— А потому что я фантастическая. Но какой ты нехорошій толстякъ. Все подсмотрѣлъ и узналъ. Я буду называть тебя Пинкертономъ... Неуже ли ты ласково принялъ бы меня, если бы узналъ сразу, что я дочь рабочаго?
Онъ сталъ уличать ее.
— Бабушка! Севрскій фарфоръ! Графъ Сиберсъ! Похищеніе! Три короба лжи!
Она только кивала головой и по временамъ хохотала. — Но ты еще будешь мнѣ лгать?
— Не знаю — можетъ быть.
— Я всю жизнь считалъ правду высшей добродѣтелью и никогда не могъ отнестись съ уваженіемъ къ женщинѣ, которая, хоть на волосъ, солгала бы мнѣ.
— Какъ ты высоко себя цѣнишь — вскричала дѣвушка. — А самъ каждый день лжешь. — Я?
— Развѣ ты не лжешь на биржѣ, когда покупаешь и продаешь бумаги, и, не трудясь, зарабатываешь десятки тысячъ въ годъ? Ну, не лжешь, а обманываешь.
Онъ усадилъ ее рядомъ съ собою и держалъ ея руки въ своихъ — Ты бѣсъ.
— Тебѣ нечего возразить мнѣ.
— Ты ничего не понимаешь въ этихъ дѣлахъ.
— А ты ничего не понимаешь въ женской душѣ.
— Матери ты наговорила, что не плачу тебѣ денегъ. — А развѣ это неправда?
— За это время я издержалъ на тебя, если все подсчитать...
— О, какъ тебѣ не стыдно подавать мнѣ счетъ! — Она разсмѣялась. — Маклерская душа.
— Ахъ ты, графиня Сиберсъ!
Онъ притянулъ ее къ себѣ и сталъ жадно цѣловать. И она не сопротивлялась.
На другой день утромъ онъ озабоченно спросилъ.
— А что это было за литературное утро въ дѣйствительности?
— А никакого не было литературнаго утра, — откровенно отвѣчала она: — шелъ дождь, я забѣжала въ подъѣздъ. Гдѣ-то былъ футболъ и возвращались спортсмены. Какъ же не постоять около меня? И мало по малу образовалась толпа, начались любезности, а напротивъ цвѣточный магазинъ. Одинъ ринулся и притащилъ букетъ а я тутъ же роздала его. Смотрю, ты идешь, но я сдѣлала видъ, что тебя не замѣтила, господинъ Пинкертонъ.
Весной на Стрѣлкѣ всѣ обратили вниманіе на хрустальный синій съ золотомъ автомобиль, въ которомъ сидѣла очаровательная блондинка въ модной шляпѣ съ брилліантовой пряжкой у бѣлаго пера. Она каталась каждый день и потомъ возвращалась къ себѣ на квартиру, отдѣланную съ иголочки, съ шелковой мебелью, съ мраморными фигурами и тропической зеленью — въ томъ сказочно-мѣщанскомъ стилѣ, какой ей мерещился, когда она разсказывала о загородномъ дворцѣ.
— Чья это? — спрашивали на Стрѣлкѣ.
— Маклера Яковлева. Сама она страшно богата и, говорятъ, родилась отъ брака извѣстнаго американскаго милліардера — какъ его?.. что-то вродѣ Пинкертона... онъ утонулъ на «Титаникѣ» и оставилъ ей колоссальное наслѣдство, а мать ея была стариннаго, вмѣстѣ съ нею угаснувшаго рода, князей Делляторре.
— Мать тоже погибла на «Титаникѣ»?
— Должно быть. I. Ясинскій-Бѣлинскій.
Къ постановкѣ „Натали Пушкинойˮ Вл. Боцяновскаго. Портретъ Н. Н. Пушкиной.
Аквар. Гау.
Портретъ Н. Н. ПушкинойРяб. МакароваПортретъ Н. Н. Пушкиной.Собств. А. И. Арапова
Онъ сталъ уличать ее.
— Бабушка! Севрскій фарфоръ! Графъ Сиберсъ! Похищеніе! Три короба лжи!
Она только кивала головой и по временамъ хохотала. — Но ты еще будешь мнѣ лгать?
— Не знаю — можетъ быть.
— Я всю жизнь считалъ правду высшей добродѣтелью и никогда не могъ отнестись съ уваженіемъ къ женщинѣ, которая, хоть на волосъ, солгала бы мнѣ.
— Какъ ты высоко себя цѣнишь — вскричала дѣвушка. — А самъ каждый день лжешь. — Я?
— Развѣ ты не лжешь на биржѣ, когда покупаешь и продаешь бумаги, и, не трудясь, зарабатываешь десятки тысячъ въ годъ? Ну, не лжешь, а обманываешь.
Онъ усадилъ ее рядомъ съ собою и держалъ ея руки въ своихъ — Ты бѣсъ.
— Тебѣ нечего возразить мнѣ.
— Ты ничего не понимаешь въ этихъ дѣлахъ.
— А ты ничего не понимаешь въ женской душѣ.
— Матери ты наговорила, что не плачу тебѣ денегъ. — А развѣ это неправда?
— За это время я издержалъ на тебя, если все подсчитать...
— О, какъ тебѣ не стыдно подавать мнѣ счетъ! — Она разсмѣялась. — Маклерская душа.
— Ахъ ты, графиня Сиберсъ!
Онъ притянулъ ее къ себѣ и сталъ жадно цѣловать. И она не сопротивлялась.
На другой день утромъ онъ озабоченно спросилъ.
— А что это было за литературное утро въ дѣйствительности?
— А никакого не было литературнаго утра, — откровенно отвѣчала она: — шелъ дождь, я забѣжала въ подъѣздъ. Гдѣ-то былъ футболъ и возвращались спортсмены. Какъ же не постоять около меня? И мало по малу образовалась толпа, начались любезности, а напротивъ цвѣточный магазинъ. Одинъ ринулся и притащилъ букетъ а я тутъ же роздала его. Смотрю, ты идешь, но я сдѣлала видъ, что тебя не замѣтила, господинъ Пинкертонъ.
Весной на Стрѣлкѣ всѣ обратили вниманіе на хрустальный синій съ золотомъ автомобиль, въ которомъ сидѣла очаровательная блондинка въ модной шляпѣ съ брилліантовой пряжкой у бѣлаго пера. Она каталась каждый день и потомъ возвращалась къ себѣ на квартиру, отдѣланную съ иголочки, съ шелковой мебелью, съ мраморными фигурами и тропической зеленью — въ томъ сказочно-мѣщанскомъ стилѣ, какой ей мерещился, когда она разсказывала о загородномъ дворцѣ.
— Чья это? — спрашивали на Стрѣлкѣ.
— Маклера Яковлева. Сама она страшно богата и, говорятъ, родилась отъ брака извѣстнаго американскаго милліардера — какъ его?.. что-то вродѣ Пинкертона... онъ утонулъ на «Титаникѣ» и оставилъ ей колоссальное наслѣдство, а мать ея была стариннаго, вмѣстѣ съ нею угаснувшаго рода, князей Делляторре.
— Мать тоже погибла на «Титаникѣ»?
— Должно быть. I. Ясинскій-Бѣлинскій.
Къ постановкѣ „Натали Пушкинойˮ Вл. Боцяновскаго. Портретъ Н. Н. Пушкиной.
Аквар. Гау.
Портретъ Н. Н. ПушкинойРяб. МакароваПортретъ Н. Н. Пушкиной.Собств. А. И. Арапова