любили новыя мѣста, гдѣ бабы поглупѣе и къ новому человѣку льнуть. А теперь мнѣ и этого не надо.
Студентъ недовольно замолчалъ. Старый, уставшій десятникъ казался ему скучнымъ человѣкомъ, котораго года научили матерьяльно и грубо смотрѣть на вещи. Ему пришлось утѣшать себя мыслью, что стариковъ на работахъ мало и что поэтому не всѣ раздѣляютъ такіе же взгляды.
— При чемъ же тутъ женщины? — сухо спросилъ студентъ.
— Женщины, хо-хо! — оживляясь, воскликнулъ десятникъ. — Знаете, работалъ я на Сибирской дорогѣ. Былъ у насъ карьеръ, на 628-ой верстѣ, въ самой тайгѣ: четыреста рабочихъ тамъ работало. Здорово работа шла. Паровой котелъ, а не карьеръ! Зато кругомъ ни живой души. Ближайшая деревня — верстъ девяносто. Знаете, что произошло? Бунтъ произошелъ! Что такое? «Подавайте намъ бабъ» — и больше никакихъ. «Иначе уходимъ». А, видите-ли, женщинъ въ карьерѣ не было. Что-жъ, пришлось выписывать бабъ. Нѣтъ, молодой человѣкъ! Что тамъ широкое дѣло, какой тамъ просторъ! Человѣку нужны двѣ вещи: хлѣбъ и, извините, баба ему нужна. Это всюду такъ. Вотъ я и говорю — ни чѣмъ наше дѣло отъ другихъ не отличается, а, пожалуй, еще хуже другихъ. Глушь, работа каторжная, а для души ничего. Грубѣешь.
— А пользу, которую мы приносимъ? Десятникъ сдѣлалъ равнодушное лицо и сказалъ:
— Ну, пусть себѣ пользу. Только она, вѣдь, на свой же счетъ. Мѣстные кержаки скажемъ, поумнѣютъ. А мы зато огрубѣемъ и поглупѣемъ.
— Но вѣдь кержаковъ больше, чѣмъ насъ. Слѣдовательно, выгода отъ работъ все-таки имѣется, — не унимался студентъ, пытаясь настоять на своемъ.
Чуднова, однако, и это не убѣдило.
— Вотъ что, — сказалъ онъ упрямо и рѣшительно. — Живетъ здѣсь народъ мир
но и тихо. Потребности небольшія и разницы между ловкимъ человѣкомъ и неловкимъ почти нѣтъ никакой. Обоимъ хватаетъ. А вотъ пріѣзжайте сюда годика черезъ три-четыре — такъ вы этихъ мѣстовъ не узнаете. Народъ испортится, пойдетъ развратъ, болѣзни всякія. Жуликовъ появится милліонъ — изъ городовъ понаѣдутъ. А жизнь станетъ дороже. Кое-кто, дѣйствительно, разбогатѣетъ, а зато нищихъ станетъ еще больше. Хищнаго звѣря перестрѣляютъ, а на ихъ мѣсто хищные люди придутъ. Они ужъ и понаѣхали. Да вотъ вамъ первый. Стрѣльцовъ, какъ дѣла? — закричалъ онъ, обращаясь къ человѣку въ чесучовомъ пиджакѣ, пересчитывавшему только что привезенныя доски.
— Черезъ мѣсяцъ скажу, — донеслось до студента.
Они продолжали итти дальше.
— А кто это такой? — спросилъ студентъ.
Чудновъ улыбнулся и, видимо, подыскивая слова поделикатнѣе, смущенно проговорилъ:
— А это онъ въ сторонкѣ, извините за выраженіе, домъ терпѣнія строитъ. А за это онъ подрядчику обязался на свой счетъ баню для рабочихъ соорудить.
Студентъ изумленно посмотрѣлъ на него.
— Зачѣмъ-же это?
— Ну, вотъ вы все не вѣрите! Какъ же! Триста пятьдесятъ человѣкъ въ карьерѣ, до ближайшей деревни восемнадцать верстъ. Откуда же трудящемуся человѣку бабу взять? Вотъ и нашелся бойкій человѣкъ. Я вотъ думаю, что на двѣсти верстъ вокругъ это первое такое заведеніе строится.
Рабочій, несшій сзади нивеллиръ, засмѣялся. Студентъ молчалъ.
Чудновъ искоса посмотрѣлъ на него и самодовольно улыбнулся отъ сознанія своего превосходства надъ студентомъ въ пониманіи жизни.
Когда зашли въ баракъ, гдѣ ихъ ждалъ самоваръ, хлѣбъ и яйца, Чудновъ, заваривъ чай, торжественно произнесъ:
— Цивилизація отъ желѣзной дороги, конечно, есть. Только за нее нравственностью заплачено. А что лучше человѣческой души? Какъ объ этомъ въ вашихъ инженерныхъ книгахъ высказывается?..
В. Ирецкій.
«Люциферъ».
Скульптура Терезы Рисъ.
Студентъ недовольно замолчалъ. Старый, уставшій десятникъ казался ему скучнымъ человѣкомъ, котораго года научили матерьяльно и грубо смотрѣть на вещи. Ему пришлось утѣшать себя мыслью, что стариковъ на работахъ мало и что поэтому не всѣ раздѣляютъ такіе же взгляды.
— При чемъ же тутъ женщины? — сухо спросилъ студентъ.
— Женщины, хо-хо! — оживляясь, воскликнулъ десятникъ. — Знаете, работалъ я на Сибирской дорогѣ. Былъ у насъ карьеръ, на 628-ой верстѣ, въ самой тайгѣ: четыреста рабочихъ тамъ работало. Здорово работа шла. Паровой котелъ, а не карьеръ! Зато кругомъ ни живой души. Ближайшая деревня — верстъ девяносто. Знаете, что произошло? Бунтъ произошелъ! Что такое? «Подавайте намъ бабъ» — и больше никакихъ. «Иначе уходимъ». А, видите-ли, женщинъ въ карьерѣ не было. Что-жъ, пришлось выписывать бабъ. Нѣтъ, молодой человѣкъ! Что тамъ широкое дѣло, какой тамъ просторъ! Человѣку нужны двѣ вещи: хлѣбъ и, извините, баба ему нужна. Это всюду такъ. Вотъ я и говорю — ни чѣмъ наше дѣло отъ другихъ не отличается, а, пожалуй, еще хуже другихъ. Глушь, работа каторжная, а для души ничего. Грубѣешь.
— А пользу, которую мы приносимъ? Десятникъ сдѣлалъ равнодушное лицо и сказалъ:
— Ну, пусть себѣ пользу. Только она, вѣдь, на свой же счетъ. Мѣстные кержаки скажемъ, поумнѣютъ. А мы зато огрубѣемъ и поглупѣемъ.
— Но вѣдь кержаковъ больше, чѣмъ насъ. Слѣдовательно, выгода отъ работъ все-таки имѣется, — не унимался студентъ, пытаясь настоять на своемъ.
Чуднова, однако, и это не убѣдило.
— Вотъ что, — сказалъ онъ упрямо и рѣшительно. — Живетъ здѣсь народъ мир
но и тихо. Потребности небольшія и разницы между ловкимъ человѣкомъ и неловкимъ почти нѣтъ никакой. Обоимъ хватаетъ. А вотъ пріѣзжайте сюда годика черезъ три-четыре — такъ вы этихъ мѣстовъ не узнаете. Народъ испортится, пойдетъ развратъ, болѣзни всякія. Жуликовъ появится милліонъ — изъ городовъ понаѣдутъ. А жизнь станетъ дороже. Кое-кто, дѣйствительно, разбогатѣетъ, а зато нищихъ станетъ еще больше. Хищнаго звѣря перестрѣляютъ, а на ихъ мѣсто хищные люди придутъ. Они ужъ и понаѣхали. Да вотъ вамъ первый. Стрѣльцовъ, какъ дѣла? — закричалъ онъ, обращаясь къ человѣку въ чесучовомъ пиджакѣ, пересчитывавшему только что привезенныя доски.
— Черезъ мѣсяцъ скажу, — донеслось до студента.
Они продолжали итти дальше.
— А кто это такой? — спросилъ студентъ.
Чудновъ улыбнулся и, видимо, подыскивая слова поделикатнѣе, смущенно проговорилъ:
— А это онъ въ сторонкѣ, извините за выраженіе, домъ терпѣнія строитъ. А за это онъ подрядчику обязался на свой счетъ баню для рабочихъ соорудить.
Студентъ изумленно посмотрѣлъ на него.
— Зачѣмъ-же это?
— Ну, вотъ вы все не вѣрите! Какъ же! Триста пятьдесятъ человѣкъ въ карьерѣ, до ближайшей деревни восемнадцать верстъ. Откуда же трудящемуся человѣку бабу взять? Вотъ и нашелся бойкій человѣкъ. Я вотъ думаю, что на двѣсти верстъ вокругъ это первое такое заведеніе строится.
Рабочій, несшій сзади нивеллиръ, засмѣялся. Студентъ молчалъ.
Чудновъ искоса посмотрѣлъ на него и самодовольно улыбнулся отъ сознанія своего превосходства надъ студентомъ въ пониманіи жизни.
Когда зашли въ баракъ, гдѣ ихъ ждалъ самоваръ, хлѣбъ и яйца, Чудновъ, заваривъ чай, торжественно произнесъ:
— Цивилизація отъ желѣзной дороги, конечно, есть. Только за нее нравственностью заплачено. А что лучше человѣческой души? Какъ объ этомъ въ вашихъ инженерныхъ книгахъ высказывается?..
В. Ирецкій.
«Люциферъ».
Скульптура Терезы Рисъ.