только не понимаетъ ея законныхъ требованій, но и нисколько ей не сочувствуетъ. Да, скажутъ намъ, все это справедли
во , если сказанное вами отнести къ тѣмъ эпохамъ , когда процвѣтала живопись, когда жили Рафаэли, когда король поднималъ кисть, нечаянно уроненную художникомъ, а не теперь.
Отчего же ие теперь ? Неужели оттого , что искуство перестало быть исключительнымъ достояніемъ храмовъ и двор
цевъ, но забралось и въ частные дома, оттого что оно уже не нуждается въ покровительствѣ папъ и королей, вы не хо
тите признать за нимъ того же значенія, какимъ оно пользова
лось въ то время, когда цвѣла историческая школа и религіозная живопись въ Италіи?
Было бы странно даже, если бы въ наше время вдругъ ни съ того, ни съ сего явился новый Рафаэль!
Возьмемъ одного изъ самыхъ современныхъ намъ представителей русской исторической школы—А. А. Иванова. Вѣдь этотъ же са
мый Ивановъ, родись онъ въ вѣкъ Рафаэля, написалъ бы не ©дяу, не двѣ, а сотню картинъ; а въ наше время онъ всю яшнь писалъ одну, и то, по собственному его сознанію, какъ чело
вѣкъ добросовѣстный, нѣсколько разъ опускалъ руки съ ужа
сомъ-, не находя ни въ обществѣ, ни въ душѣ своей того огня, который нуженъ для подобныхъ произведеній.
Для живописи конечно настала другая эпоха и она почти вся (по-крайней-мѣрѣ въ лучшихъ своихъ представителяхъ) перешла въ пейзажъ и жанръ, и, по нашему крайнему разумѣ
нію, эти два рода живописи, пейзажъ и жанръ, по назначенію своему откликаться на жизнь, ничѣмъ не отличаются отъ исторической живописи. Такъ-какъ всякое явленіе въ области иску
ства питаетъ корни свои въ самой яшня, то постараемся объяснить себѣ почему ие только у пасъ, на нашей выставкѣ, во и на выставкахъ всѣхъ столицъ Европы пейзажъ и жацръ играютъ главную роль, а историческія картины и религіозная жи
вопись являются какъ рѣдкія п притомъ какъ рѣдко-удачныя произведенія современнаго намъ творчества, и являются, по боль
шей части, вслѣдствіе причинъ, такъ сказать, болѣе внѣшнихъ. Эго, по большей части, картины по заказу для храмовъ, двор
цевъ, музеевъ, однимъ словомъ для общественныхъ зданій. Для массы же—тысячи пейзажей и разныхъ сценъ, подсмотрѣн
ныхъ художниками въ семейной пли общественной жпзня того или другаго народа.
Отчего это? Что именно выражаетъ собою такая масса пейзажей й разнаго рода народныхъ сценъ?
Это значитъ, что искуство идетъ объ руку съ самой жизнью; это значитъ, что настало время новаго движенія народовъ. Всѣ и все путешествуетъ, все стремится запастись впе
чатлѣніями природы, отдохнуть въ ея объятіяхъ, почерпнуть въ ней новыя силы для того, чтобъ съ новымъ рвеніемъ при
няться изучать ее. Народы сближаются; русскому стало интересно знать въ какихъ постройкахъ живетъ и въ какомъ костюмѣ ходитъ житель горной Швейцаріи; англичанинъ проби
рается въ Москву, и любуется на Кремль; французъ спѣшитъ въ Англію; ирландецъ—въ Америку, и проч,, н проч. Все это дви
жется ила ради праздности, или ради необходимости и выгодъ, или ради любознательности. Чья память уісржатъ тысячи велико
лѣпныхъ мѣстъ, поразившихъ насъ красотою горъ, долинъ, озеръ и лѣсовъ, развалинъ или пустыннаго морскаго берега...И вотъ съ одной стороны искуство, какъ бы невольно слѣдуя за без
покойными передвиженіями общества, является на помощь нашей усталой памяти. Но скажутъ мнѣ, не одно искуство, и дагеро
типъ, и фотографическіе снимки, и стереоскопъ исполняютъ тоже самое пазначеиіе, по, скажу я на это, безчисленное множество пейзажей и жанровъ нашего времени, по значенію своему, ни чуть не выше и не прекраснѣе того, что иногда рисуетъ намъ
солнце. Истинпые художники пейзажисты, кромѣ-того, что изображаютъ намъ лпце природы и игру этого вѣчио-измѣпяющагося
протея; кромѣ способности перенести насъ на скалу, въ лѣсъ или на берегъ озера, производятъ на насъ одно изъ тѣхъ, вызы
вающихъ на задумчивость, неизъяснимыхъ впечатлѣній, которое
не иначе можно объяснить себѣ, какъ только присутствіемъ въ нихъ человѣческой души, или высокой личности самого худож
ника. Съ другой стороны наука о природѣ съ каждымъ днемъ увлекаетъ насъ все дальше и дальше по пути открытій, и вотъ одинъ изъ величайшихъ представителей этого реальнаго нанрат влевія, Алексапдръ Гумбольдтъ, называетъ пейзажную живопись помощницей наукъ естественныхъ. Оиа то зарождаетъ въ насъ страсть къ далекимъ странствіямъ, то въ массахъ изображаетъ
намъ такія красоты природы, которыхъ грандіозность, цѣлость и характеръ невольно изчезаютъ въ частяхъ, доступныхъ на
блюдательности ученаго и его инструментамъ. Ботаникъ опишетъ
вамъ дерево, его корни, стволъ, цвѣтъ, плоды и сѣмя; но его описаніе цѣлаго лѣса такихъ деревьевъ, озаренныхъ солнцемъ,
или омываемыхъ потоками, или увитыхъ ліанами, будетъ блѣдно, почти пнчтожно передъ полотномъ, па которомъ тотъ же лѣсъ, тѣ же деревья возникнутъ по волѣ даровитаго художника.
Частыя путешествія дѣлаютъ насъ болѣе нлп менѣе космополитами. и пейзажная живопись самая космополитическая; но. не смотря на это, иа какихъ европейскихъ художественныхъ выставкахъ, также часто какъ напримѣръ иа русскихъ, найде
те вы въ пейзажной жнвописп природу Крыма, Кавказа или Финляндіи, странъ политически связанныхъ съ Россіей; гдѣ, какъ не во Франціи, такое изобиліе видовъ Алжира, и гдѣ, какъ пе въ Англіи, найдете вы въ такомъ количествѣ изображенія индѣйскихъ пагодъ и вообще природы Индіи, Китая и далекихъ остро
вовъ, служившихъ факторіями англійскихъ колоній, или стоянками ихъ купеческихъ кораблей? Кромѣ-того, русская природа ни
какому иностранному художнику не дается въ руки такъ легко, какъ русскому (при равныхъ талантахъ разумѣется). Стало быть и пейзажная живопись можетъ носить на себѣ печать національ
ности , и въ этомъ случаѣ чѣмъ націопальиѣе художникъ,
тѣмъ дороже онъ цѣнится своими соотечественниками; конечно слово національность въ живописи слѣдуетъ принимать иъ болѣе обширномъ смыслѣ, и пейзажъ, изображающій какой-нибудь бе
регъ Бразиліи, для англичанина можетъ-быть дороже, чѣмъ для самого жителя Бразиліи; тамъ, быть можетъ, опъ потерялъ друга, получилъ извѣстіе, пли задумалъ новое комерческое предпріятіе.
Жапръ также самый видный, самый любимый родъ живописи нашего времени. Это молчаливый собесѣдникъ нашъ, открывающій намъ нерѣдко глубокія тайны и тайныя страданія нашей бѣдной человѣческой жизни. Мы ие говоримъ здѣсь о томъ жан
рѣ, который ничего недаетъ намъ, кромѣ дагеротипныхъ изображеній наряженныхъ или ненаряженныхъ фигуръ, или кото
рый также далекъ отъ правды, какъ иногда размалеванный трагическій актеръ далекъ отъ настоящаго героя. Истинный жанръ, о которомъ говоримъ мы, требуетъ не тольло таланта, но и глубокаго пониманія того нравственнаго настроенія общества, которое одно можетъ подвигнуть насъ на извѣстныя симпатіи или антипатіи, или возбудить въ насъ цѣлый рядъ идей, изъ ко
торыхъ всѣ почти оказалась бы вполнѣ современными, если бы только высказались.
Мы къ сожалѣнію невидали еще всѣхъ картипъ нашей , только-что открывающейся выставки , но признаемся искренно порадовались бы , если бы замѣтили, что и на
ши жанристы, подобно лучшимъ дѣятелямъ на литературномъ поприщѣ, проникнуты идеею грядущихъ преобразованій нашего крестьянскаго быта, и что кисть ихъ, въ этомъ случаѣ, подобно
во , если сказанное вами отнести къ тѣмъ эпохамъ , когда процвѣтала живопись, когда жили Рафаэли, когда король поднималъ кисть, нечаянно уроненную художникомъ, а не теперь.
Отчего же ие теперь ? Неужели оттого , что искуство перестало быть исключительнымъ достояніемъ храмовъ и двор
цевъ, но забралось и въ частные дома, оттого что оно уже не нуждается въ покровительствѣ папъ и королей, вы не хо
тите признать за нимъ того же значенія, какимъ оно пользова
лось въ то время, когда цвѣла историческая школа и религіозная живопись въ Италіи?
Было бы странно даже, если бы въ наше время вдругъ ни съ того, ни съ сего явился новый Рафаэль!
Возьмемъ одного изъ самыхъ современныхъ намъ представителей русской исторической школы—А. А. Иванова. Вѣдь этотъ же са
мый Ивановъ, родись онъ въ вѣкъ Рафаэля, написалъ бы не ©дяу, не двѣ, а сотню картинъ; а въ наше время онъ всю яшнь писалъ одну, и то, по собственному его сознанію, какъ чело
вѣкъ добросовѣстный, нѣсколько разъ опускалъ руки съ ужа
сомъ-, не находя ни въ обществѣ, ни въ душѣ своей того огня, который нуженъ для подобныхъ произведеній.
Для живописи конечно настала другая эпоха и она почти вся (по-крайней-мѣрѣ въ лучшихъ своихъ представителяхъ) перешла въ пейзажъ и жанръ, и, по нашему крайнему разумѣ
нію, эти два рода живописи, пейзажъ и жанръ, по назначенію своему откликаться на жизнь, ничѣмъ не отличаются отъ исторической живописи. Такъ-какъ всякое явленіе въ области иску
ства питаетъ корни свои въ самой яшня, то постараемся объяснить себѣ почему ие только у пасъ, на нашей выставкѣ, во и на выставкахъ всѣхъ столицъ Европы пейзажъ и жацръ играютъ главную роль, а историческія картины и религіозная жи
вопись являются какъ рѣдкія п притомъ какъ рѣдко-удачныя произведенія современнаго намъ творчества, и являются, по боль
шей части, вслѣдствіе причинъ, такъ сказать, болѣе внѣшнихъ. Эго, по большей части, картины по заказу для храмовъ, двор
цевъ, музеевъ, однимъ словомъ для общественныхъ зданій. Для массы же—тысячи пейзажей и разныхъ сценъ, подсмотрѣн
ныхъ художниками въ семейной пли общественной жпзня того или другаго народа.
Отчего это? Что именно выражаетъ собою такая масса пейзажей й разнаго рода народныхъ сценъ?
Это значитъ, что искуство идетъ объ руку съ самой жизнью; это значитъ, что настало время новаго движенія народовъ. Всѣ и все путешествуетъ, все стремится запастись впе
чатлѣніями природы, отдохнуть въ ея объятіяхъ, почерпнуть въ ней новыя силы для того, чтобъ съ новымъ рвеніемъ при
няться изучать ее. Народы сближаются; русскому стало интересно знать въ какихъ постройкахъ живетъ и въ какомъ костюмѣ ходитъ житель горной Швейцаріи; англичанинъ проби
рается въ Москву, и любуется на Кремль; французъ спѣшитъ въ Англію; ирландецъ—въ Америку, и проч,, н проч. Все это дви
жется ила ради праздности, или ради необходимости и выгодъ, или ради любознательности. Чья память уісржатъ тысячи велико
лѣпныхъ мѣстъ, поразившихъ насъ красотою горъ, долинъ, озеръ и лѣсовъ, развалинъ или пустыннаго морскаго берега...И вотъ съ одной стороны искуство, какъ бы невольно слѣдуя за без
покойными передвиженіями общества, является на помощь нашей усталой памяти. Но скажутъ мнѣ, не одно искуство, и дагеро
типъ, и фотографическіе снимки, и стереоскопъ исполняютъ тоже самое пазначеиіе, по, скажу я на это, безчисленное множество пейзажей и жанровъ нашего времени, по значенію своему, ни чуть не выше и не прекраснѣе того, что иногда рисуетъ намъ
солнце. Истинпые художники пейзажисты, кромѣ-того, что изображаютъ намъ лпце природы и игру этого вѣчио-измѣпяющагося
протея; кромѣ способности перенести насъ на скалу, въ лѣсъ или на берегъ озера, производятъ на насъ одно изъ тѣхъ, вызы
вающихъ на задумчивость, неизъяснимыхъ впечатлѣній, которое
не иначе можно объяснить себѣ, какъ только присутствіемъ въ нихъ человѣческой души, или высокой личности самого худож
ника. Съ другой стороны наука о природѣ съ каждымъ днемъ увлекаетъ насъ все дальше и дальше по пути открытій, и вотъ одинъ изъ величайшихъ представителей этого реальнаго нанрат влевія, Алексапдръ Гумбольдтъ, называетъ пейзажную живопись помощницей наукъ естественныхъ. Оиа то зарождаетъ въ насъ страсть къ далекимъ странствіямъ, то въ массахъ изображаетъ
намъ такія красоты природы, которыхъ грандіозность, цѣлость и характеръ невольно изчезаютъ въ частяхъ, доступныхъ на
блюдательности ученаго и его инструментамъ. Ботаникъ опишетъ
вамъ дерево, его корни, стволъ, цвѣтъ, плоды и сѣмя; но его описаніе цѣлаго лѣса такихъ деревьевъ, озаренныхъ солнцемъ,
или омываемыхъ потоками, или увитыхъ ліанами, будетъ блѣдно, почти пнчтожно передъ полотномъ, па которомъ тотъ же лѣсъ, тѣ же деревья возникнутъ по волѣ даровитаго художника.
Частыя путешествія дѣлаютъ насъ болѣе нлп менѣе космополитами. и пейзажная живопись самая космополитическая; но. не смотря на это, иа какихъ европейскихъ художественныхъ выставкахъ, также часто какъ напримѣръ иа русскихъ, найде
те вы въ пейзажной жнвописп природу Крыма, Кавказа или Финляндіи, странъ политически связанныхъ съ Россіей; гдѣ, какъ не во Франціи, такое изобиліе видовъ Алжира, и гдѣ, какъ пе въ Англіи, найдете вы въ такомъ количествѣ изображенія индѣйскихъ пагодъ и вообще природы Индіи, Китая и далекихъ остро
вовъ, служившихъ факторіями англійскихъ колоній, или стоянками ихъ купеческихъ кораблей? Кромѣ-того, русская природа ни
какому иностранному художнику не дается въ руки такъ легко, какъ русскому (при равныхъ талантахъ разумѣется). Стало быть и пейзажная живопись можетъ носить на себѣ печать національ
ности , и въ этомъ случаѣ чѣмъ націопальиѣе художникъ,
тѣмъ дороже онъ цѣнится своими соотечественниками; конечно слово національность въ живописи слѣдуетъ принимать иъ болѣе обширномъ смыслѣ, и пейзажъ, изображающій какой-нибудь бе
регъ Бразиліи, для англичанина можетъ-быть дороже, чѣмъ для самого жителя Бразиліи; тамъ, быть можетъ, опъ потерялъ друга, получилъ извѣстіе, пли задумалъ новое комерческое предпріятіе.
Жапръ также самый видный, самый любимый родъ живописи нашего времени. Это молчаливый собесѣдникъ нашъ, открывающій намъ нерѣдко глубокія тайны и тайныя страданія нашей бѣдной человѣческой жизни. Мы ие говоримъ здѣсь о томъ жан
рѣ, который ничего недаетъ намъ, кромѣ дагеротипныхъ изображеній наряженныхъ или ненаряженныхъ фигуръ, или кото
рый также далекъ отъ правды, какъ иногда размалеванный трагическій актеръ далекъ отъ настоящаго героя. Истинный жанръ, о которомъ говоримъ мы, требуетъ не тольло таланта, но и глубокаго пониманія того нравственнаго настроенія общества, которое одно можетъ подвигнуть насъ на извѣстныя симпатіи или антипатіи, или возбудить въ насъ цѣлый рядъ идей, изъ ко
торыхъ всѣ почти оказалась бы вполнѣ современными, если бы только высказались.
Мы къ сожалѣнію невидали еще всѣхъ картипъ нашей , только-что открывающейся выставки , но признаемся искренно порадовались бы , если бы замѣтили, что и на
ши жанристы, подобно лучшимъ дѣятелямъ на литературномъ поприщѣ, проникнуты идеею грядущихъ преобразованій нашего крестьянскаго быта, и что кисть ихъ, въ этомъ случаѣ, подобно