ся разные сны, невѣроятно красивые, чудесные сны!.. Ты прямо не повѣришь...
Стыдясь и волнуясь, Елена Михайловна стала разсказывать мужу о своихъ ночныхъ грезахъ. Петръ Федоровичъ сначала слушалъ недовѣрчиво, разсѣянно, а затѣмъ, побѣжденный искреннимъ тономъ его любимой Леночки, сталъ слушать ее съ все возрастающимъ интересомъ; онъ любовался женой и приходилъ въ восторгъ отъ ея увлеченія:
— Да это цѣлый романъ!.. Ну, и чудачка же ты... Прямо — садись и пиши... Такъ ты говоришь — алая завѣса и серебряное ложе!?.. И медвѣжьи шкуры?.. Н-да-съ... Это должно быть очень красиво.
— Ты не повѣришь, Петенька, до чего хорошо!.. И онъ, этотъ Жоржъ, входитъ такой лучезарный со сверкающими, какъ сапфиры, глазами и говоритъ: «Елена!.. Ты — дивная лилія, сотканная изъ лучей, и я — твой властелинъ».
Петръ Федоровичъ качаетъ головой и, робко поглаживая руку жены, повторяетъ:
— Да... да... Это очень интересно. Ну, а дальше!..
— Затѣмъ падаютъ стѣны, и мы несемся въ золотистомъ туманѣ на балъ королевы испанской...
— Ха-ха!.. Недурно... Испанской, говоришь?.. И куда только тебя не носитъ!
Ревность у Петра Федоровича сразу исчезла: мало ли что ни приснится!.. Сну не закажешь... Пустяки. Да, признаться, сны отвлекаютъ отъ многаго.
Укладываясь рядомъ съ женой, Петръ Федоровичъ прижимается робко къ ея успѣвшему согрѣться тѣлу и шепчетъ:
— А ты забудь, что я Петька!.. Зажмурь глаза... Пусть я буду Жоржъ, а ты принцесса Элеонора или тамъ какая дру
гая Матильда... Не мучь же меня, Нора.. Матильда моя, королева!..
Елена Михайловна, дѣйствительно, забываетъ обо всемъ: въ ея ушахъ звенитъ прекрасная музыка, и нѣжныя губы прикасаются къ ея губамъ и ктото страстный, влюбленный шепчетъ въ истомѣ:
— Моя Элео-нора!..
Долго, другой разъ до разсвѣта, Петръ Федоровичъ, улыбаясь, глядитъ на спящую жену и радостно шепчетъ:
— Ну, вотъ, слава Богу, все и кончилось. А я то подумалъ на Юрку... Экій дуракъ... Попалъ пальцемъ въ небо, могу сказать!.. А Лелька вся стала какъ-то красивѣе, глубже... И разсказываетъ увлекательно, словно романъ вслухъ читаетъ... Удивительно!.. Вотъ о-омутъ, такъ — омутъ... Глубина!
VI.
Глухая, морозная ночь. Потрескиваетъ лампадка, мерцаетъ и качаются отъ ея мерцанія обойные небывалые цвѣты. Звонко лаютъ собаки на улицѣ и мѣрно постукиваетъ гдѣ-то колотушка. Увѣренно и четко отстукиваетъ время будильникъ.
И вдругъ съ постели раскинувшейся, извивающейся въ истомѣ, Елены Михайловны раздается крикъ:
— Жоржъ мой, Жоржикъ!.. Сюда!.. Мой желанный...
Чуткій Петръ Федоровичъ вскакиваетъ со своей кровати, стоящей почти рядомъ и, нѣжно поглаживая жену по шелковистымъ волосамъ, медленно цѣлуетъ ее въ глаза, въ губы, въ грудь. И шепчетъ напряженно, взволнованно и страстно:
— Нора моя!.. Вѣчная Нора!
Утомленная ласками, долго не засыпаетъ Елена Михайловна; она сидитъ на кровати и разсказываетъ мужу сны, кутаясь въ одѣяло:
— Ну, вотъ мы подошли съ Жоржемъ къ ущелью... Такое длинное, узкое, какъ коридоръ. И чувствую я вдругъ, что еще мигъ, — и мы сольемся съ нимъ въ одно... Мнѣ казалось, что я умру отъ счастья. И брызнуло солнце... Мы вздохнули свободно, радостно, и вскрикнули отъ удивленія: поляна, вся увѣшанная стеклянными колокольчиками и пестрыми флагами. Насъ окружаютъ юноши и дѣвушки въ легкихъ розовыхъ одѣяніяхъ и поютъ: «Слава нашедшимъ, не искавшимъ... Они ничего не утратятъ, ибо утратить не могутъ»... А съ голубого, бездоннаго неба сыплются звѣзды и тихо ложатся на поляну. Она вся залита звѣздами, словно вымощена драгоцѣнными камнями. И сверкаетъ радужно. Ты не повѣришь, какъ это красиво!.. И я плачу отъ счастья и пою... А моя пѣсня отражается эхомъ въ горахъ и гремитъ. И подъ звуки ея тихими вереницами кружатся юноши и дѣвушки. И Георгій лишь коснулся меня. Но я чувствую, что еще мгновеніе... и мы сольемся съ нимъ въ одно... Я вскрикнула... ну, а остальное ты самъ знаешь...
Петръ Федоровичъ изрѣдка тоже сталъ видѣть сны; хотя и несуразные, но сны: онъ все бродитъ по своему дому и не можетъ найти ни Элеоноры, ни Елены. Чувствуетъ, что заблудился въ своей небольшой, такой знакомой квартиркѣ и съ досады засаживается на кухнѣ играть съ Акулиной въ дурачки... Проигрываетъ ей тысячи, приходитъ отъ этого въ ужасъ и просыпается.
Тогда онъ будитъ жену и, чтобы доставить ей радость, искренно лжетъ и выдумываетъ сны покрасивѣе:
— Представь себѣ, Норочка!.. Вижу я, будто ты въ бѣломъ, узкомъ платьѣ изъ серебристаго шелка... Н-да-съ, изъ серебристаго... Вся ты словно залита серебряной тяжелой волной... Такъ вотъ — я простираю къ тебѣ руки и ловлю тебя... А потомъ мы плывемъ по серебряному морю... Ты прямо не повѣришь, какое оно серебряное... Н-да-съ... А насъ провожаютъ стаи поющихъ птицъ, тоже какъ бы серебряныхъ...
ВЕСЕННЯЯ ВЫСТАВКА ВЪ АКАДЕМІИ ХУДОЖЕСТВЪ. Портретъ проф. В. А. Беклемишева.
С. И. Слободянюкъ-Подолянъ.