ДНЕПРЯГИН И ЕГО ДРУЗЬЯ
Посвящ, Р. В.
Приятно—неожиданно встретить старого друга! Приятно усесться с ним рядком, перетрясти обрывки воспоминаний и грустно заключить:
— Да, брат, много воды утекло... Вон уже и виски у тебя седые!.. Старость подходит—крышка! Помирать надо...
И потом молча дымить папиросой, ощущая в душе грусть и сожаление, и какую-то особую теплоту.
***
Днепрягин пристально всматривался в лицо гостя, стараясь догадаться, кто-бы это мог быть.
— Не узнаешь?—весело спрашивал тот—А ну-ка, припомни... — Простите, никак не могу...
— Свинья! Забыл Петьку Жигунова... Забыл друга детства! — Петька?! Жигунов?! Ты?!!
Днепрягин порывисто шагнул к гостю, и они радостно облобызались.
— Откуда? Какими судьбами? Давно ли приехал?
— Второй день. И представь, вчера случайно узнал, что ты здесь. Я так обрадовался...
— Ну-ка, дай поглядеть на тебя поближе. „А поворотись-ка, сын!
Днепрягин ухватил Жигунова за плечи и поставил лицом к окну.
— М-да... Изменился, постарел... Ведь, мы с тобой не видались с 1905-го года... С самой гимназии. Ну, садись вот сюда. Поболтаем, тряхнем стариной...
Они уселись друг против друга.
— Ну, что поделываешь?—спрашивал Днепрягин:—Как сложилась твоя жизнь? Служишь?
— Служу в Ростове, в банке. А сюда по делу. — Женат?
— Есть тот грех. А ты?
— Я, брат, не сподобился. Все некогда было.
— Скажи на милость! Что же у тебя за дела такие?
— - Много дел. По горло. Вот неожиданность-то! Петька Жигунов! Помнишь, как тебя звали в классе? Петр Невеликий! Ты был самый маленький среди гимназистов!
— Верно! А тебя почему-то звали булкой. А помнишь Егорова? Я с ним встретился в прошлом году. Почтенный папаша— трое ребят... Больше никого не встречал из нашего класса. Как странно: семь лет сидели под одной крышей и разлетелись во все стороны. И не знаешь, кто жив, кто помер. Тут и война, и революция...
— Я кое-кого встречал,—сказал Днепрягин и наморщил лоб.— Были у меня Садиков и Карпицкий.
— Ого!—радостно отозвался Жигунов:—Все из нашей закадычной шестерки друзей!
— Да, из нашей шестерки,—мрачно повторил Днепрягин. Он помолчал и вдруг спросил:
— Жигунов, ты веришь в дружбу?
— В дружбу? Странный вопрос! Конечно, верю. — А я нет.
— Что-же, по твоему, я тебе не друг? — обидчиво спросил Жигунов. — Мерси, уважил! Объясни, пожалуста, откуда такой пессимизм?
— Обожди, не горячись! Ты надолго приехал?
— Дня на три, не больше. Похлопотать за брата. И такой счастливый случай: неожиданно в разговоре упоминают твою фамилию. Позвольте, говорю, узнать имя? Сергей. Ну, тут у меня не осталось сомнений, что это ты и есть—Серёжка Днепрягин, булка! Такой счастливый случай! Ведь, могли не сказать, и я бы так и уехал, не повидавшись. Впрочем, „ты не веришь в дружбу !
— А что же тебе сказали обо мне?—допытывался Днепрягин. — Что сказали? Да ничего особенного. Назвали твою фамилию, вот и все. Я сейчас же отправился в адресный стол.
Днепрягин недоверчиво молчал.
— Хорошо бы, если б это было так, — вздохнул он.— Вот тебя давеча изумил мой вопрос насчет дружбы. А дело в том, что я научен горьким опытом: еще не было случая, чтобы старые друзья подошли ко мне запросто, как к другу, без задней мысли, без желания извлечь выгоду.
— Честное слово, не понимаю, про что ты говоришь! -вскричал Жигунов:—Не миллионер же ты, не Ротшильд, к которому приезжают дальние родственники за подачкой!?
— Не Ротшильд, это верно!—улыбнулся Днепрягин:—Но не всегда же обращаются только с просьбой о денежной помощи. Ни Садиков, ни Карпицкий, сидевши вот тут же, где сидишь ты, не просили денег, прекрасно зная, что их у меня нет. Они просили иное: Садиков—поручительство для себя, а Карпицкий для своего тестя. Они обращались ко мне, как к другу, и, в то же время, как к секретарю парткома. Вот в чем закорючка!
— Так ты?!...—изумленно вытаращил глаза Жигунов. — Да, представь себе,—я секретарь парткома.
— И ты заподозрил, что я тоже пришел, как все?... Этакое свинство! Стоило радоваться,—высунув язык, бежать в адресный стол... — Но пойми же, что я научен горьким опытом.
— Не понимаю и понимать не хочу! — обидчиво отрезал Жигунов и насупился.
— Прости!—горячо сказал Днепрягин.—Прости, дружище! Я очень рад, что ошибся. И не будем больше возвращаться к этой неприятной теме.
— Не будем. Помолчали.
Жигунов взглянул на Днепрягина просветлевшими глазами, перевел их в угол, на печку, и сказал мягким, срывающимся голосом, в котором зазвучала надежда:
— Сережа... Я все прекрасно понимаю... Но... Вот неожиданность!.. Значит, ты, в самом деле,—ответственный коммунист?... Видишь ли... Положение исключительное... И поверь, что в другом случае я не стал бы тебя беспокоить... И... Но дело в том, что если за брата не поручится партийный... Но, ей-богу-же, я не знал, что ты партийный! Честное слово, не знал! Верь, как другу...
Ив. Прутков
МОР. ЯЗЫКОВЕД
В издании Ред. Изд. Отдела Морведа вышел вторым изданием „Краткий словарь морских выражений С. Лукашевича.
(Из газет.)
— Чорт его знает! Перелистал весь „словарь морских выражений , а не могу найти слов, которыми давеча шкипер выражался!..
Рис.. Б. Л.
Посвящ, Р. В.
Приятно—неожиданно встретить старого друга! Приятно усесться с ним рядком, перетрясти обрывки воспоминаний и грустно заключить:
— Да, брат, много воды утекло... Вон уже и виски у тебя седые!.. Старость подходит—крышка! Помирать надо...
И потом молча дымить папиросой, ощущая в душе грусть и сожаление, и какую-то особую теплоту.
***
Днепрягин пристально всматривался в лицо гостя, стараясь догадаться, кто-бы это мог быть.
— Не узнаешь?—весело спрашивал тот—А ну-ка, припомни... — Простите, никак не могу...
— Свинья! Забыл Петьку Жигунова... Забыл друга детства! — Петька?! Жигунов?! Ты?!!
Днепрягин порывисто шагнул к гостю, и они радостно облобызались.
— Откуда? Какими судьбами? Давно ли приехал?
— Второй день. И представь, вчера случайно узнал, что ты здесь. Я так обрадовался...
— Ну-ка, дай поглядеть на тебя поближе. „А поворотись-ка, сын!
Днепрягин ухватил Жигунова за плечи и поставил лицом к окну.
— М-да... Изменился, постарел... Ведь, мы с тобой не видались с 1905-го года... С самой гимназии. Ну, садись вот сюда. Поболтаем, тряхнем стариной...
Они уселись друг против друга.
— Ну, что поделываешь?—спрашивал Днепрягин:—Как сложилась твоя жизнь? Служишь?
— Служу в Ростове, в банке. А сюда по делу. — Женат?
— Есть тот грех. А ты?
— Я, брат, не сподобился. Все некогда было.
— Скажи на милость! Что же у тебя за дела такие?
— - Много дел. По горло. Вот неожиданность-то! Петька Жигунов! Помнишь, как тебя звали в классе? Петр Невеликий! Ты был самый маленький среди гимназистов!
— Верно! А тебя почему-то звали булкой. А помнишь Егорова? Я с ним встретился в прошлом году. Почтенный папаша— трое ребят... Больше никого не встречал из нашего класса. Как странно: семь лет сидели под одной крышей и разлетелись во все стороны. И не знаешь, кто жив, кто помер. Тут и война, и революция...
— Я кое-кого встречал,—сказал Днепрягин и наморщил лоб.— Были у меня Садиков и Карпицкий.
— Ого!—радостно отозвался Жигунов:—Все из нашей закадычной шестерки друзей!
— Да, из нашей шестерки,—мрачно повторил Днепрягин. Он помолчал и вдруг спросил:
— Жигунов, ты веришь в дружбу?
— В дружбу? Странный вопрос! Конечно, верю. — А я нет.
— Что-же, по твоему, я тебе не друг? — обидчиво спросил Жигунов. — Мерси, уважил! Объясни, пожалуста, откуда такой пессимизм?
— Обожди, не горячись! Ты надолго приехал?
— Дня на три, не больше. Похлопотать за брата. И такой счастливый случай: неожиданно в разговоре упоминают твою фамилию. Позвольте, говорю, узнать имя? Сергей. Ну, тут у меня не осталось сомнений, что это ты и есть—Серёжка Днепрягин, булка! Такой счастливый случай! Ведь, могли не сказать, и я бы так и уехал, не повидавшись. Впрочем, „ты не веришь в дружбу !
— А что же тебе сказали обо мне?—допытывался Днепрягин. — Что сказали? Да ничего особенного. Назвали твою фамилию, вот и все. Я сейчас же отправился в адресный стол.
Днепрягин недоверчиво молчал.
— Хорошо бы, если б это было так, — вздохнул он.— Вот тебя давеча изумил мой вопрос насчет дружбы. А дело в том, что я научен горьким опытом: еще не было случая, чтобы старые друзья подошли ко мне запросто, как к другу, без задней мысли, без желания извлечь выгоду.
— Честное слово, не понимаю, про что ты говоришь! -вскричал Жигунов:—Не миллионер же ты, не Ротшильд, к которому приезжают дальние родственники за подачкой!?
— Не Ротшильд, это верно!—улыбнулся Днепрягин:—Но не всегда же обращаются только с просьбой о денежной помощи. Ни Садиков, ни Карпицкий, сидевши вот тут же, где сидишь ты, не просили денег, прекрасно зная, что их у меня нет. Они просили иное: Садиков—поручительство для себя, а Карпицкий для своего тестя. Они обращались ко мне, как к другу, и, в то же время, как к секретарю парткома. Вот в чем закорючка!
— Так ты?!...—изумленно вытаращил глаза Жигунов. — Да, представь себе,—я секретарь парткома.
— И ты заподозрил, что я тоже пришел, как все?... Этакое свинство! Стоило радоваться,—высунув язык, бежать в адресный стол... — Но пойми же, что я научен горьким опытом.
— Не понимаю и понимать не хочу! — обидчиво отрезал Жигунов и насупился.
— Прости!—горячо сказал Днепрягин.—Прости, дружище! Я очень рад, что ошибся. И не будем больше возвращаться к этой неприятной теме.
— Не будем. Помолчали.
Жигунов взглянул на Днепрягина просветлевшими глазами, перевел их в угол, на печку, и сказал мягким, срывающимся голосом, в котором зазвучала надежда:
— Сережа... Я все прекрасно понимаю... Но... Вот неожиданность!.. Значит, ты, в самом деле,—ответственный коммунист?... Видишь ли... Положение исключительное... И поверь, что в другом случае я не стал бы тебя беспокоить... И... Но дело в том, что если за брата не поручится партийный... Но, ей-богу-же, я не знал, что ты партийный! Честное слово, не знал! Верь, как другу...
Ив. Прутков
МОР. ЯЗЫКОВЕД
В издании Ред. Изд. Отдела Морведа вышел вторым изданием „Краткий словарь морских выражений С. Лукашевича.
(Из газет.)
— Чорт его знает! Перелистал весь „словарь морских выражений , а не могу найти слов, которыми давеча шкипер выражался!..
Рис.. Б. Л.