ВЫСТАВКА КОНКУРРЕНТОВЪ 1912 Г. ВЪ АКАДЕМІИ ХУДОЖЕСТВЪ.
лошадей наладилъ, какъ стать, въ одночасье, своякъ ѣдетъ мой, пару запрегъ вамъ.
— Ахъ ты, умная миляга, — сказалъ неизвѣстный, — хитрая, жадная, но умная; ну, такъ я готовъ, веди меня.
Онъ проворно надѣлъ малиц рукавицы, шапку и подошелъ къ столу. Всѣ стояли, мужикъ у печки вытиралъ усы, стряхивая сосульки въ уголъ.
— Прощайте, спасибо. — Проѣзжій крѣпко тряхнулъ протянутыя руки, добавивъ; — можетъ, увидимся.
— Жаль, уѣзжаете, — располагаясь къ этому человѣку, простодушно сказалъ Кислицынъ, — опять сядемъ и заскучаемъ.
— Полноте, — отвѣтилъ неповоротливо двигаясь, человѣкъ въ мѣхахъ, — скука... Я ѣду, думаю... всѣ скучаемъ, это сонъ, сонъ, мы проснемся, честное слово, надо проснуться, проснемся и мы. Будемъ много и жадно ѣсть, звонко чихать, открыто смотрѣть, заразительно хохотать, сладко высыпаться, весело напѣвать, крѣпко цѣловать, пылко любить, яростно ненавидѣть... подлости отвѣчать пощечиной, благородству — восхищеніемъ, презрѣнію — смѣхомъ, женщинѣ — улыбкой, мужчинѣ — твердой рукой... тѣло изъ розовой стали будетъ у насъ, да, а я все таки заболтался. Прощайте.
Онъ поклонился и вышелъ, а мужикъ, мотнувъ головой, опередилъ его, загремѣвъ по лѣстницѣ. Кислицынъ стоялъ у двери, улыбнулся въ то мѣсто тьмы, гдѣ, какъ думалось ему, находится лицо бѣглеца и, также задумчиво улыбаясь, закрылъ дверь. Огонь, сильно колеблясь, трепеталъ въ пыльномъ стеклѣ лампадки мутнымъ, погибающимъ свѣтомъ.
IV.
У оврага, возлѣ кривой избы, гдѣ ныряющая въ перелѣсокъ дорога чернѣла при лунѣ навозомъ и выбоинами, — стояла, поматывая головами, пара кобылъ; подвязанный къ дугѣ колоколецъ тупо брякалъ, а мужикъ, разставивъ ноги, затягивалъ мерзлый гужъ. Тутъ же, по привычкѣ оглядываясь во всѣ стороны, бросалъ въ возокъ охапки сѣна проѣзжій, поверхъ сѣна растянулъ ватное одѣяло, устроилъ выше, для головы, подушку и сталъ ходить отъ избы къ возку и обратно, нетерпѣливо дергая головой. Въ мутной, холодно осіянной дали темнѣлъ горный лѣсъ; черныя, безъ огней, избы, изгороди тянулись отъ лѣса къ городу; тѣни, какъ сажа на молокѣ, рѣзали глазъ. Двѣ собаки лаяли за версту отъ оврага, но такъ звонко, словно вертѣлись за спиной.
— Тпру-у — подымая голову, зашипѣлъ мужикъ, — околѣть тебѣ, нечистая сила, калѣка, падло несчастное. Тпрусь.
— Шевелись, борода, ѣхать надо — сказалъ проѣзжій, — раньше смотрѣть надо было.
Мужикъ, молча тряхнувъ оглоблей, нахлобучилъ шапку, потоптался, шмыгнулъ носомъ и свалился бокомъ на облучекъ, вытянувъ ноги,
какъ неумѣющія ѣздить верхомъ дамы, а пассажиръ, колыхая возокъ, разлегся внутри и блеснулъ спичкой, закуривая.
— Ну, тряси вожжами, — сказалъ онъ, — поѣхали, да смотри, по деревнямъ зайцемъ лупи, бутылка водки въ карманѣ, тебѣ отдамъ.
— Ужъ я такой, — дѣловито оживился мужикъ, — со мной ничего... ничего, покойно, значитъ, сѣнца взялъ.
— Постойте, — запыхавшись, крикнулъ Ячевскій. Онъ подбѣжалъ изъ-за избы и, торопясь, смущенно улыбнулся, заглядывая въ возокъ. — Это, вѣдь, вы... сейчасъ... были тамъ... такъ вотъ я...
Онъ запнулся, и возбужденіе его улеглось.
— Ахъ, вы, — сказалъ пассажиръ — что гы, пальцы отморозите, зачѣмъ пришли?
— Я — снова заговорилъ Ячевскій, покоряясь внезапному чувству безпомощности, въ которомъ задуманное разомъ обмякло и перегорѣло, — я очень прошу меня извинить, задерживаю, не можете ли вы... наложеннымъ платежомъ русско-нѣмецкій словарь, сдѣлайте одолженіе.
Горькій стыдъ потопилъ его. Въ возкѣ точками блестѣли глаза.
— Зачѣмъ я все это говорю? — подумалъ Ячевскій, — никакой словарь не нуженъ и чортъ васъ всѣхъ побери.
— Словарь? А какой, — нетерпѣливо спросилъ проѣзжій, заворочался и прибавилъ, — ну, хорошо, только это?
— Да, больше ничего, извините, — тихо сказалъ Ячевскій, — Моя фамилія Ячевскій. До востребованія.
— Прощайте, — раздалось изъ возка; — трогай.
Ячевскій отошелъ въ сторону, а коренная тряхнувъ дугой, рванула возокъ, и лошади побѣжали мелкой рысью. Воровской дребезгъ колокольца разсыпался по оврагу короткимъ эхо, на бугрѣ, падая внизъ, возокъ скакнулъ, мужикъ занесъ кнутовище надъ головой, и снѣжный вихрь, брызнувъ изъ-подъ копытъ, комьями полетѣлъ въ возокъ. Скрипъ полозьевъ, удаляясь, затихъ.
Ячевскій, растирая отмороженную щеку, долго смотрѣлъ въ перелѣсокъ, зябъ и думалъ, что все, вѣроятно, къ лучшему. Онъ шелъ съ цѣлью просить неизвѣстнаго бѣглеца достать и выслать ему хорошій подложный паспортъ; этому помѣшали различныя практическія соображенія.
— Бѣжать, — думалъ Ячевскій, идя домой, — это, въ сущности, не такъ просто, чего я? шальная вспышка; сорвался, побѣжалъ... русско-нѣмецкій словарь, противно все это. Два года — пустяки. И здѣсь люди живутъ.
Онъ спустился къ занесенному снѣгомъ мостику; на перилахъ его, вися грудью и подбородкомъ, какой-то захмелѣвшій, безъ шапки, человѣкъ скользилъ, шаркая ногами, и горько плакалъ навзрыдъ.
А. С. Гринъ.
«Буря и покой».
С. И. Слободянюкъ-Подолянъ.
лошадей наладилъ, какъ стать, въ одночасье, своякъ ѣдетъ мой, пару запрегъ вамъ.
— Ахъ ты, умная миляга, — сказалъ неизвѣстный, — хитрая, жадная, но умная; ну, такъ я готовъ, веди меня.
Онъ проворно надѣлъ малиц рукавицы, шапку и подошелъ къ столу. Всѣ стояли, мужикъ у печки вытиралъ усы, стряхивая сосульки въ уголъ.
— Прощайте, спасибо. — Проѣзжій крѣпко тряхнулъ протянутыя руки, добавивъ; — можетъ, увидимся.
— Жаль, уѣзжаете, — располагаясь къ этому человѣку, простодушно сказалъ Кислицынъ, — опять сядемъ и заскучаемъ.
— Полноте, — отвѣтилъ неповоротливо двигаясь, человѣкъ въ мѣхахъ, — скука... Я ѣду, думаю... всѣ скучаемъ, это сонъ, сонъ, мы проснемся, честное слово, надо проснуться, проснемся и мы. Будемъ много и жадно ѣсть, звонко чихать, открыто смотрѣть, заразительно хохотать, сладко высыпаться, весело напѣвать, крѣпко цѣловать, пылко любить, яростно ненавидѣть... подлости отвѣчать пощечиной, благородству — восхищеніемъ, презрѣнію — смѣхомъ, женщинѣ — улыбкой, мужчинѣ — твердой рукой... тѣло изъ розовой стали будетъ у насъ, да, а я все таки заболтался. Прощайте.
Онъ поклонился и вышелъ, а мужикъ, мотнувъ головой, опередилъ его, загремѣвъ по лѣстницѣ. Кислицынъ стоялъ у двери, улыбнулся въ то мѣсто тьмы, гдѣ, какъ думалось ему, находится лицо бѣглеца и, также задумчиво улыбаясь, закрылъ дверь. Огонь, сильно колеблясь, трепеталъ въ пыльномъ стеклѣ лампадки мутнымъ, погибающимъ свѣтомъ.
IV.
У оврага, возлѣ кривой избы, гдѣ ныряющая въ перелѣсокъ дорога чернѣла при лунѣ навозомъ и выбоинами, — стояла, поматывая головами, пара кобылъ; подвязанный къ дугѣ колоколецъ тупо брякалъ, а мужикъ, разставивъ ноги, затягивалъ мерзлый гужъ. Тутъ же, по привычкѣ оглядываясь во всѣ стороны, бросалъ въ возокъ охапки сѣна проѣзжій, поверхъ сѣна растянулъ ватное одѣяло, устроилъ выше, для головы, подушку и сталъ ходить отъ избы къ возку и обратно, нетерпѣливо дергая головой. Въ мутной, холодно осіянной дали темнѣлъ горный лѣсъ; черныя, безъ огней, избы, изгороди тянулись отъ лѣса къ городу; тѣни, какъ сажа на молокѣ, рѣзали глазъ. Двѣ собаки лаяли за версту отъ оврага, но такъ звонко, словно вертѣлись за спиной.
— Тпру-у — подымая голову, зашипѣлъ мужикъ, — околѣть тебѣ, нечистая сила, калѣка, падло несчастное. Тпрусь.
— Шевелись, борода, ѣхать надо — сказалъ проѣзжій, — раньше смотрѣть надо было.
Мужикъ, молча тряхнувъ оглоблей, нахлобучилъ шапку, потоптался, шмыгнулъ носомъ и свалился бокомъ на облучекъ, вытянувъ ноги,
какъ неумѣющія ѣздить верхомъ дамы, а пассажиръ, колыхая возокъ, разлегся внутри и блеснулъ спичкой, закуривая.
— Ну, тряси вожжами, — сказалъ онъ, — поѣхали, да смотри, по деревнямъ зайцемъ лупи, бутылка водки въ карманѣ, тебѣ отдамъ.
— Ужъ я такой, — дѣловито оживился мужикъ, — со мной ничего... ничего, покойно, значитъ, сѣнца взялъ.
— Постойте, — запыхавшись, крикнулъ Ячевскій. Онъ подбѣжалъ изъ-за избы и, торопясь, смущенно улыбнулся, заглядывая въ возокъ. — Это, вѣдь, вы... сейчасъ... были тамъ... такъ вотъ я...
Онъ запнулся, и возбужденіе его улеглось.
— Ахъ, вы, — сказалъ пассажиръ — что гы, пальцы отморозите, зачѣмъ пришли?
— Я — снова заговорилъ Ячевскій, покоряясь внезапному чувству безпомощности, въ которомъ задуманное разомъ обмякло и перегорѣло, — я очень прошу меня извинить, задерживаю, не можете ли вы... наложеннымъ платежомъ русско-нѣмецкій словарь, сдѣлайте одолженіе.
Горькій стыдъ потопилъ его. Въ возкѣ точками блестѣли глаза.
— Зачѣмъ я все это говорю? — подумалъ Ячевскій, — никакой словарь не нуженъ и чортъ васъ всѣхъ побери.
— Словарь? А какой, — нетерпѣливо спросилъ проѣзжій, заворочался и прибавилъ, — ну, хорошо, только это?
— Да, больше ничего, извините, — тихо сказалъ Ячевскій, — Моя фамилія Ячевскій. До востребованія.
— Прощайте, — раздалось изъ возка; — трогай.
Ячевскій отошелъ въ сторону, а коренная тряхнувъ дугой, рванула возокъ, и лошади побѣжали мелкой рысью. Воровской дребезгъ колокольца разсыпался по оврагу короткимъ эхо, на бугрѣ, падая внизъ, возокъ скакнулъ, мужикъ занесъ кнутовище надъ головой, и снѣжный вихрь, брызнувъ изъ-подъ копытъ, комьями полетѣлъ въ возокъ. Скрипъ полозьевъ, удаляясь, затихъ.
Ячевскій, растирая отмороженную щеку, долго смотрѣлъ въ перелѣсокъ, зябъ и думалъ, что все, вѣроятно, къ лучшему. Онъ шелъ съ цѣлью просить неизвѣстнаго бѣглеца достать и выслать ему хорошій подложный паспортъ; этому помѣшали различныя практическія соображенія.
— Бѣжать, — думалъ Ячевскій, идя домой, — это, въ сущности, не такъ просто, чего я? шальная вспышка; сорвался, побѣжалъ... русско-нѣмецкій словарь, противно все это. Два года — пустяки. И здѣсь люди живутъ.
Онъ спустился къ занесенному снѣгомъ мостику; на перилахъ его, вися грудью и подбородкомъ, какой-то захмелѣвшій, безъ шапки, человѣкъ скользилъ, шаркая ногами, и горько плакалъ навзрыдъ.
А. С. Гринъ.
«Буря и покой».
С. И. Слободянюкъ-Подолянъ.