т. д. ), что значительно облегчало условія революціонной дѣятельности.
Съ цѣлью сближенія съ рабочими и практическаго доказательства выгодности для нихъ соціализма, Христофоровымъ было основано въ городѣ три артельныя мастерскія по разнымъ производствамъ. Въ этихъ мастерскихъ перебывало много народа, и пропагандистамъ позднѣйшаго періода (конца 70-хъ годовъ) еще случалось наталкиваться въ рабочей средѣ на лицъ, помнившихъ дѣятельность Христофорова. Въ половинѣ 60-хъ годовъ, послѣ раскрытія каракозовской организаціи, въ Москвѣ, въ Саратовѣ были произведены большіе аресты; гимназія и семинарія на нѣсколько недѣль были закрыты, самъ Христофоровъ и многіе изъ его сотрудниковъ были разосланы или подчинены строгому полицейскому надзору.
Броженіе на нѣсколько лѣтъ замерло и не имѣло сколько-нибудь яркихъ проявленій до 1874 года, когда новый толчекъ былъ данъ мѣстной молодежи заѣзжими пропагандистами, главнымъ образомъ, Д. М. Рогачевымъ и П. И. Войнаральскимъ. Составъ дѣятелей того времени и общій характеръ ихъ дѣятельности достаточно извѣстны по обвинительному акту по дѣлу 193-хъ. Здѣсь стоитъ упомянуть развѣ о томъ, что, благодаря патріархальности тогдашней полиціи, довольно многочисленныя сходки собирались безъ всякихъ предосторожностей, иногда на открытыхъ мѣстахъ (на одной изъ площадей близъ семинаріи и т. д. ); зажигательныя рѣчи произносились на улицахъ или въ городскомъ саду, въ присутствіи лицъ, совершенно незнакомыхъ пропагандистамъ, и къ дѣлу привлекалось множество молодежи, только что услыхавшей о существованіи соціализма. Результатомъ этого было то, что пропаганда сразу охватила очень широкій кругъ интеллигентной молодежи, служащей и учащейся, соціализмъ (вѣрнѣе, тогдашній анархизмъ) въ короткое время пріобрѣлъ множество сторонниковъ. Но вліяніе его на большинство примкнувшихъ было довольно поверхностно, и черезъ два — три года участники сходокъ, собиравшіеся въ 1874 году „идти въ народъˮ, преблагополучно поступали на службу и сливались съ обывательской массой. Нѣкоторыя черты изъ революціонной жизни этого періода были описаны въ эпоху „диктатуры сердцаˮ Фирсовымъ въ фельетонахъ газеты „Молва“ подъ общимъ заглавiемъ „По тюрьмамъˮ. Положительными результатами шумной, но мимолетной, пропаганды 74 года въ Саратовѣ, явилась широкая популяризація самого факта революціонной борьбы и образованіе революціонной традиціи, такъ какъ съ участниками движенія 60-хъ годовъ прямой связи въ это время уже не сохранялось. (Отголоскомъ этого же періода въ легальной литературѣ явился грубореакціонный романъ ренегата И. Тхоржевскаго „Тенета“, гдѣ всѣ революціонеры выставлены или мошенниками или идіотами. Въ романѣ содержатся пасквили на живыхъ лицъ. Появились „Тенета“ уже въ половинѣ 80-хъ годовъ. )
Изъ дѣятелей 1874 г. — мѣстныхъ уроженцевъ — наибольшую память оставили по себѣ Григорьевъ, впослѣдствіи эмигрантъ и одинъ изъ сотрудниковъ Ткачева, по изданію якобинской газеты
Съ цѣлью сближенія съ рабочими и практическаго доказательства выгодности для нихъ соціализма, Христофоровымъ было основано въ городѣ три артельныя мастерскія по разнымъ производствамъ. Въ этихъ мастерскихъ перебывало много народа, и пропагандистамъ позднѣйшаго періода (конца 70-хъ годовъ) еще случалось наталкиваться въ рабочей средѣ на лицъ, помнившихъ дѣятельность Христофорова. Въ половинѣ 60-хъ годовъ, послѣ раскрытія каракозовской организаціи, въ Москвѣ, въ Саратовѣ были произведены большіе аресты; гимназія и семинарія на нѣсколько недѣль были закрыты, самъ Христофоровъ и многіе изъ его сотрудниковъ были разосланы или подчинены строгому полицейскому надзору.
Броженіе на нѣсколько лѣтъ замерло и не имѣло сколько-нибудь яркихъ проявленій до 1874 года, когда новый толчекъ былъ данъ мѣстной молодежи заѣзжими пропагандистами, главнымъ образомъ, Д. М. Рогачевымъ и П. И. Войнаральскимъ. Составъ дѣятелей того времени и общій характеръ ихъ дѣятельности достаточно извѣстны по обвинительному акту по дѣлу 193-хъ. Здѣсь стоитъ упомянуть развѣ о томъ, что, благодаря патріархальности тогдашней полиціи, довольно многочисленныя сходки собирались безъ всякихъ предосторожностей, иногда на открытыхъ мѣстахъ (на одной изъ площадей близъ семинаріи и т. д. ); зажигательныя рѣчи произносились на улицахъ или въ городскомъ саду, въ присутствіи лицъ, совершенно незнакомыхъ пропагандистамъ, и къ дѣлу привлекалось множество молодежи, только что услыхавшей о существованіи соціализма. Результатомъ этого было то, что пропаганда сразу охватила очень широкій кругъ интеллигентной молодежи, служащей и учащейся, соціализмъ (вѣрнѣе, тогдашній анархизмъ) въ короткое время пріобрѣлъ множество сторонниковъ. Но вліяніе его на большинство примкнувшихъ было довольно поверхностно, и черезъ два — три года участники сходокъ, собиравшіеся въ 1874 году „идти въ народъˮ, преблагополучно поступали на службу и сливались съ обывательской массой. Нѣкоторыя черты изъ революціонной жизни этого періода были описаны въ эпоху „диктатуры сердцаˮ Фирсовымъ въ фельетонахъ газеты „Молва“ подъ общимъ заглавiемъ „По тюрьмамъˮ. Положительными результатами шумной, но мимолетной, пропаганды 74 года въ Саратовѣ, явилась широкая популяризація самого факта революціонной борьбы и образованіе революціонной традиціи, такъ какъ съ участниками движенія 60-хъ годовъ прямой связи въ это время уже не сохранялось. (Отголоскомъ этого же періода въ легальной литературѣ явился грубореакціонный романъ ренегата И. Тхоржевскаго „Тенета“, гдѣ всѣ революціонеры выставлены или мошенниками или идіотами. Въ романѣ содержатся пасквили на живыхъ лицъ. Появились „Тенета“ уже въ половинѣ 80-хъ годовъ. )
Изъ дѣятелей 1874 г. — мѣстныхъ уроженцевъ — наибольшую память оставили по себѣ Григорьевъ, впослѣдствіи эмигрантъ и одинъ изъ сотрудниковъ Ткачева, по изданію якобинской газеты