Курганы съ кострищами.
Курганы княжны Чорны и Черная могила.
Въ описаніи Черниговскаго намѣстничества А. Шафонскаго (изд. 1851 г., с. 247) говорится: „Названіе Чернигова разно писатели выводятъ. Одни приписываютъ оное основателю и владѣтельному его князю, Черному именуемому, которому въ честь и память
за одержанную надъ Козарами побѣду, жители города Чернигова на томъ мѣстѣ, гдѣ онъ подъ городомъ погребенъ, насыпали большую могилу... Дѣйствительно, и по нынѣ стоять подъ самымъ городомъ двѣ не малыя могилы: одна за старымъ землянымъ валомъ, близь
торговыхъ лавокъ и острога; а другая противъ самого Успенскаго Елецкаго монастыря, въ саду, ему принадлежащемъ. Но которая изъ нихъ Черная называется, никто теперь не знаетъ. Другіе утверждаютъ, что городъ Черниговъ отъ чернаго лѣса получилъ свое названіе, въ которомъ онъ основанъ“.
Въ статьѣ Котлярова „О городѣ Черниговѣ“, напечатанной въ Черниговскихъ Губернскихъ Вѣдомостяхъ за 1851 годъ (стр. 237 и слѣд.), приведено взятое изъ польской хроники и донынѣ живущее въ Черниговѣ преданіе о происхожденіи кургановъ княжны Чорны и Черной могилы: курганы насыпаны древними Черниговцами надъ свонмъ княземъ Чернымъ, основателемъ города Чернигова, убитымъ въ сраженіи сосѣднимъ княземъ Древ
лянской земли, подошедшимъ къ Чернигову со своею дружиною, съ цѣлью насильно овладѣть красавицею княжною Чорною, и надъ прахомъ послѣдней, бросившейся изъ окна своего терема и лишившейся жизни, узнавъ о смерти своего отца.
Курганъ княжны Чорны.
Въ статьѣ Ригельмана, напечатанной въ Черниговскихъ Губернскихъ Вѣдомостяхъ за 1852 годъ (№ 74, стр. 489, 490), говорится:
„Во дворѣ Ремесленнаго училища, бывшемъ въ одной линіи съ нынѣшнимъ домомъ купца Цвѣта, на Красной площади въ Черниговѣ, еще въ первыхъ годахъ нашего столѣтія стоялъ высокій курганъ, подобный Черной могилѣ. Для удобнѣйшаго размѣщенія разныхъ частей училища, послѣдовало распоряженіе срыть этотъ курганъ. Находясь при училищѣ попечителемъ его, я имѣлъ возможность, когда приступили къ работѣ, наблюдать—не откроется ли какой нибудь слѣдъ древности въ этой насыпи. Надежда меня не обманула. При самой подошвѣ кургана показались груды человѣческихъ костей, безъ признаковъ гробовъ, какъ бы общая могила павшихъ въ бою или погибшихъ отъ заразы. На половинѣ высоты кургана открылся толстый слой угля (въ аршинъ), въ которомъ открыли кусокъ особенной массы, подобной смолѣ, смѣшанной съ пескомъ; по очищеніи, нашли въ немъ желѣзныя кольца панцыря и подъ ними ребра человѣческаго остова. Вслѣдъ затѣмъ выкопанъ точно такой же кусокъ той же самой массы и также съ кольцами кольчуги и человѣческими ребрами. Потомъ открыли небольшой мѣдный сосудъ, въ родѣ кострюли, безъ ручки, въ аршина въ діаметрѣ, закрытый со всѣхъ сторонъ, съ вырѣзаннымъ на плоской его поверхности отверстіемъ, въ видѣ полумѣсяца. Еще откопали серебряную отдѣлку, чистаго серебра, большого рога съ рѣзьбою и чернью, гладкой и тонкой работы; узкій конецъ ея былъ отдѣланъ въ видѣ орлиной головки. Нѣсколько серебряныхъ ма
ленькихъ монетъ принесли мнѣ, поломанныхъ уже работниками, которыхъ удивляла необыкновенная ихъ тонкость. Къ сожалѣнію, ничего больше не могу припомнить объ этихъ рѣдкостяхъ; у меня взялъ ихъ въ то время баронъ Сердобинъ, чиновникъ тогдашняго генералъ-губернатора князя Куракина. Сердобинъ умеръ, не извѣстивъ меня о судьбѣ