вѣтствовала вдовицу, а та думаетъ себѣ: «Что-то теперь племяннички мои милые? вспоминаютъ ли они меия?» Сестра оста
лась у отца Ивана. Живетъ она у него мѣсяцъ, живетъ другой; житье ей было у него! всѣ ее любятъ, словно дитя родное. Только провѣдалъ братъ о сестрѣ, да нежданно, негаданно и пріѣхалъ къ ней. Это было въ субботу, бѣлитъ она хату. Вдругъ бѣжитъ къ ней Марусенька. «Къ вамъ гости пріѣхали!» «Какія гости?» спрашиваетъ она, а самое словно огнемъ охва
тило. «Да тамъ ка^ой-то человѣкъ, такой чернявый, высокій, и молодица красивая, и дѣточки съ ними. Васъ спрашиваютъ». Вдовица и не опомнится, стоитъ. Какъ вдругъ братъ въ хату съ женой и дѣтьми. Господи! сестра такъ и сомлѣла: одно, что радость великая,—увидѣла своихъ; а другое, что горе свое да напасть вспомнила. Начали всѣ ее просить: «Поѣзжай, да по
ѣзжай съ нами!» «Не послушаешься насъ съ женою, говоритт ей братъ (и невѣстка ее проситъ, только сама такая невеселая), такъ хоть дѣтокъ нашихъ послушайся: они по тебѣ каждыі день плачутъ.» А дѣти, какъ вцѣпились къ ней въ шею, такъ и не выпускаютъ, цѣлуютъ тетку свою, да просятъ: «Поѣзжай
те съ вами, тетушка наша милая, поѣзжайте» (Ідте зъ нами тіточко наша кохана, ідте!) (*). «Нѣтъ не поѣду». гово
ритъ тетка. Дѣти и заплакали, голубчики; такъ слезочки у нихъ изъ глазъ и закапали. Припали они къ ней и оторвать ихъ нель
зя. Отговаривалась оиа, отговаривалась, да наконецъ должна была уступить. Проводили ее хозяева еъ хлѣбомъ-солью, благословили, а Марусечка, та даже и поплакала, разставаясь съ нею. Вошла сестра опять въ ту хату, гдѣ она и выросла, и вѣкъ свой дѣвичій вѣковала. Глядитъ— каждый уголокъ ей весело усмѣхает
ся; и сама она будто помолодѣла, съ дѣтьми подвору бѣгаетъ; то на улицу выглянетъ, то въ садикъ бросится...Вѣдь она дома, дома!...Да недолго оиа радовалась. Начала ее невѣстка опять допекать. Теперь уже, просто, проходу ей недаетъ: то ве хо
рошо, это не такъ... «Вотъ мы сами себѣ бѣду накликали!...» да какъ пойдетъ,—Боже твоя воля! Н объѣла-то она ихъ, и опи
ла! А она брату все до копѣечки отдала, все, что взяла за скотъ; а у нея была не одна пара хорошихъ воловъ, и коровы были, и овечекъ стадо велось, и хату она свою продала,—и всѣ день
ги, которыя выручила, всѣ ему отдала. II ушла опять сестра отъ брата, ни съ кѣмъ не простившись. Его тогда не было дома.
«Ужъ какъ тамъ мнѣ тяжело не будетъ, думала она, а въ другой разъ ие вернусь, пойду куда глаза глядятъ, лишь бы не нашли они меня, лишь бы опять просить ие стали». И рѣши
лась она идти въ Кіевъ. Недѣлю спустя пришла въ святой городъ, и опредѣлилась въ услуженіе къ одной пани, аз цѣлковый въ мѣсяцъ. Привела се паня па свой дворъ; встрѣтила ихъ паноч
ка уже взрослая, изъ себя видная и полная такая, а къ обѣду пришелъ и мужъ пани, изъ лавки, такой высокій, черноволосый человѣкъ, съ веселыми, быстрыми глазами, въ синей чуйкѣ. Тяжела была работа сестры, Боже мой, какъ тяжела! Цѣлый день, какъ есть, работаетъ; одного дѣла еще не кончаетъ, а другое ужъ дожидается. Старуха и сама не посидитъ ни ми
нутки, сложа руки. А дочка такая ужъ была привередница, что
Господи помилуй! Солнышко всходитъ—оиа привередничаетъ; заходитъ—все привередничаетъ. И то не хорошо, и то неладно, и ве такъ говоришь, и не такъ ходишь. II хоть бы на прислу
гу одну, а то вѣдь и на родную мать прикрикиваетъ. Послалъ имъ Господь горе: захворалъ хозяинъ и померъ; паночкѣ, ка
жись, пора бы и одуматься, да нѣтъ, она все привередничать не переставала. Старуха хочетъ въ хозяйствѣ наверстать то, что
дочка на наряды растратила, и,просто, дохнуть вдовицѣ горемычной не даетъ: работай, работай и работай! Далъ Богъ весну. Стали люди на богомолье сходиться. Пришли изъ братнинаго села, уви
дѣли сестру на базарѣ и узнали. «Какъ тебя Господь милуетъ?»
спрашиваютъ ее. «А твой братъ сильно на тебя гнѣвается. Коли она такая, говоритъ, что бросаетъ брата, словно сердитаго пана, коли она меня не жалѣетъ, такъ и я отъ нея отрекаюсь!» «А какъ они живутъ? спрашиваетъ сестра, всѣ ли живы да здоровы дѣточки? въ хозяйствѣ благополучно ли?» «Какое благо
получно! голые такіе стали, какъ турецкіе святые! Не везетъ
имъ. Господь нхъ знаетъ, что это съ ними такое. Можетъ быть это ваши слезы пмъ отливаются. Обѣднѣли такъ, что иной разъ хлѣба занимаютъ». И послала сестра брату четыре цѣлковыхъ деньгами, да на пятый подарковъ разныхъ дѣточкамъ его наку
пила. Проводила земляковъ, а у самой изъ головы не идетъ братнино горе. Панночка, межъ тѣмъ, все ие унимается. Видятъ, что горемыка наша ей покоряется, такъ еще пуще обижать ее
стала; а разъ было и бить ее бросилась. Не выдержала тогда сестра, и отойти собралась. Старуха начала ее уговаривать: «Останься, да останься». Ей было жалко разстаться съ прислу
гой, которая работала усердно, и не лѣнилась. Пока они этакъ ссорились, да мирились, въѣзжаетъ возъ какой-то въ ворота. Сестра глянула, и глазамъ своимъ не вѣритъ. Да это вѣдь бра
тецъ ея родненькій. Выбѣжала она къ нему и залилась горючими слезами. Сѣли они у воротъ, да и говорятъ себѣ, кручинятся;
а время такъ и летитъ. Онъ разсказываетъ ей, въ какое онъ впалъ убожество, и какъ жена у него, хоть и любитъ его, а нравомъ очень неспокойна, и какъ дѣточки ростутъ и тетку вспоминаютъ. Сестра и говоритъ брату: «Братецъ мой милый, ты у меня одинъ на свѣтѣ: ты у меня и отецъ, и мать, и дѣ
ти,—вся родня ты у меия. Пока я работать въ силахъ, буду я для тебя работать, да для твоихъ дѣтокъ. Нѣтъ у меня те
перь ничего, только два цѣлковыхъ остались за панами, такъ я хочу наняться къ вимъ на годъ. Они меня уговариваютъ остать
ся; пусть отдадутъ всѣ деньги впередъ. Вотъ ты и возьмешь, да исправишь себѣ, что тебѣ понужнѣе». «Спасибо, сестрица», сказалъ братъ, а самого такъ даже и повело. Пошла сестра къ
панамъ и нанялась на годъ за двадцать цѣлковыхъ. Пани взяли ея паспортъ и дали ей впередъ пятнадцать рублей. И бросилась сестра къ брату. «На, говоритъ, братецъ, тебѣ деньги. Разжи
вайся съ нихъ, по добру, по здорову». Побылъ онъ съ нею два дня, и уѣхалъ. «Съ тѣхъ-поръ, заключаетъ героиня, служу я все у тѣхъ же самыхъ пановъ; еще два мѣсяца до года мнѣ осталось. Тяжко, Боже мой, какъ тяжко, недоброму человѣку угождать! Да ужъ нанялась, что продалась,—надо служить. \ отбуду годъ,—можетъ быть, дастъ Богъ, хорошее мѣсто себѣ найду. Только бы захотѣть, а то ужъ найдешь на свои руки муки».
Р.
Къ N°. 20 Ру с. Худож. Листка приложены: Сцены изъ украинскаго народнаго разсказа ІѴІарка-Вовчка —«Сестра» (съ рисунка К. А. Тр.товскаго).
(*) См. нижній рисунокъ.
Печатать позволяется. С. Петербургъ, 25-го Іюня 1860 года. Ценсоръ В. Бекетовъ.
Въ ТипогРАфш Губернскаго Правленія.
лась у отца Ивана. Живетъ она у него мѣсяцъ, живетъ другой; житье ей было у него! всѣ ее любятъ, словно дитя родное. Только провѣдалъ братъ о сестрѣ, да нежданно, негаданно и пріѣхалъ къ ней. Это было въ субботу, бѣлитъ она хату. Вдругъ бѣжитъ къ ней Марусенька. «Къ вамъ гости пріѣхали!» «Какія гости?» спрашиваетъ она, а самое словно огнемъ охва
тило. «Да тамъ ка^ой-то человѣкъ, такой чернявый, высокій, и молодица красивая, и дѣточки съ ними. Васъ спрашиваютъ». Вдовица и не опомнится, стоитъ. Какъ вдругъ братъ въ хату съ женой и дѣтьми. Господи! сестра такъ и сомлѣла: одно, что радость великая,—увидѣла своихъ; а другое, что горе свое да напасть вспомнила. Начали всѣ ее просить: «Поѣзжай, да по
ѣзжай съ нами!» «Не послушаешься насъ съ женою, говоритт ей братъ (и невѣстка ее проситъ, только сама такая невеселая), такъ хоть дѣтокъ нашихъ послушайся: они по тебѣ каждыі день плачутъ.» А дѣти, какъ вцѣпились къ ней въ шею, такъ и не выпускаютъ, цѣлуютъ тетку свою, да просятъ: «Поѣзжай
те съ вами, тетушка наша милая, поѣзжайте» (Ідте зъ нами тіточко наша кохана, ідте!) (*). «Нѣтъ не поѣду». гово
ритъ тетка. Дѣти и заплакали, голубчики; такъ слезочки у нихъ изъ глазъ и закапали. Припали они къ ней и оторвать ихъ нель
зя. Отговаривалась оиа, отговаривалась, да наконецъ должна была уступить. Проводили ее хозяева еъ хлѣбомъ-солью, благословили, а Марусечка, та даже и поплакала, разставаясь съ нею. Вошла сестра опять въ ту хату, гдѣ она и выросла, и вѣкъ свой дѣвичій вѣковала. Глядитъ— каждый уголокъ ей весело усмѣхает
ся; и сама она будто помолодѣла, съ дѣтьми подвору бѣгаетъ; то на улицу выглянетъ, то въ садикъ бросится...Вѣдь она дома, дома!...Да недолго оиа радовалась. Начала ее невѣстка опять допекать. Теперь уже, просто, проходу ей недаетъ: то ве хо
рошо, это не такъ... «Вотъ мы сами себѣ бѣду накликали!...» да какъ пойдетъ,—Боже твоя воля! Н объѣла-то она ихъ, и опи
ла! А она брату все до копѣечки отдала, все, что взяла за скотъ; а у нея была не одна пара хорошихъ воловъ, и коровы были, и овечекъ стадо велось, и хату она свою продала,—и всѣ день
ги, которыя выручила, всѣ ему отдала. II ушла опять сестра отъ брата, ни съ кѣмъ не простившись. Его тогда не было дома.
«Ужъ какъ тамъ мнѣ тяжело не будетъ, думала она, а въ другой разъ ие вернусь, пойду куда глаза глядятъ, лишь бы не нашли они меня, лишь бы опять просить ие стали». И рѣши
лась она идти въ Кіевъ. Недѣлю спустя пришла въ святой городъ, и опредѣлилась въ услуженіе къ одной пани, аз цѣлковый въ мѣсяцъ. Привела се паня па свой дворъ; встрѣтила ихъ паноч
ка уже взрослая, изъ себя видная и полная такая, а къ обѣду пришелъ и мужъ пани, изъ лавки, такой высокій, черноволосый человѣкъ, съ веселыми, быстрыми глазами, въ синей чуйкѣ. Тяжела была работа сестры, Боже мой, какъ тяжела! Цѣлый день, какъ есть, работаетъ; одного дѣла еще не кончаетъ, а другое ужъ дожидается. Старуха и сама не посидитъ ни ми
нутки, сложа руки. А дочка такая ужъ была привередница, что
Господи помилуй! Солнышко всходитъ—оиа привередничаетъ; заходитъ—все привередничаетъ. И то не хорошо, и то неладно, и ве такъ говоришь, и не такъ ходишь. II хоть бы на прислу
гу одну, а то вѣдь и на родную мать прикрикиваетъ. Послалъ имъ Господь горе: захворалъ хозяинъ и померъ; паночкѣ, ка
жись, пора бы и одуматься, да нѣтъ, она все привередничать не переставала. Старуха хочетъ въ хозяйствѣ наверстать то, что
дочка на наряды растратила, и,просто, дохнуть вдовицѣ горемычной не даетъ: работай, работай и работай! Далъ Богъ весну. Стали люди на богомолье сходиться. Пришли изъ братнинаго села, уви
дѣли сестру на базарѣ и узнали. «Какъ тебя Господь милуетъ?»
спрашиваютъ ее. «А твой братъ сильно на тебя гнѣвается. Коли она такая, говоритъ, что бросаетъ брата, словно сердитаго пана, коли она меня не жалѣетъ, такъ и я отъ нея отрекаюсь!» «А какъ они живутъ? спрашиваетъ сестра, всѣ ли живы да здоровы дѣточки? въ хозяйствѣ благополучно ли?» «Какое благо
получно! голые такіе стали, какъ турецкіе святые! Не везетъ
имъ. Господь нхъ знаетъ, что это съ ними такое. Можетъ быть это ваши слезы пмъ отливаются. Обѣднѣли такъ, что иной разъ хлѣба занимаютъ». И послала сестра брату четыре цѣлковыхъ деньгами, да на пятый подарковъ разныхъ дѣточкамъ его наку
пила. Проводила земляковъ, а у самой изъ головы не идетъ братнино горе. Панночка, межъ тѣмъ, все ие унимается. Видятъ, что горемыка наша ей покоряется, такъ еще пуще обижать ее
стала; а разъ было и бить ее бросилась. Не выдержала тогда сестра, и отойти собралась. Старуха начала ее уговаривать: «Останься, да останься». Ей было жалко разстаться съ прислу
гой, которая работала усердно, и не лѣнилась. Пока они этакъ ссорились, да мирились, въѣзжаетъ возъ какой-то въ ворота. Сестра глянула, и глазамъ своимъ не вѣритъ. Да это вѣдь бра
тецъ ея родненькій. Выбѣжала она къ нему и залилась горючими слезами. Сѣли они у воротъ, да и говорятъ себѣ, кручинятся;
а время такъ и летитъ. Онъ разсказываетъ ей, въ какое онъ впалъ убожество, и какъ жена у него, хоть и любитъ его, а нравомъ очень неспокойна, и какъ дѣточки ростутъ и тетку вспоминаютъ. Сестра и говоритъ брату: «Братецъ мой милый, ты у меня одинъ на свѣтѣ: ты у меня и отецъ, и мать, и дѣ
ти,—вся родня ты у меия. Пока я работать въ силахъ, буду я для тебя работать, да для твоихъ дѣтокъ. Нѣтъ у меня те
перь ничего, только два цѣлковыхъ остались за панами, такъ я хочу наняться къ вимъ на годъ. Они меня уговариваютъ остать
ся; пусть отдадутъ всѣ деньги впередъ. Вотъ ты и возьмешь, да исправишь себѣ, что тебѣ понужнѣе». «Спасибо, сестрица», сказалъ братъ, а самого такъ даже и повело. Пошла сестра къ
панамъ и нанялась на годъ за двадцать цѣлковыхъ. Пани взяли ея паспортъ и дали ей впередъ пятнадцать рублей. И бросилась сестра къ брату. «На, говоритъ, братецъ, тебѣ деньги. Разжи
вайся съ нихъ, по добру, по здорову». Побылъ онъ съ нею два дня, и уѣхалъ. «Съ тѣхъ-поръ, заключаетъ героиня, служу я все у тѣхъ же самыхъ пановъ; еще два мѣсяца до года мнѣ осталось. Тяжко, Боже мой, какъ тяжко, недоброму человѣку угождать! Да ужъ нанялась, что продалась,—надо служить. \ отбуду годъ,—можетъ быть, дастъ Богъ, хорошее мѣсто себѣ найду. Только бы захотѣть, а то ужъ найдешь на свои руки муки».
Р.
Къ N°. 20 Ру с. Худож. Листка приложены: Сцены изъ украинскаго народнаго разсказа ІѴІарка-Вовчка —«Сестра» (съ рисунка К. А. Тр.товскаго).
(*) См. нижній рисунокъ.
Печатать позволяется. С. Петербургъ, 25-го Іюня 1860 года. Ценсоръ В. Бекетовъ.
Въ ТипогРАфш Губернскаго Правленія.