Литературный музей
будешь третьимъ. Студенты разскажутъ, что ты заболѣлъ дорогой и потому долженъ лежать... А завтра утромъ нашъ докторъ придетъ. Однимъ
словомъ — все на мази. Подымайся. Я уже и извозчика сторговалъ.
Ѣхать пришлось далеко, черезъ весь городъ, и Николай добрался до своего новаго пристанища окончательно разбитый и истерзанный. Едва сознавая, что дѣлаетъ, поздоровался съ двумя мо
лодыми людьми, которые приняли его нѣсколько сконфуженно, но радушно, раздѣлся при помощи Спиридона и легъ. Потомъ смутно помнилъ, что кто-то, очень добрый, поилъ его горячей малино
вой настойкой и укутывалъ теплымъ одѣяломъ.
Окончательно больной пришелъ въ себя только на слѣдующее утро.
Болѣзнь не ослабила еще своихъ путь, но и не ухудшилась. Лежа, Николай чувствовалъ себя довольно удовлетворительно и съ любопытствомъ разсматривалъ своихъ новыхъ хозяевъ и обста
новку комнаты. Изъ хозяевъ, впрочемъ, на лицо былъ только одинъ: невысокій плечистый студентъ
кавказскаго типа, а обстановка не представляла ровно ничего особеннаго. Обыкновенная комната студенческаго типа, со сбродной мебелью, съ нача
тымъ картузомъ табаку на подоконникѣ, съ обрѣзками колбасы на шаткомъ столѣ и съ тетрад
ками лекцій на криво приколоченной полочкѣ.
Кромѣ входной двери, есть еще одна дверь, — повидимому, въ сосѣднюю комнату. Она заставлена легкимъ карточнымъ столикомъ. Тамъ, за стѣной, помѣщаются другіе жильцы: сквозь тонкую Дверь
доносятся звуки женскаго голоса, напѣвающаго что-то веселое, и даже стукъ легкихъ шаговъ.
Студентъ пожелалъ добраго утра и предложилъ чаю.
— Пожалуйста... Если не затруднить васъ.
— Какое же затрудненіе? У насъ вотъ тутъ, за дверью, духъ покровитель живетъ, — тотъ самый, который васъ вчера малиной поилъ... Ду
шечка, — воззвалъ студентъ, не повышая голоса, а
только повернувшись лицомъ къ заставленной двери, — душечка, угостите чаемъ?
— Васъ? — отозвался голосъ.
— Нѣтъ, товарища. А, впрочемъ, и меня тоже.
— Вамъ ни за что не дамъ. Я на васъ сердита. А больному сейчасъ принесу. Варенья какого дать? Кисленькаго? У меня кизиль хорошій есть...
Студентъ подошелъ къ больному и зашепталъ торопливо:
— Э... видите, товарищъ... У насъ тутъ, по обыкновенію, такія перегородки, что живемъ мы, словно въ стеклянномъ домикѣ... А такъ какъ вы пробудете у насъ, конечно, не одинъ день... Од
нимъ словомъ: шила въ мѣшкѣ не утаишь. Лучше ужъ сразу выяснить обстоятельства, чтобы не бы
ло недоразумѣній... Видите-ли, тутъ дамочка одна живетъ, пустенькая, но миленькая довольно. Мужъ у нея — чиновникъ какой-то золотушный, и утромъ, и вечеромъ на службѣ... И вотъ, понимаете, вполнѣ естественный случай. Вы не удивляйтесь, если замѣтите нѣкоторую близость. И еще: не намекайте, пожалуйста, о нашихъ отношеніяхъ мое
му коллегѣ: онъ, видите-ли, тоже увлеченъ, бѣд
няга, и ему будетъ непріятно.
«Портретная галлерея» писателей въ музеѣ Ф. Ф. Фидлера.
Д. Н. Овсянико-Куликовскій. (Со старой фотографіи).
Н. К. Михайловскій съ сыновьями.
К. С. Баранцевичъ (стоитъ) со
своей матерью, въ 1868 году.
будешь третьимъ. Студенты разскажутъ, что ты заболѣлъ дорогой и потому долженъ лежать... А завтра утромъ нашъ докторъ придетъ. Однимъ
словомъ — все на мази. Подымайся. Я уже и извозчика сторговалъ.
Ѣхать пришлось далеко, черезъ весь городъ, и Николай добрался до своего новаго пристанища окончательно разбитый и истерзанный. Едва сознавая, что дѣлаетъ, поздоровался съ двумя мо
лодыми людьми, которые приняли его нѣсколько сконфуженно, но радушно, раздѣлся при помощи Спиридона и легъ. Потомъ смутно помнилъ, что кто-то, очень добрый, поилъ его горячей малино
вой настойкой и укутывалъ теплымъ одѣяломъ.
Окончательно больной пришелъ въ себя только на слѣдующее утро.
Болѣзнь не ослабила еще своихъ путь, но и не ухудшилась. Лежа, Николай чувствовалъ себя довольно удовлетворительно и съ любопытствомъ разсматривалъ своихъ новыхъ хозяевъ и обста
новку комнаты. Изъ хозяевъ, впрочемъ, на лицо былъ только одинъ: невысокій плечистый студентъ
кавказскаго типа, а обстановка не представляла ровно ничего особеннаго. Обыкновенная комната студенческаго типа, со сбродной мебелью, съ нача
тымъ картузомъ табаку на подоконникѣ, съ обрѣзками колбасы на шаткомъ столѣ и съ тетрад
ками лекцій на криво приколоченной полочкѣ.
Кромѣ входной двери, есть еще одна дверь, — повидимому, въ сосѣднюю комнату. Она заставлена легкимъ карточнымъ столикомъ. Тамъ, за стѣной, помѣщаются другіе жильцы: сквозь тонкую Дверь
доносятся звуки женскаго голоса, напѣвающаго что-то веселое, и даже стукъ легкихъ шаговъ.
Студентъ пожелалъ добраго утра и предложилъ чаю.
— Пожалуйста... Если не затруднить васъ.
— Какое же затрудненіе? У насъ вотъ тутъ, за дверью, духъ покровитель живетъ, — тотъ самый, который васъ вчера малиной поилъ... Ду
шечка, — воззвалъ студентъ, не повышая голоса, а
только повернувшись лицомъ къ заставленной двери, — душечка, угостите чаемъ?
— Васъ? — отозвался голосъ.
— Нѣтъ, товарища. А, впрочемъ, и меня тоже.
— Вамъ ни за что не дамъ. Я на васъ сердита. А больному сейчасъ принесу. Варенья какого дать? Кисленькаго? У меня кизиль хорошій есть...
Студентъ подошелъ къ больному и зашепталъ торопливо:
— Э... видите, товарищъ... У насъ тутъ, по обыкновенію, такія перегородки, что живемъ мы, словно въ стеклянномъ домикѣ... А такъ какъ вы пробудете у насъ, конечно, не одинъ день... Од
нимъ словомъ: шила въ мѣшкѣ не утаишь. Лучше ужъ сразу выяснить обстоятельства, чтобы не бы
ло недоразумѣній... Видите-ли, тутъ дамочка одна живетъ, пустенькая, но миленькая довольно. Мужъ у нея — чиновникъ какой-то золотушный, и утромъ, и вечеромъ на службѣ... И вотъ, понимаете, вполнѣ естественный случай. Вы не удивляйтесь, если замѣтите нѣкоторую близость. И еще: не намекайте, пожалуйста, о нашихъ отношеніяхъ мое
му коллегѣ: онъ, видите-ли, тоже увлеченъ, бѣд
няга, и ему будетъ непріятно.
«Портретная галлерея» писателей въ музеѣ Ф. Ф. Фидлера.
Д. Н. Овсянико-Куликовскій. (Со старой фотографіи).
Н. К. Михайловскій съ сыновьями.
К. С. Баранцевичъ (стоитъ) со
своей матерью, въ 1868 году.