Урупцамъ уже не угрожаетъ итти съ оружіемъ противъ анаповцевъ. Но тутъ всплыли уже всѣ притѣсненія и обиды, которыя накопились у урупцевъ. Почему пасъ держали до сихъ поръ на службѣ? Мы отбыли уже свою службу. Насъ набрали для войны. Война теперь кончена. Не дѣло казаковъ нести полицейскую службу. Царь далъ манифестъ, теперь митинги разрѣшены, на митингахъ люди мирно говорятъ о своихъ нуждахъ, а начальство незаконно посылаетъ насъ разгонять митинги. Нельзя, по манифесту, бить гражданъ... Насъ посылаютъ охранять помѣщичью экономію, а у пасъ свои хозяйства остались безъ работниковъ, паши семьи разоряются... Чего намъ еще ждать? — нужно добиваться самимъ, какъ анаповцы.
Такіе разговоры открыто велись въ казармахъ Урупскаго полка. Особенно выдавался своими рѣчами сотенный фельдфебель Шумаковъ. Молодой, горячій, онъ велъ знакомство съ анаповцами, читалъ книжки, видалъ прокламаціи. На происходившихъ въ казармахъ собраніяхъ онъ выступалъ ораторомъ. Его не смущало и появленіе офицеровъ. Внезапно на собраніе является офицеръ, онъ не кричитъ уже: „смирно! стройся!“, а скромно становится въ сторонкѣ, пробуетъ возражать оратору, доказывая, какъ много начальство печется о казакахъ.
— Знаемъ, знаемъ заботы начальства!-—раздается съ разныхъ сторонъ.
— Гдѣ же, ваше благородіе, эти заботы начальства ? — возвышаетъ свой голосъ Шумаковъ. У войска есть, говорятъ, большіе войсковые капиталы, о чемъ бы войску и ни позаботиться, какъ не о нашихъ семьяхъ. А развѣ наши семьи получили какуюнибудь помощь? У войска есть стипендіи для казацкихъ дѣтей. Я хлопоталъ о стипендіи для брата. Ее отдали офицерскому сыну. Не для насъ эти капиталы, не для насъ стипендіи!“
— Вѣрно! правда! — раздается сочувственный говоръ казаковъ.
Съ каждымъ днемъ настроеніе казаковъ повышалось. Тотъ или иной выходъ становился неизбѣжнымъ. Это понимали всѣ. Въ ночь на 25 ноября рѣшено было собраться наиболѣе вліятельнымъ въ своихъ сотняхъ казакамъ, чтобы прійти къ какому-нибудь общему рѣшенію. На собраніи этомъ окончательно было рѣшено предъявить начальству требованія. Главнымъ требованіемъ должно быть распущеніе полка но донамъ. Пока требованія обсуждались по сотнямъ, произошло событіе, которое ускорило развязку. 14-й и 17-й батальоны, посланные для усмиренія народнаго возстанія въ Сочи, Новороссійскъ и другія мѣста, отказались нести службу и разошлись по домамъ. Немедленно рѣшено было послать депутацію къ сотнямъ, расположеннымъ въ Новороссійскѣ, съ предложеніемъ присоединиться къ ихъ требованіямъ.
Ѣхать депутатами отъ полка вызвалось нѣсколько молодыхъ
Такіе разговоры открыто велись въ казармахъ Урупскаго полка. Особенно выдавался своими рѣчами сотенный фельдфебель Шумаковъ. Молодой, горячій, онъ велъ знакомство съ анаповцами, читалъ книжки, видалъ прокламаціи. На происходившихъ въ казармахъ собраніяхъ онъ выступалъ ораторомъ. Его не смущало и появленіе офицеровъ. Внезапно на собраніе является офицеръ, онъ не кричитъ уже: „смирно! стройся!“, а скромно становится въ сторонкѣ, пробуетъ возражать оратору, доказывая, какъ много начальство печется о казакахъ.
— Знаемъ, знаемъ заботы начальства!-—раздается съ разныхъ сторонъ.
— Гдѣ же, ваше благородіе, эти заботы начальства ? — возвышаетъ свой голосъ Шумаковъ. У войска есть, говорятъ, большіе войсковые капиталы, о чемъ бы войску и ни позаботиться, какъ не о нашихъ семьяхъ. А развѣ наши семьи получили какуюнибудь помощь? У войска есть стипендіи для казацкихъ дѣтей. Я хлопоталъ о стипендіи для брата. Ее отдали офицерскому сыну. Не для насъ эти капиталы, не для насъ стипендіи!“
— Вѣрно! правда! — раздается сочувственный говоръ казаковъ.
Съ каждымъ днемъ настроеніе казаковъ повышалось. Тотъ или иной выходъ становился неизбѣжнымъ. Это понимали всѣ. Въ ночь на 25 ноября рѣшено было собраться наиболѣе вліятельнымъ въ своихъ сотняхъ казакамъ, чтобы прійти къ какому-нибудь общему рѣшенію. На собраніи этомъ окончательно было рѣшено предъявить начальству требованія. Главнымъ требованіемъ должно быть распущеніе полка но донамъ. Пока требованія обсуждались по сотнямъ, произошло событіе, которое ускорило развязку. 14-й и 17-й батальоны, посланные для усмиренія народнаго возстанія въ Сочи, Новороссійскъ и другія мѣста, отказались нести службу и разошлись по домамъ. Немедленно рѣшено было послать депутацію къ сотнямъ, расположеннымъ въ Новороссійскѣ, съ предложеніемъ присоединиться къ ихъ требованіямъ.
Ѣхать депутатами отъ полка вызвалось нѣсколько молодыхъ