Пятидесятилѣтіе художественной
Монахиня. (Въ Румянцевскомъ музеѣ). М. П. Боткинъ.
Суетились и хлопотали.
— Изначала откушать, батюшка!
— Нѣтъ, нѣтъ,-—сказалъ батюшка,—мы недавно изъ дому. И торопимся. Пока засвѣтло, пойдемъ. А дорожкой гдѣ-нибудь, на отдыхѣ, и закусимъ. — Мо-о-жно!
Поднялась бѣготня.
Спѣшно выносили иконы изъ часовни, спорили, кому что нести, всякій добивался этой чести. Дьякону пришлось вступиться и распредѣлить: женщинамъ онъ роздалъ иконы, мужикамъ хоругви. Одному вручилъ кадило, другому чашу, третьему кропило. Всѣ были довольны и, вставши полукругомъ у приготовленнаго стола, съ торжественными лицами ожидали начала молебна. Дьяконъ солидно облачился въ малиновый стихарь, а потомъ, помогая батюшкѣ одѣвать фелонь, о чемъ-то секретно пошептался съ нимъ, и передъ началомъ молебна откашлялся и сказалъ:
— Уговоръ лучше денегъ,—братіе... опредѣлите награжденіе-то.
Мужики весело зашумѣли.
— Да ужъ не обидимъ, о. дьяконъ! — А все-таки... сколько-же? — Десятку припасли.
Дьяконъ потеръ руки и улыбнулся. — Это... хо-о-рошо!
— А потомъ по хатамъ пойдете еще... — Даже и по хатамъ? Отдѣльно?
— Понятно, отдѣльно... тамъ ужъ всякъ за себя. Дьяконъ совсѣмъ расцвѣлъ. — Ве-е-сьма хорошо!
Но онъ почелъ нужнымъ добавить.
— Это я потому спросилъ, что мы къ дѣтямъ ѣдемъ., а имъ нужно на пряники!
Мужики сочувственно смѣялись. Начался молебенъ.
Послѣ молебна, съ оживленнымъ и быстрымъ пѣніемъ, пошли по полямъ, поднимая желтую пыль, посылая къ знойнымъ небесамъ просьбы о помощи. Поднимались на увалы, останавливались у волнующихся нивъ, пѣли и кропили. Лучи сольца золотыми блестками вспыхивали на ризахъ иконъ. Съ сухимъ трескомъ крыльевъ во множествѣ ускользали изъ-подъ ногъ людей кузнечики, иногда тяжело шлепались на лица и иконы и мгновенно упрыгивали. А мелкая сѣрая кобылка носилась, какъ сухой дождь.
Отъ разгоряченной толпы вѣяло жаромъ.
Мадонна.
М. П. Боткинъ.
Этюдъ.
М. П. Боткинъ.