Съ медалью въ карманѣ Любовь Карловна поступила на драматическіе курсы, на педагогическіе, на коммерческіе и на бестужевскіе. — Господи, да когда же вы успѣли?
Она засмѣялась.
— Я самое короткое время была на курсахъ. Мнѣ становилось скучно, и я должна была воевать съ бабушкой, которая думаетъ, что
курсы развращаютъ. Настоящее призваніе мое къ медицинѣ, и я изучала спеціально алгебру, философію и внутреннія болѣзни.
— Какъ? Гдѣ?
— По книжкамъ — чуть свѣтъ встану и секретно отъ бабушки учусь. Но тутъ два студента — одинъ отравился, а другой застрѣлился изъ-за меня. И хотя я была къ нимъ равнодушна, но это такъ потрясло меня... Но тутъ еще нашъ родственникъ графъ Сиберсъ сталъ ухаживать за мною и звать къ себѣ въ имѣніе... Но я наотрѣзъ отказалась. Онъ такой забавный и толстый, какъ вы... Я по цѣлымъ днямъ стала проводить за чтеніемъ Пинкертона... Просто, сама себѣ стала казаться сыщицей. А тутъ обокрали бабушку, унесли все серебро и севрскій фарфоръ... Вотъ бабушка и говоритъ: «А ты бы, въ самомъ дѣлѣ, поступила на службу». Но куда? думаю. Подала десять прошеній въ разныя учрежденія. Вотъ скандалъ: вездѣ приняли и только въ одномъ мѣстѣ отказали. Я испугалась — что же мнѣ сдѣлать? Поступила въ государственную думу, но нужна стенографія. И хотя депутатъ — (она всегда называла громкія имена) — графъ Невскій былъ на моей сторонѣ — но онъ предложилъ:
«или—или»... А я сказала: «ваша конституція мнѣ не нужна» и отправилась въ желѣзнодорожное управленіе. У меня отличный почеркъ, а отъ меня потребовали писать на машинкѣ. И директоръ прищурился эдакъ и сказалъ: — «А, впрочемъ, и тоже: «или—или»... А остальныя мѣста уже были заняты. Но бабушка читаетъ газету и посовѣтовала: «объявилась бы ты, Люба».
На первыхъ порахъ Любовь Карловна казалась солиднѣе. Но съ теченіемъ времени все больше проступало наружу, что она еще ребенокъ и что легка и черезчуръ подвижна ея душа. Несмотря на болтливость, Любовь Карловна была не изъ прозрачныхъ натуръ, было въ ней что-то и загадочное. Казалось толстому маклеру, что иногда она привираетъ или заговаривается. Она, будто бы, шла по улицѣ зимою. Вдругъ подкатила тройка съ молодыми людьми, которые схватили ее, закутали голову медвѣжьей шубой и умчали. Она очутилась вскорѣ въ великолѣпномъ загородномъ домѣ. Мраморныя статуи, тропическія растенія пополняли комнату Изъ золотыхъ курильницъ клубился ароматный дымъ. Ей пригрозили смертью, если она не будетъ повиноваться. Что было дѣлать? Плакать было безполезно. Она должна была лечь на низкій столъ, ее украсили цвѣтами, зажгли восковыя свѣчи. Вошли еще дамы въ черныхъ платьяхъ и пасторъ въ красномъ колпакѣ. Онъ сталъ пѣть, ему подтягивали. Языкъ былъ непонятенъ, но вродѣ эсперанто. Первый приложился къ ней, какъ къ святынѣ, пасторъ. Его примѣру послѣдовали молодые люди, пожилыя дамы. И подвели еще дѣвочку въ бѣломъ платьѣ, рыдавшую навзрыдъ. Странный обрядъ кончился. Тогда сѣдой дворецкій принесъ шампанское. Всѣ стали пить и съ чѣмъ-то поздравлять другъ друга. А ее одѣли молча, закутали въ медвѣжій мѣхъ и на той же тройкѣ привезли на ту же улицу и оставили на тротуарѣ. Это мелькнуло, какъ сонъ. Бываютъ реальные сны.
Слушалъ Яковлевъ, томно вздыхалъ и цѣловалъ тоненькіе пальчики дѣвушки. Она позволяла цѣловать пальчики. Но когда онъ привлекалъ ее къ себѣ, она трясла головой.
III.
— Что это за прелестный ребенокъ, съ которымъ вы выѣзжаете въ театры и рестораны, Александръ Пафнутьевичъ?
Маклеръ гордился своей правдивостью. Въ жизни своей ни разу не солгалъ. Но тутъ онъ отвѣчалъ.
— Племянница моя — изъ Саратова пріѣхала. Одъ даже назвалъ ее крестной дочерью.
— Хорошо, вы будете моимъ дядюшкой. — сказала однажды Любовь Карловна. — Но смотрите же и ведите себя, какъ дядюшка.
Однажды она не пришла обѣдать. Съ нѣкоторыхъ поръ вошло въ обычай у нихъ обѣдать вдвоемъ. Яковлевъ въ дурномъ расположеніи духа взялъ зонтикъ — моросилъ дождь — и вышелъ на улицу.
Онъ зашелъ довольно далеко и съ Каменоостровскаго свернулъ на Большой. Впереди себя онъ увидѣлъ Любу, окруженную толпою моло
дыхъ людей — студентами и какими-то юнцами въ спортсменскихъ шапочкахъ. Она обиралась сѣсть на извозчика, держала въ рукѣ букетъ красныхъ розъ и бѣлыхъ азалій и раздавала по цвѣтку. Она исчезла въ фаэтонѣ съ поднятымъ верхомъ: извозчикъ покатилъ налѣво. Ревниво застучало сердце маклера. Утромъ онъ много заработалъ на биржѣ, но душа его была мрачна. Онъ досадовалъ на себя, что измѣнилъ своимъ прежнимъ холостымъ привычкамъ и захотѣлъ завести «маленькаго друга».
«Вотъ тебѣ и другъ» — ворчалъ онъ.
А съ другой стороны, развѣ не имѣла права эта молодая дѣвушка жить, какъ ей угодно? Развѣ она обязалась? Развѣ она его жена? Любовница? И онъ даже не знаетъ, кто она. Порядочными людьми принято дѣлать визиты дамамъ, гдѣ есть приглянувшіяся имъ молодыя дѣвушки. Но такіе визиты къ чему-то обязываютъ. Бывая въ домѣ, нельзя уже безнаказанно у себя принимать барышню и цѣловать, хотя бы только ея руки. И до этого дня ему и въ голову не приходило. Да и сейчасъ мысль о визитѣ почти испугала его. Бабушка, конечно, намотаетъ себѣ на усъ и станетъ считать его женихомъ. А онъ на бракъ всегда смотрѣлъ, какъ на выгодную сдѣлку. И когда пріятели сватали ему невѣсту, вопросъ о приданомъ онъ считалъ важнѣйшимъ. А былъ онъ уже въ такихъ деньгахъ, когда и на сто тысячъ онъ едва косился. Онъ шелъ домой и думалъ объ этомъ. Онъ твердо зналъ, что не женится на Любѣ. А жирное сердце его тосковало по ней.
Онъ засталъ ее у себя. Она сидѣла въ креслѣ, уронивъ до полу ощипанный букетъ красныхъ розъ.
— Я видѣлъ васъ, — началъ онъ.
Но она тоже видѣла его и торопливо прервала
— Вотъ какъ. А я привезла вамъ цвѣтовъ — правда, остатки, а половину раздала мальчишкамъ, которые сдѣлали мнѣ овацію. Я участво
вала въ литературномъ утрѣ — въ клубѣ футболистовъ въ пользу одного спортсмэна — помните, знаменитаго Яичникова, который столкнулся съ противникомъ и разбилъ себѣ голову. Былъ такой чудный мальчикъ, послѣ него осталась вдова и дочь-гимназистка.
— Но сколько же было лѣтъ вашему мальчику? — спросилъ Александръ Пафнутьевичъ. взялъ ее за подбородокъ и смѣющимся взглядомъ посмотрѣлъ ей въ глаза.
— Ну, сестренка... — почемъ я знаю! Что за манера! Не будьте фамильярны.
Онъ оставилъ ея подбородокъ и, съ ласковымъ ощущеніемъ въ паль
цахъ, долго и молча ходилъ по кабинету.
Конкурсъ проектовъ памятника Лермонтову
Первая премія — авторы Л. А. Дитрихъ и Е. Б. Козловъ
Она засмѣялась.
— Я самое короткое время была на курсахъ. Мнѣ становилось скучно, и я должна была воевать съ бабушкой, которая думаетъ, что
курсы развращаютъ. Настоящее призваніе мое къ медицинѣ, и я изучала спеціально алгебру, философію и внутреннія болѣзни.
— Какъ? Гдѣ?
— По книжкамъ — чуть свѣтъ встану и секретно отъ бабушки учусь. Но тутъ два студента — одинъ отравился, а другой застрѣлился изъ-за меня. И хотя я была къ нимъ равнодушна, но это такъ потрясло меня... Но тутъ еще нашъ родственникъ графъ Сиберсъ сталъ ухаживать за мною и звать къ себѣ въ имѣніе... Но я наотрѣзъ отказалась. Онъ такой забавный и толстый, какъ вы... Я по цѣлымъ днямъ стала проводить за чтеніемъ Пинкертона... Просто, сама себѣ стала казаться сыщицей. А тутъ обокрали бабушку, унесли все серебро и севрскій фарфоръ... Вотъ бабушка и говоритъ: «А ты бы, въ самомъ дѣлѣ, поступила на службу». Но куда? думаю. Подала десять прошеній въ разныя учрежденія. Вотъ скандалъ: вездѣ приняли и только въ одномъ мѣстѣ отказали. Я испугалась — что же мнѣ сдѣлать? Поступила въ государственную думу, но нужна стенографія. И хотя депутатъ — (она всегда называла громкія имена) — графъ Невскій былъ на моей сторонѣ — но онъ предложилъ:
«или—или»... А я сказала: «ваша конституція мнѣ не нужна» и отправилась въ желѣзнодорожное управленіе. У меня отличный почеркъ, а отъ меня потребовали писать на машинкѣ. И директоръ прищурился эдакъ и сказалъ: — «А, впрочемъ, и тоже: «или—или»... А остальныя мѣста уже были заняты. Но бабушка читаетъ газету и посовѣтовала: «объявилась бы ты, Люба».
На первыхъ порахъ Любовь Карловна казалась солиднѣе. Но съ теченіемъ времени все больше проступало наружу, что она еще ребенокъ и что легка и черезчуръ подвижна ея душа. Несмотря на болтливость, Любовь Карловна была не изъ прозрачныхъ натуръ, было въ ней что-то и загадочное. Казалось толстому маклеру, что иногда она привираетъ или заговаривается. Она, будто бы, шла по улицѣ зимою. Вдругъ подкатила тройка съ молодыми людьми, которые схватили ее, закутали голову медвѣжьей шубой и умчали. Она очутилась вскорѣ въ великолѣпномъ загородномъ домѣ. Мраморныя статуи, тропическія растенія пополняли комнату Изъ золотыхъ курильницъ клубился ароматный дымъ. Ей пригрозили смертью, если она не будетъ повиноваться. Что было дѣлать? Плакать было безполезно. Она должна была лечь на низкій столъ, ее украсили цвѣтами, зажгли восковыя свѣчи. Вошли еще дамы въ черныхъ платьяхъ и пасторъ въ красномъ колпакѣ. Онъ сталъ пѣть, ему подтягивали. Языкъ былъ непонятенъ, но вродѣ эсперанто. Первый приложился къ ней, какъ къ святынѣ, пасторъ. Его примѣру послѣдовали молодые люди, пожилыя дамы. И подвели еще дѣвочку въ бѣломъ платьѣ, рыдавшую навзрыдъ. Странный обрядъ кончился. Тогда сѣдой дворецкій принесъ шампанское. Всѣ стали пить и съ чѣмъ-то поздравлять другъ друга. А ее одѣли молча, закутали въ медвѣжій мѣхъ и на той же тройкѣ привезли на ту же улицу и оставили на тротуарѣ. Это мелькнуло, какъ сонъ. Бываютъ реальные сны.
Слушалъ Яковлевъ, томно вздыхалъ и цѣловалъ тоненькіе пальчики дѣвушки. Она позволяла цѣловать пальчики. Но когда онъ привлекалъ ее къ себѣ, она трясла головой.
III.
— Что это за прелестный ребенокъ, съ которымъ вы выѣзжаете въ театры и рестораны, Александръ Пафнутьевичъ?
Маклеръ гордился своей правдивостью. Въ жизни своей ни разу не солгалъ. Но тутъ онъ отвѣчалъ.
— Племянница моя — изъ Саратова пріѣхала. Одъ даже назвалъ ее крестной дочерью.
— Хорошо, вы будете моимъ дядюшкой. — сказала однажды Любовь Карловна. — Но смотрите же и ведите себя, какъ дядюшка.
Однажды она не пришла обѣдать. Съ нѣкоторыхъ поръ вошло въ обычай у нихъ обѣдать вдвоемъ. Яковлевъ въ дурномъ расположеніи духа взялъ зонтикъ — моросилъ дождь — и вышелъ на улицу.
Онъ зашелъ довольно далеко и съ Каменоостровскаго свернулъ на Большой. Впереди себя онъ увидѣлъ Любу, окруженную толпою моло
дыхъ людей — студентами и какими-то юнцами въ спортсменскихъ шапочкахъ. Она обиралась сѣсть на извозчика, держала въ рукѣ букетъ красныхъ розъ и бѣлыхъ азалій и раздавала по цвѣтку. Она исчезла въ фаэтонѣ съ поднятымъ верхомъ: извозчикъ покатилъ налѣво. Ревниво застучало сердце маклера. Утромъ онъ много заработалъ на биржѣ, но душа его была мрачна. Онъ досадовалъ на себя, что измѣнилъ своимъ прежнимъ холостымъ привычкамъ и захотѣлъ завести «маленькаго друга».
«Вотъ тебѣ и другъ» — ворчалъ онъ.
А съ другой стороны, развѣ не имѣла права эта молодая дѣвушка жить, какъ ей угодно? Развѣ она обязалась? Развѣ она его жена? Любовница? И онъ даже не знаетъ, кто она. Порядочными людьми принято дѣлать визиты дамамъ, гдѣ есть приглянувшіяся имъ молодыя дѣвушки. Но такіе визиты къ чему-то обязываютъ. Бывая въ домѣ, нельзя уже безнаказанно у себя принимать барышню и цѣловать, хотя бы только ея руки. И до этого дня ему и въ голову не приходило. Да и сейчасъ мысль о визитѣ почти испугала его. Бабушка, конечно, намотаетъ себѣ на усъ и станетъ считать его женихомъ. А онъ на бракъ всегда смотрѣлъ, какъ на выгодную сдѣлку. И когда пріятели сватали ему невѣсту, вопросъ о приданомъ онъ считалъ важнѣйшимъ. А былъ онъ уже въ такихъ деньгахъ, когда и на сто тысячъ онъ едва косился. Онъ шелъ домой и думалъ объ этомъ. Онъ твердо зналъ, что не женится на Любѣ. А жирное сердце его тосковало по ней.
Онъ засталъ ее у себя. Она сидѣла въ креслѣ, уронивъ до полу ощипанный букетъ красныхъ розъ.
— Я видѣлъ васъ, — началъ онъ.
Но она тоже видѣла его и торопливо прервала
— Вотъ какъ. А я привезла вамъ цвѣтовъ — правда, остатки, а половину раздала мальчишкамъ, которые сдѣлали мнѣ овацію. Я участво
вала въ литературномъ утрѣ — въ клубѣ футболистовъ въ пользу одного спортсмэна — помните, знаменитаго Яичникова, который столкнулся съ противникомъ и разбилъ себѣ голову. Былъ такой чудный мальчикъ, послѣ него осталась вдова и дочь-гимназистка.
— Но сколько же было лѣтъ вашему мальчику? — спросилъ Александръ Пафнутьевичъ. взялъ ее за подбородокъ и смѣющимся взглядомъ посмотрѣлъ ей въ глаза.
— Ну, сестренка... — почемъ я знаю! Что за манера! Не будьте фамильярны.
Онъ оставилъ ея подбородокъ и, съ ласковымъ ощущеніемъ въ паль
цахъ, долго и молча ходилъ по кабинету.
Конкурсъ проектовъ памятника Лермонтову
Первая премія — авторы Л. А. Дитрихъ и Е. Б. Козловъ