ніемъ и комбинаціями фигуръ. Пусть идутъ, пусть! Я прослѣживаю ихъ дороги, я внимательно и зорко слѣжу за ними. Я слѣдую своей мыслью за этими парочками въ рестораны и отдѣльные кабинеты, въ ихъ дома и альковы. Я слѣжу, чувствую, осязаю ихъ жизнь, и это изощряетъ мою наблюдательность. Это развлекаетъ меня, забавляетъ!
— Идите, идите!.. Я насыщенъ толпой, я изучилъ ее, вобралъ ее... Я вижу васъ. Въ жадныхъ объятіяхъ любви и во время дикихъ сценъ ревности, въ тоскѣ и въ опьяненіи, въ спокойномъ снѣ и въ туманѣ преступленія, я вижу, я чувствую, осязаю васъ.
Больше жару, больше огня въ событіяхъ вашей жизни. Жить надо весело, чертъ возьми... Еще, еще. Побольше разнообразія и темперамента. Я слѣжу за вами. Это забавляетъ, это развлекаетъ меня.
Развѣ, и вправду, такая игра не веселѣе, чѣмъ шахматы?
III.
Въ этомъ поѣздѣ не было плацкартъ, и несуразный какой-то, странный вагонъ второго класса, безъ перегородокъ и купе, былъ тѣсно набитъ публикой.
Ѣхать мнѣ приходилось довольно далеко, читать не хотѣлось, и я, отгоняя скуку, сталъ всматриваться въ лица изучать толпу.
Публика, на видъ въ большинствѣ приличная, народъ интеллигентный и какъ-будто симпатичный. Ну-съ, теперь только сигару въ зубы, поудобнѣе развалиться, и можно начинать игру. Шахматныя фигуры разставлены, другого партнера, кромѣ Господа Бога, у меня нѣту, все готово. Можно приступать.
Впрочемъ, дѣло не къ спѣху. Можно раньше, какъ слѣдуетъ, разсмотрѣть фигурки. Мужчины въ пиджакахъ, дамы — въ шляпкахъ. Игра предстоитъ на этотъ разъ, очевидно, интеллигентная. Это очень пріятно. Эти, кучей наваленные мужики и бабы, которыхъ я только что, передъ отъѣздомъ, видѣлъ, проходя мимо въ залѣ третьяго класса, — они совсѣмъ не годятся для игры. Что для нихъ выдумаешь? Митюха, укралъ сто рублей и удралъ, то-бишь выдѣлился на хутора? Маланья разбогатѣла, наѣлась до отрыжки ливерной колбасы, и обняла потной рукой рябого Епишку.
Совсѣмъ не интересно выходитъ! То ли дѣло интеллигенція!
Лица у васъ, у всѣхъ, друзья мои, довольно культурныя и даже привѣтливыя. Да, да!.. А только я не маленькій, я птица стрѣлянная. Знаю я цѣну этой интеллигентности и привѣтливости вашей. — Вы всѣ чудесно знаете, что на свѣтѣ есть полиція, и жандармы, и кутузки, и мѣста отдаленныя, и только отъ этого вы такіе милые и деликатные.
Ну еще бы!.. Если бы вдругъ оказалось, что ни полиціи никакой, ни каталажки на свѣтѣ нѣтъ, — какъ бы вы всѣ чудесно перегрызли горло другъ другу. Этотъ инженерикъ мило улыбается и спрашиваетъ у томной брюнетки, «далеко ли она изволитъ ѣхать? » Но это онъ притворяется! Онъ знаетъ, что на слѣдующей станціи есть рослый жандармъ. Если бы этого не было, онъ не занималъ бы эту незнакомую даму разговорами, не улыбался бы и не притворялся, а просто крѣпко облапилъ бы ее и безъ разговоровъ повалилъ на полъ.
Если-бы они всѣ навѣрное знали, что имъ ничего за это не будетъ, они бы показали себя! Этотъ сѣденькій старикъ сразу сбондилъ бы мой желтенькій чемоданчикъ, а брюнетка охотно выбросила бы меня на ходу поѣзда въ окно, чтобы ей осталось больше мѣста и было удобнѣе лежать.
Да, ужъ знаю, знаю я вамъ цѣну, друзья
мои!
Это очень, очень остроумно и культурно придумано, что гдѣ-то есть тюрьмы, и полицейскіе, и стражники, и урядники, и жандармы.
Только отъ этого мы не грыземъ другъ другу горло. Мы успѣли отвыкнуть отъ этого, и вотъ мирно сидимъ и бесѣдуемъ.
— Сударыня, вы любите Ибсена? Ахъ, да, да, да! Вы очень любите Чехова? А скажите, какъ вы относитесь къ Метерлинку?..
Милыя вы мои фигурки, чинно стоящія на шахматной доскѣ... Милые, а, главное, интеллигентные друзья мои!.. Какой же мнѣ фокусъ теперь вотъ, въ вагонѣ, придумать для разнообразія въ игрѣ? Развѣ вотъ! Взять въ руки дорожный несессеръ, вмѣсто бомбы, и крикнуть «Руки вверхъ». Тото, воображаю, картина получится. «Ново и инте
ресно. — Небывалый успѣхъ. Дѣти и нижніе чины платятъ половину».
Или нѣтъ! Это хлопотно. Я люблю забаву, развлеченіе, а вовсе не возню. Гораздо проще вдругъ завопить «пожаръи для эффекта ловкимъ ударомъ разбить стекло въ окнѣ. Тутъ и послѣдствій избѣжать сравнительно легко. Скажу, — испугался... Гарью, показалось, запахло. Всего три рубля за разбитое стекло. А сколько удовольствія видѣть всѣ эти потныя, возбужденныя, потерявшія человѣческій обликъ, лица, судорожную давку, панику.
Нѣтъ, нѣтъ. Съ меня достаточно моихъ мыслей, фантазіи моей. Я и безъ провѣрки достаточно ясно представляю себѣ все, что должно бы произойти.
— Леди и джентльмены. Вы, шахматныя фигурки на плоской доскѣ моей жизни, приглашаю васъ поблагодарить меня за то, что я довольствуюсь своими теоретическими представленіями и абстрактными мыслями. Приглашаю васъ порадоваться тому, что у меня богатая фантазія, и яркій вымыселъ, и достаточно сильное воображеніе.
— Лорды и миледи. Кланяйтесь и благодарите!
IV.
Бездарно медленно ползъ поѣздъ, какіе-то люди входили и сходили, торжественно, какъ-будто священнодѣйствуя, обходилъ вагоны старый оберъ-кондукторъ съ своими бакенами... Этакая унылая бездарщина!
Живутъ же люди на свѣтѣ! Если-бы въ этомъ поѣздѣ ѣхала Элеонора Дузе или Клеопатра, Комиссаржевская или ожившая Джіоконда, если-бы онѣ, — все равно, Элеонора Дузе или Софія Ковалевская! — если-бъ онѣ всѣ безумно влюбились вдругъ въ этого вотъ низенькаго, сиваго оберъ-кондуктора, — онъ и тогда могъ бы придумать и сказать всего только:
— Вашши билеты, сударыня. Вамъ пересадка на Каза
тинъ. Праздникъ.
П. Захаровъ.
— Идите, идите!.. Я насыщенъ толпой, я изучилъ ее, вобралъ ее... Я вижу васъ. Въ жадныхъ объятіяхъ любви и во время дикихъ сценъ ревности, въ тоскѣ и въ опьяненіи, въ спокойномъ снѣ и въ туманѣ преступленія, я вижу, я чувствую, осязаю васъ.
Больше жару, больше огня въ событіяхъ вашей жизни. Жить надо весело, чертъ возьми... Еще, еще. Побольше разнообразія и темперамента. Я слѣжу за вами. Это забавляетъ, это развлекаетъ меня.
Развѣ, и вправду, такая игра не веселѣе, чѣмъ шахматы?
III.
Въ этомъ поѣздѣ не было плацкартъ, и несуразный какой-то, странный вагонъ второго класса, безъ перегородокъ и купе, былъ тѣсно набитъ публикой.
Ѣхать мнѣ приходилось довольно далеко, читать не хотѣлось, и я, отгоняя скуку, сталъ всматриваться въ лица изучать толпу.
Публика, на видъ въ большинствѣ приличная, народъ интеллигентный и какъ-будто симпатичный. Ну-съ, теперь только сигару въ зубы, поудобнѣе развалиться, и можно начинать игру. Шахматныя фигуры разставлены, другого партнера, кромѣ Господа Бога, у меня нѣту, все готово. Можно приступать.
Впрочемъ, дѣло не къ спѣху. Можно раньше, какъ слѣдуетъ, разсмотрѣть фигурки. Мужчины въ пиджакахъ, дамы — въ шляпкахъ. Игра предстоитъ на этотъ разъ, очевидно, интеллигентная. Это очень пріятно. Эти, кучей наваленные мужики и бабы, которыхъ я только что, передъ отъѣздомъ, видѣлъ, проходя мимо въ залѣ третьяго класса, — они совсѣмъ не годятся для игры. Что для нихъ выдумаешь? Митюха, укралъ сто рублей и удралъ, то-бишь выдѣлился на хутора? Маланья разбогатѣла, наѣлась до отрыжки ливерной колбасы, и обняла потной рукой рябого Епишку.
Совсѣмъ не интересно выходитъ! То ли дѣло интеллигенція!
Лица у васъ, у всѣхъ, друзья мои, довольно культурныя и даже привѣтливыя. Да, да!.. А только я не маленькій, я птица стрѣлянная. Знаю я цѣну этой интеллигентности и привѣтливости вашей. — Вы всѣ чудесно знаете, что на свѣтѣ есть полиція, и жандармы, и кутузки, и мѣста отдаленныя, и только отъ этого вы такіе милые и деликатные.
Ну еще бы!.. Если бы вдругъ оказалось, что ни полиціи никакой, ни каталажки на свѣтѣ нѣтъ, — какъ бы вы всѣ чудесно перегрызли горло другъ другу. Этотъ инженерикъ мило улыбается и спрашиваетъ у томной брюнетки, «далеко ли она изволитъ ѣхать? » Но это онъ притворяется! Онъ знаетъ, что на слѣдующей станціи есть рослый жандармъ. Если бы этого не было, онъ не занималъ бы эту незнакомую даму разговорами, не улыбался бы и не притворялся, а просто крѣпко облапилъ бы ее и безъ разговоровъ повалилъ на полъ.
Если-бы они всѣ навѣрное знали, что имъ ничего за это не будетъ, они бы показали себя! Этотъ сѣденькій старикъ сразу сбондилъ бы мой желтенькій чемоданчикъ, а брюнетка охотно выбросила бы меня на ходу поѣзда въ окно, чтобы ей осталось больше мѣста и было удобнѣе лежать.
Да, ужъ знаю, знаю я вамъ цѣну, друзья
мои!
Это очень, очень остроумно и культурно придумано, что гдѣ-то есть тюрьмы, и полицейскіе, и стражники, и урядники, и жандармы.
Только отъ этого мы не грыземъ другъ другу горло. Мы успѣли отвыкнуть отъ этого, и вотъ мирно сидимъ и бесѣдуемъ.
— Сударыня, вы любите Ибсена? Ахъ, да, да, да! Вы очень любите Чехова? А скажите, какъ вы относитесь къ Метерлинку?..
Милыя вы мои фигурки, чинно стоящія на шахматной доскѣ... Милые, а, главное, интеллигентные друзья мои!.. Какой же мнѣ фокусъ теперь вотъ, въ вагонѣ, придумать для разнообразія въ игрѣ? Развѣ вотъ! Взять въ руки дорожный несессеръ, вмѣсто бомбы, и крикнуть «Руки вверхъ». Тото, воображаю, картина получится. «Ново и инте
ресно. — Небывалый успѣхъ. Дѣти и нижніе чины платятъ половину».
Или нѣтъ! Это хлопотно. Я люблю забаву, развлеченіе, а вовсе не возню. Гораздо проще вдругъ завопить «пожаръи для эффекта ловкимъ ударомъ разбить стекло въ окнѣ. Тутъ и послѣдствій избѣжать сравнительно легко. Скажу, — испугался... Гарью, показалось, запахло. Всего три рубля за разбитое стекло. А сколько удовольствія видѣть всѣ эти потныя, возбужденныя, потерявшія человѣческій обликъ, лица, судорожную давку, панику.
Нѣтъ, нѣтъ. Съ меня достаточно моихъ мыслей, фантазіи моей. Я и безъ провѣрки достаточно ясно представляю себѣ все, что должно бы произойти.
— Леди и джентльмены. Вы, шахматныя фигурки на плоской доскѣ моей жизни, приглашаю васъ поблагодарить меня за то, что я довольствуюсь своими теоретическими представленіями и абстрактными мыслями. Приглашаю васъ порадоваться тому, что у меня богатая фантазія, и яркій вымыселъ, и достаточно сильное воображеніе.
— Лорды и миледи. Кланяйтесь и благодарите!
IV.
Бездарно медленно ползъ поѣздъ, какіе-то люди входили и сходили, торжественно, какъ-будто священнодѣйствуя, обходилъ вагоны старый оберъ-кондукторъ съ своими бакенами... Этакая унылая бездарщина!
Живутъ же люди на свѣтѣ! Если-бы въ этомъ поѣздѣ ѣхала Элеонора Дузе или Клеопатра, Комиссаржевская или ожившая Джіоконда, если-бы онѣ, — все равно, Элеонора Дузе или Софія Ковалевская! — если-бъ онѣ всѣ безумно влюбились вдругъ въ этого вотъ низенькаго, сиваго оберъ-кондуктора, — онъ и тогда могъ бы придумать и сказать всего только:
— Вашши билеты, сударыня. Вамъ пересадка на Каза
тинъ. Праздникъ.
П. Захаровъ.