РЕКВИЭМ
Несомненно, цирк изменяет свое лицо. Но достаточно просмотреть последние программы Госцирков, чтобы не согласиться с выводами автора, старого циркового работника (вело
сипедист труппы „The Bostonsˮ) о медленном умирании цирка вообще.
Благодаря необыкновенно быстрому развитию техники, завоеваниям науки, современное поколение все более и более отдаляясь от лошади, постепенно теряло интерес к верховой езде и классическому „конномуˮ цирку.
Сначала велосипед и автомобиль, создавшие своей безумной скоростью и механической неутомимостью две великие ˮэпохиˮ спортивных увлечений, затем мюзик-холл и варьетэ, переманившие цирковых акробатов-наездников на подмостки сцены, постепенно принудили европейский классический цирк закрыть свою лавочку. Первый пример подал знаменитый Франкони, закрыв свой летний цирк в Париже; за ним последовали другие.
Американские „передвижные” цирки во главе со своим наиболее крупным и типичным представителем Барнумом также не мало содействовали упадку цирка, извращая вкус публики к цирковым зрелищам. Переезжая из города в город, делая ежедневно по 40— 50 километров, американские цирки, систематически переутомляя лошадей, не могли давать хороших ˮконных номеров”. К тому же американские „предпринимателиˮ требуют, чтобы вся труппа в цирковых костюмах и гриме, во главе с оркестром, проехала по главным улицам местечка. Жалко смотреть на этих утомленных, покрытых пылью артистов, с трудом держащихся на лошадях, едва переставляющих ноги.
Выжимая деньги, Барнум ввел в своих цирках трехманежную систему: на первом манеже наездник „панноˮ, на втором дрессированная труппа свиней, на третьем наездница „высшей школы”. Все три манежа работают одновременно. Мало того, во время представления вокруг этих трех манежей идет гонка на римских колесницах, поднимающих такую адскую пыль, что трудно разглядеть что-либо в этом хаосе. Какая же публика, привыкшая к такой цирковой „окрошкеˮ, пойдет после нее смотреть талантливую езду жокея Кука или будет восхищаться номером „высшей дрессировкиˮ? Будьте уверены, что она заснет еще задолго до окончания спектакля.
Бесстыдная эксплоатация Барнума и его американских сотоварищей, заставлявшая артистов работать по 3 раза на каждом представлении, путем переброски их с одного манежа на другой, принудила последних порвать с цирками и изменив свои „номераˮ согласно требованиям сцены, перейти на работу в мюзик-холлы и варьетэ.
Возникновение гигантских предприятий: Проктора, Орфеума, Кэйз-Альбе, Фейлиса, Мосс и Штоль, Джон Бен Фуллера, Бэкера и др. компаний, объединивших своими щупальцами все мюзик-холлы и варьетэ Америки, Европы, Австралии и Индии, много содействовало упадку американских и европейских цирков, причинив глубокий ущерб цирковому искусству вообще.
Однако последний удар, самый серьезный, самый опасный, нанесло цирку кино. Когда зритель видит кино-героя, без всякого усилия вскакивающего на крышу дома, или всадника перепрыгивающего с горы на гору, не говоря уже о наезднице экрана проделывающей невероятные ˮтрюки” на балконе нью-йоркского небоскреба, когда зритель ежедневно видит эти фокусы на экране, он невольно задает себе вопрос: что я буду делать в цирке? Такого зрителя удовлетворить не легко, он уже не хочет смотреть
циркового наездника, прыжки которого уже кажутся ему верхом неловкости. Обманутый механически увеличенной скоростью движений и „трюкамиˮ, ловко построенными на монтаже кино-зритель не отдает себе отчета в их неправдоподобности. „Физкультуру и цирк ближе к массамˮ вот быть может лозунг, который в будущем послужит противоядием вредному влиянию кино. Пока что молодежь, воспитанная на кино, велосипеде, автомобиле и авиации, способная одним нажимом педали развить скорость в 200— 300 в. в час, вполне естественно чувствует невольное презрение и враждебность к господину в высоком цилиндре, кладущему столько труда, на то чтобы заставить свою лошадь „иттиˮ испанским шагом.
Вот вкратце те главные причины, которые привели к упадку старый классический цирк. Золотой век „конногоˮ т. -е. настоящего цирка канул в лету и повидимому больше не повторится. Цирк, бывший Академией верховой езды, дрессировки и старого атлетизма, прародителя современного спорта и физкультуры, сумевший в течении сотни лет группировать вокруг себя людей силы, ловкости и риска этот цирк — „классическийˮ — можно считать умершим.
После окончания мировой войны европейские цирки снова открыли свои двери. Под предлогом возрождения старого „конногоˮ цирка, директора стали брать в аренду сотни лошадей, но большие расходы по содержанию и перевозке их, а главное отсутствие наездниц и наездников старой классической школы заставило директоров держать одну и ту же программу в продолжение месяца. Публика, привыкшая к еженедельной перемене программы, стала скучать.
Особенно остро стоят вопросы: о наездницах, клоунах, директорах, высшей школе и пантомимах.
Еще не скоро придет время когда постепенно возродятся к новой жизни, те старые „номераˮ и „аттракционыˮ, которые создавались десятками лет совместной работы талантливых и с детских лет подготавливаемых к своему ремеслу артистов. Многие из этих „номеровˮ „сломалисьˮ, как говорят циркачи на своем образном жаргоне, другие погибли во время мировой войны.
Еще какие-нибудь 20—30 лет тому назад на наших глазах скрылась с циркового горизонта последняя „старая гвардияˮ классической школы цирковых династий: Ренца, Каррэ, Ранси, Шумана, Бута и Чинизелли. Имена Терезы Ренц, Эльвиры Шуман, мисс Кук, Бланш Алларти, Чинизелли, Крембзер еще близки нам.
Мы еще помним настоящий „конныйˮ цирк, существовавший в России в ту эпоху, когда на Западе и в Америке он уже медленно умирал.
Правда, тогда методы цирковой „работыˮ были проще: цирковая программа не пестрела „иностранными аттракционамиˮ германской продукции с маркой „брак торгового дома Спадониˮ; клоуны не ходили учиться юмору у Мейерхольда, акробаты не нуждались в акробатических танцах Фореггера. Что касается лошадей, то их работа была настолько интересна, что для увеселения публики и директорам не приходилось выпускать вместо них женщин в более или менее легких „упряжках”, как это наблюдается сейчас.
Н. Ознобишин.
Несомненно, цирк изменяет свое лицо. Но достаточно просмотреть последние программы Госцирков, чтобы не согласиться с выводами автора, старого циркового работника (вело
сипедист труппы „The Bostonsˮ) о медленном умирании цирка вообще.
Благодаря необыкновенно быстрому развитию техники, завоеваниям науки, современное поколение все более и более отдаляясь от лошади, постепенно теряло интерес к верховой езде и классическому „конномуˮ цирку.
Сначала велосипед и автомобиль, создавшие своей безумной скоростью и механической неутомимостью две великие ˮэпохиˮ спортивных увлечений, затем мюзик-холл и варьетэ, переманившие цирковых акробатов-наездников на подмостки сцены, постепенно принудили европейский классический цирк закрыть свою лавочку. Первый пример подал знаменитый Франкони, закрыв свой летний цирк в Париже; за ним последовали другие.
Американские „передвижные” цирки во главе со своим наиболее крупным и типичным представителем Барнумом также не мало содействовали упадку цирка, извращая вкус публики к цирковым зрелищам. Переезжая из города в город, делая ежедневно по 40— 50 километров, американские цирки, систематически переутомляя лошадей, не могли давать хороших ˮконных номеров”. К тому же американские „предпринимателиˮ требуют, чтобы вся труппа в цирковых костюмах и гриме, во главе с оркестром, проехала по главным улицам местечка. Жалко смотреть на этих утомленных, покрытых пылью артистов, с трудом держащихся на лошадях, едва переставляющих ноги.
Выжимая деньги, Барнум ввел в своих цирках трехманежную систему: на первом манеже наездник „панноˮ, на втором дрессированная труппа свиней, на третьем наездница „высшей школы”. Все три манежа работают одновременно. Мало того, во время представления вокруг этих трех манежей идет гонка на римских колесницах, поднимающих такую адскую пыль, что трудно разглядеть что-либо в этом хаосе. Какая же публика, привыкшая к такой цирковой „окрошкеˮ, пойдет после нее смотреть талантливую езду жокея Кука или будет восхищаться номером „высшей дрессировкиˮ? Будьте уверены, что она заснет еще задолго до окончания спектакля.
Бесстыдная эксплоатация Барнума и его американских сотоварищей, заставлявшая артистов работать по 3 раза на каждом представлении, путем переброски их с одного манежа на другой, принудила последних порвать с цирками и изменив свои „номераˮ согласно требованиям сцены, перейти на работу в мюзик-холлы и варьетэ.
Возникновение гигантских предприятий: Проктора, Орфеума, Кэйз-Альбе, Фейлиса, Мосс и Штоль, Джон Бен Фуллера, Бэкера и др. компаний, объединивших своими щупальцами все мюзик-холлы и варьетэ Америки, Европы, Австралии и Индии, много содействовало упадку американских и европейских цирков, причинив глубокий ущерб цирковому искусству вообще.
Однако последний удар, самый серьезный, самый опасный, нанесло цирку кино. Когда зритель видит кино-героя, без всякого усилия вскакивающего на крышу дома, или всадника перепрыгивающего с горы на гору, не говоря уже о наезднице экрана проделывающей невероятные ˮтрюки” на балконе нью-йоркского небоскреба, когда зритель ежедневно видит эти фокусы на экране, он невольно задает себе вопрос: что я буду делать в цирке? Такого зрителя удовлетворить не легко, он уже не хочет смотреть
циркового наездника, прыжки которого уже кажутся ему верхом неловкости. Обманутый механически увеличенной скоростью движений и „трюкамиˮ, ловко построенными на монтаже кино-зритель не отдает себе отчета в их неправдоподобности. „Физкультуру и цирк ближе к массамˮ вот быть может лозунг, который в будущем послужит противоядием вредному влиянию кино. Пока что молодежь, воспитанная на кино, велосипеде, автомобиле и авиации, способная одним нажимом педали развить скорость в 200— 300 в. в час, вполне естественно чувствует невольное презрение и враждебность к господину в высоком цилиндре, кладущему столько труда, на то чтобы заставить свою лошадь „иттиˮ испанским шагом.
Вот вкратце те главные причины, которые привели к упадку старый классический цирк. Золотой век „конногоˮ т. -е. настоящего цирка канул в лету и повидимому больше не повторится. Цирк, бывший Академией верховой езды, дрессировки и старого атлетизма, прародителя современного спорта и физкультуры, сумевший в течении сотни лет группировать вокруг себя людей силы, ловкости и риска этот цирк — „классическийˮ — можно считать умершим.
После окончания мировой войны европейские цирки снова открыли свои двери. Под предлогом возрождения старого „конногоˮ цирка, директора стали брать в аренду сотни лошадей, но большие расходы по содержанию и перевозке их, а главное отсутствие наездниц и наездников старой классической школы заставило директоров держать одну и ту же программу в продолжение месяца. Публика, привыкшая к еженедельной перемене программы, стала скучать.
Особенно остро стоят вопросы: о наездницах, клоунах, директорах, высшей школе и пантомимах.
Еще не скоро придет время когда постепенно возродятся к новой жизни, те старые „номераˮ и „аттракционыˮ, которые создавались десятками лет совместной работы талантливых и с детских лет подготавливаемых к своему ремеслу артистов. Многие из этих „номеровˮ „сломалисьˮ, как говорят циркачи на своем образном жаргоне, другие погибли во время мировой войны.
Еще какие-нибудь 20—30 лет тому назад на наших глазах скрылась с циркового горизонта последняя „старая гвардияˮ классической школы цирковых династий: Ренца, Каррэ, Ранси, Шумана, Бута и Чинизелли. Имена Терезы Ренц, Эльвиры Шуман, мисс Кук, Бланш Алларти, Чинизелли, Крембзер еще близки нам.
Мы еще помним настоящий „конныйˮ цирк, существовавший в России в ту эпоху, когда на Западе и в Америке он уже медленно умирал.
Правда, тогда методы цирковой „работыˮ были проще: цирковая программа не пестрела „иностранными аттракционамиˮ германской продукции с маркой „брак торгового дома Спадониˮ; клоуны не ходили учиться юмору у Мейерхольда, акробаты не нуждались в акробатических танцах Фореггера. Что касается лошадей, то их работа была настолько интересна, что для увеселения публики и директорам не приходилось выпускать вместо них женщин в более или менее легких „упряжках”, как это наблюдается сейчас.
Н. Ознобишин.