VI ОСЕННЯЯ ВЫСТАВКА.
по большей части, сидѣли дома. Приходила сосѣдка, старательно причесанная, но въ распашномъ, не совсѣмъ чистомъ капотѣ, надѣтомъ прямо на рубашку. Играли втроемъ въ шестьдесятъ шесть или просто дурачились. Сосѣдка одинаково непринужденно держала себя съ обоими студентами и, кажется, совершенно искренно не отдавала особаго предпочтенія ни кавказцу, ни нѣмцу. Ей нравились оба одинаково. Когда не было дома Бальца, она не находила въ себѣ силъ огорчить отказомъ Перайшвили, — а когда дома сидѣлъ нѣмецъ, не было никакихъ основаній дѣлать его несчастнѣе кавказца. А товарищъ Николай все лежалъ на своей постели молчаливо и неподвижно, и сосѣдка начинала уже относиться къ нему съ нѣсколько обиднымъ безразличіемъ, — почти, какъ къ мебели. Когда обоихъ студентовъ не было дома, го даже забывала иногда, входя къ больному, накинуть капотикъ, — и не извинялась.
Отъ скуки товарищъ Николай принялся морализировать. Однажды сказалъ сосѣдкѣ:
— Послушайте, вѣдь, я все вижу и знаю. Конечно, мужъ вамъ — не пара, и для васъ самое лучшее было бы разойтись съ нимъ. Но какъ вамъ не стыдно и не противно имѣть одновременно двухъ любовниковъ?
Сосѣдка усѣлась въ свое любимое кресло и оттянула губы трубочкой.
— Фи, развѣ такъ можно говорить? Если знаете, такъ при себѣ и держите. И почему это стыдно? Не понимаю. Вотъ, если бы я деньги брала, такъ это было бы стыдно. Нѣмецъ хотѣлъ мнѣ разъ флаконъ духовъ подаритъ, въ полтора рубля, такъ я и то этотъ самый флаконъ ему въ физіономію запустила, Когда мнѣ что-нибудь нужно, такъ и мужъ купитъ. Ну, а если я не для выгоды, а только изъ жалости, гакъ и стыда нѣтъ никакого.
— Какъ это — изъ жалости? — удивился больной и, досадуя самъ на себя, смотрѣлъ, не отрываясь, на полную грудь, виднѣвшуюся въ разрѣзѣ рубашки.
— Конечно, изъ жалости. Они хотя и славные, а всетаки только студенты. Кто же ихъ такъ хорошо любить будетъ, если не я? А мужу это нисколько не мѣшаетъ. Онъ все равно хворый и старый.
— Однако, любитъ же васъ.
— И студенты любятъ. Чѣмъ онъ лучше? Тѣмъ, что старый-то?
Больной, наконецъ, съ
усиліемъ отвелъ глаза и покраснѣлъ, говоря:
— Послушайте, и зачѣмъ
это вы ходите... въ такомъ видѣ? Почти голая, вѣдь... Даже хуже, чѣмъ голая.
— Да, вѣдь, жарко же. А вы — больной. Съ вами можно не такъ стѣсняться.
Посмотрѣла на него какъ-то особенно, совсѣмъ иначе, чѣмъ смотрѣла до этого вопроса. И съ кресла пересѣла на кровать. Погладила товарища Николая по головѣ, какъ маленькаго.
— А вы поправляетесь, вѣдь... Право! Даже румянецъ появился. Теперь вы дѣлаетесь интереснымъ. Особенно, когда сердитесь.
Николай задышалъ тяжелѣе, но ничего не отвѣтилъ и не шевельнулся. Сосѣдка опять погладила его по головѣ и, смѣясь, прижалась крѣпче. Открытый вырѣзъ. рубашки пришелся совсѣмъ близко, у самаго лица. Не сознавая, что дѣлаетъ, товарищъ Николай припалъ губами къ горячему тѣлу, но сейчасъ же опомнился, грубо оттолкнулъ сосѣдку и завопилъ:
— Убирайтесь къ чорту! Слышите — къ чорту!.. Сосѣдка ушла и въ дверяхъ столкнулась со Спиридономъ, который явился — навѣстить. Больной замѣтилъ, что Спиридовъ проводилъ сосѣдку — и въ особенности ея распахнувшійся капотъ — очень внимательнымъ взглядомъ, а затѣмъ такъ же внимательно воззрился на товарища.
Николай разсердился.
— Ну, что ты уставился такъ?
— Ничего, — успокоительно сказалъ Спиридонъ, — ровню ничего. Просто, я радъ, что ты, повидимому, выздоравливаешь. У насъ, братъ, въ тебѣ нужда преогромная замѣчается, — и замѣстить некѣмъ.
И одобрительно похлопалъ по плечу.
«Головка».
Ф. Бруни.
VI ОСЕННЯЯ ВЫСТАВКА. «Послѣ купанья».
Миніатюра П. Гурьева.
VI ОСЕННЯЯ ВЫСТАВКА.
«На троихъ».М. Балунинъ. VI ОСЕННЯЯ ВЫСТАВКА.
«Портретъ Музы Глыбовской».М. Печаткинъ.
по большей части, сидѣли дома. Приходила сосѣдка, старательно причесанная, но въ распашномъ, не совсѣмъ чистомъ капотѣ, надѣтомъ прямо на рубашку. Играли втроемъ въ шестьдесятъ шесть или просто дурачились. Сосѣдка одинаково непринужденно держала себя съ обоими студентами и, кажется, совершенно искренно не отдавала особаго предпочтенія ни кавказцу, ни нѣмцу. Ей нравились оба одинаково. Когда не было дома Бальца, она не находила въ себѣ силъ огорчить отказомъ Перайшвили, — а когда дома сидѣлъ нѣмецъ, не было никакихъ основаній дѣлать его несчастнѣе кавказца. А товарищъ Николай все лежалъ на своей постели молчаливо и неподвижно, и сосѣдка начинала уже относиться къ нему съ нѣсколько обиднымъ безразличіемъ, — почти, какъ къ мебели. Когда обоихъ студентовъ не было дома, го даже забывала иногда, входя къ больному, накинуть капотикъ, — и не извинялась.
Отъ скуки товарищъ Николай принялся морализировать. Однажды сказалъ сосѣдкѣ:
— Послушайте, вѣдь, я все вижу и знаю. Конечно, мужъ вамъ — не пара, и для васъ самое лучшее было бы разойтись съ нимъ. Но какъ вамъ не стыдно и не противно имѣть одновременно двухъ любовниковъ?
Сосѣдка усѣлась въ свое любимое кресло и оттянула губы трубочкой.
— Фи, развѣ такъ можно говорить? Если знаете, такъ при себѣ и держите. И почему это стыдно? Не понимаю. Вотъ, если бы я деньги брала, такъ это было бы стыдно. Нѣмецъ хотѣлъ мнѣ разъ флаконъ духовъ подаритъ, въ полтора рубля, такъ я и то этотъ самый флаконъ ему въ физіономію запустила, Когда мнѣ что-нибудь нужно, такъ и мужъ купитъ. Ну, а если я не для выгоды, а только изъ жалости, гакъ и стыда нѣтъ никакого.
— Какъ это — изъ жалости? — удивился больной и, досадуя самъ на себя, смотрѣлъ, не отрываясь, на полную грудь, виднѣвшуюся въ разрѣзѣ рубашки.
— Конечно, изъ жалости. Они хотя и славные, а всетаки только студенты. Кто же ихъ такъ хорошо любить будетъ, если не я? А мужу это нисколько не мѣшаетъ. Онъ все равно хворый и старый.
— Однако, любитъ же васъ.
— И студенты любятъ. Чѣмъ онъ лучше? Тѣмъ, что старый-то?
Больной, наконецъ, съ
усиліемъ отвелъ глаза и покраснѣлъ, говоря:
— Послушайте, и зачѣмъ
это вы ходите... въ такомъ видѣ? Почти голая, вѣдь... Даже хуже, чѣмъ голая.
— Да, вѣдь, жарко же. А вы — больной. Съ вами можно не такъ стѣсняться.
Посмотрѣла на него какъ-то особенно, совсѣмъ иначе, чѣмъ смотрѣла до этого вопроса. И съ кресла пересѣла на кровать. Погладила товарища Николая по головѣ, какъ маленькаго.
— А вы поправляетесь, вѣдь... Право! Даже румянецъ появился. Теперь вы дѣлаетесь интереснымъ. Особенно, когда сердитесь.
Николай задышалъ тяжелѣе, но ничего не отвѣтилъ и не шевельнулся. Сосѣдка опять погладила его по головѣ и, смѣясь, прижалась крѣпче. Открытый вырѣзъ. рубашки пришелся совсѣмъ близко, у самаго лица. Не сознавая, что дѣлаетъ, товарищъ Николай припалъ губами къ горячему тѣлу, но сейчасъ же опомнился, грубо оттолкнулъ сосѣдку и завопилъ:
— Убирайтесь къ чорту! Слышите — къ чорту!.. Сосѣдка ушла и въ дверяхъ столкнулась со Спиридономъ, который явился — навѣстить. Больной замѣтилъ, что Спиридовъ проводилъ сосѣдку — и въ особенности ея распахнувшійся капотъ — очень внимательнымъ взглядомъ, а затѣмъ такъ же внимательно воззрился на товарища.
Николай разсердился.
— Ну, что ты уставился такъ?
— Ничего, — успокоительно сказалъ Спиридонъ, — ровню ничего. Просто, я радъ, что ты, повидимому, выздоравливаешь. У насъ, братъ, въ тебѣ нужда преогромная замѣчается, — и замѣстить некѣмъ.
И одобрительно похлопалъ по плечу.
«Головка».
Ф. Бруни.
VI ОСЕННЯЯ ВЫСТАВКА. «Послѣ купанья».
Миніатюра П. Гурьева.
VI ОСЕННЯЯ ВЫСТАВКА.
«На троихъ».М. Балунинъ. VI ОСЕННЯЯ ВЫСТАВКА.
«Портретъ Музы Глыбовской».М. Печаткинъ.