РУССКІЙ ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ листокъ.

Н. И. КОСТОМАРОВЪ.

Николай Ивановичъ Костомаровъ родился въ острогожскомъ уѣздѣ воронежской губерніи, въ 1817 году. Первоначальное воспитаніе онъ получилъ сперва въ одномъ изъ частныхъ москов
скихъ пансіоновъ, потомъ въ частномъ пансіонѣ въ Воронежѣ й наконецъ въ воронежской гимназіи. Эти два послѣднія заведенія далеко не представляли благопріятныхъ условій для полученія хорошаго воспитанія. *
Воронежская гимназія была, въ то время, въ крайнемъ упадкѣ. Директоръ былъ взяточникъ и покровительствовалъ лѣнтяевъ, которые привозили ему дань, въ видѣ сахарныхъ головъ, отрѣз
ковъ сукна, шелковыхъ матерій и даже нѣсколькихъ штукъ гусей и индѣекъ, смотря по состоянію; тѣ же, которые осмѣ
ливались нарушить старинный, переходившій отъ поколѣнія къ поколѣнію воспитанниковъ обычай, подвергались гоненію начальства. Учитель латинскаго языка, у котораго жилъ Н. И. Ко
стомаровъ, во время двухлѣтняго пребыванія своего въ гимназіи,
способенъ былъ во всякомъ укоренить омерзѣніе къ языку рпмлявъ, добродѣтели которыхъ почтенный педагогъ выставлялъ, очепь некстати и смѣшно, образцемъ для подражапія. Учитель математики билъ учениковъ по щекамъ за то, что кашлемъ или движе
ніемъ оип нарушали всеобщее молчаніе, которое царствовало во все
продолженіе пребыванія учителя въ классѣ; онъ почти ничего не преподавалъ, во, придя въ классъ, разваливался въ креслахъ и читалъ романъ; только въ часы особеннаго вдохновенія, онъ удѣлялъ четверть часа па черченіе геометрическихъ задачъ, и то вѣроятно для собственнаго удовольствія, а не для учениковъ,
которые естественно ничего не могли себѣ усвоить изъ такого курса, гдѣ теоремы выхватывались по вкусу, какъ-будто сказки или пѣсни изъ сборника. Къ довершенію всего, этотъ учитель имѣлъ чрезвычайно дурное нравственное вліяніе на учениковъ: оиъ попрекалъ ихъ въ классѣ то бѣдностью, то низкимъ происхожденіемъ родителей. Надобио при этомъ замѣтить, что гимназія имѣла тогда плебейскій характеръ; зажиточные отцы отвозили дѣтей своихъ въ столицы, или отдавали въ пансіонъ, со
держимый въ Воронежѣ этимъ самымъ учителемъ математики; въ гимназіи же обучалось много дѣтей ремесленниковъ, мѣщанъ И отпущенниковъ. Подражая примѣру учителя, который позво
лялъ себѣ давать такимъ ученикамъ пощечины, плевать имъ въ лицо н острить надъ ихъ родителями, и товарищи этихъ воспи
танниковъ, дѣти чиновныхъ людей и потомственныхъ дворянъ, пріучались тоже смотрѣть иа нихъ, какъ иа существа низшія. Учитель исторіи ограничивался задаваніемъ уроковъ по руководству Пірекка отсюда до-сюда н когда, для проформы, спраши
валъ такіе уроки, то обыкновенно читалъ, въ это самое время, какую-нибудь постороннюю книгу, или же просто спалъ. Грече
скій языкъ преподавалъ законоучитель и, вмѣсто объясненій авторовъ, доказывалъ вредное вліяніе западнаго просвѣщенія, совѣтуя не учиться новымъ языкамъ. Учитель словесности поучалъ своихъ питомцевъ какъ слѣдуетъ отчитываться отъ иску
шеній лукаваго бѣса и задавалъ ученикамъ писать каноны и акафисты, при совершенномъ собственномъ невѣдѣніи церковнославянскаго языка, и совѣтывалъ не только не читать Пушкина,
но пе произносить даже и его имени; вообще его одолѣвалъ страхъ, чтобъ ве вселнлся въ него бѣсъ, и тотъ же страхъ старался оиъ водворить и въ каждомъ изъ воспитанниковъ. При такомъ ори
гинальномъ складѣ педагогическаго сословія, понятно, что можнп было вынести изъ гимназіи.
Въ 1856 году, Н. И. Костомаровъ окончилъ курсъ въ харьковскомъ университетѣ, гдѣ, во все время пребыванія его въ званіи студента, господствовали на каѳедрахъ словеснаго (теперь историко-филологическаго) факультета полная бездарность, отста
лость или лѣнь, начиная отъ высокопарнаго Артемовскаго-Гулака, который жаловался предъ студентами, что никакъ не можетъ разогнать цвѣтами краснорѣчія скуку удѣльнаго періода, до пре
подавателя французской словесности профессора Паки-де-Совиньи, который весь круглый годъ разсказывалъ студентамъ съ каѳедры
анекдоты, а предъ экзаменами задавалъ каждому урокъ и бралъ за то по 10 руб. ассигнаціями; при окончаніи же курса вдвое съ тѣхъ, которые надѣялись получить степень кандидата. Впро
чемъ память этого профессора не должна страдать особенно предъ воспоминаніями о другихъ его товарищахъ; напротивъ, почтенный Паки-де-Совішьи показывалъ тогда примѣръ умѣрен
ности и безкорыстія, потому-что другіе брали не по 10, а по 25 руб. за урокъ, давая ихъ предъ экзаменами не по одному, а по десяти н болѣе; сверхъ-того, они держали у себя на квар
тирѣ студентовъ и брали съ нихъ по 1,500 и по 2,000 рублей въ годъ, помѣщая ихъ по два и по три въ тѣсной комнатѣ.
Студентъ, заплативъ такую дань, могъ быть совершенно покоенъ и
ничего не дѣлать, надѣясь получить кандидатуру. Среди всеобщаго корыстолюбія, невѣжества и холодности къ наукѣ, только ка
ѳедра всеобщей исторіи, занимаемая профессоромъ Лунинымъ,
безспорно однимъ изъ лучшихъ преподавателей въ лѣтописяхъ нашихъ университетовъ, составляла блестящее исключеніе. И. И. Костомаровъ до-сихъ-поръ съ любовью и благодарностью вспо
минаетъ объ этомъ достойномъ и почтенномъ профессорѣ, къ сожалѣнію давно уже умершемъ, и сознается, что еслибъ не
было въ университетѣ Лунина, то время проведенія въ званіи студента надобно было бы считать потеряннымъ. При самомъ окончаніи курса съ Н. И. Костомаровымъ случилось происше
ствіе, характеризующее тогдашній педагогическій порядокъ въ нашихъ университетахъ. Тогда отмѣчали на экзаменахъ успѣхи
студентовъ ее цифрами, какъ теперь дѣлается, а латинскими словами: Ъепе, optime, eminenter. Кто получалъ изъ большей части предметовъ eminenter, а изъ .одного или двухъ optime, тотъ выпускался кандидатомъ. Изъ богословія не было окончательнаго экзамена, но принималась та отмѣтка, которую про
фессоръ ставилъ въ предъидущіе годы. Изъ всѣхъ предметовъ, при окончательномъ экзаменѣ, Н. И. Костомаровъ получилъ отличныя отмѣтки, но не былъ удостоенъ званія кандидата, по
тому-что прежде изъ богословія у кего оказалось Ъепе. Онъ долженъ былъ снова держать экзаменъ на степень кандидата, но вовсе не изъ богословія, какъ бы слѣдовало ожидать по здравому смыслу, а изъ всѣхъ тѣхъ предметовъ, которые и прежде давали ему право ва кандидатскую степень, изъ бого
словія же не подвергали его вовсе экзамену. Причина почему изъ этого предмета ему записали Ъепе была та, что онъ отвѣ
чалъ своими словами, а профессоръ требовалъ, чтобъ студенты

№ 20.

10-го ІЮЛЯ.

1860 ГОДА.