматой дворнягой.
— Вон, — крикнула на него Марфа Степановна.
— Как хотите, — покорно сказал Кошелкин, — я для вашего-же ребенка старался... Эту собачку Жучкой зовут.
— Почему Жучкой? — спросила Катя, спрятавшаяся было под фартук матери.
— А потому, что если ее почесать под брюхом, она ляжет на спину, поднимет лапы и смешно завиляет хвостом.
Катя немедленно приступила к эксперименту. Дворняга с блаженным визгом повалилась на спину, и я, наблюдавший эту картину в полуоткрытую дверь, на расстоянии
6 1/2 метров, увидел, как блохи стремительно покидали собачью жилплощадь и перебрасывались на более питательную Марфу Степановну.
Осторожно подкравшись, я стянул оставленный в забвении свой ботинок, изображавший автобус.
— Учитесь, как надо обращаться с детьми, — ядовито заметила мне Марфа Степановна.
— Да, брат, учись, — подтвердил Кошелкин и, обратившись к Кате, зашептал ей на ухо:
— Если эту, самую обыкновенную, Жучку повести в спальню, причесать, подвязать розовым бантиком и положить на мамину постель, то аккурат получится Чемберлен, мечтающий о русских долгах.
Около одиннадцати Марфа Степановна обыкновенно храпела, но в эту ночь беспокойно перекладывала с боку на бок свои потные телеса и гневно кряхтела.
***
— Не нахожу, — ответил Кошелкин, — самые злые враги в то же время и самые глупые. Хочешь, я отправлю ее сегодня ночевать в отделение?
— Всякий комнатный жилец этого хочет. — Хорошо.
Кошелкин ринулся на улицу и не ранее, как через час, возвратился с грязнущей лохматой дворнягой.
— Вон, — крикнула на него Марфа Степановна.
— Как хотите, — покорно сказал Кошелкин, — я для вашего-же ребенка старался... Эту собачку Жучкой зовут.
— Почему Жучкой? — спросила Катя, спрятавшаяся было под фартук матери.
— А потому, что если ее почесать под брюхом, она ляжет на спину, поднимет лапы и смешно завиляет хвостом.
Катя немедленно приступила к эксперименту. Дворняга с блаженным визгом повалилась на спину, и я, наблюдавший эту картину в полуоткрытую дверь, на расстоянии