путемъ вошло у насъ въ моду поклоненіе Флоберу, а вмѣстѣ съ тѣмъ и увлеченіе такъ называемыми „мраморнымъ и бронзовымъ“ слогомъ, погоня за „рѣдкими эпитетами , за новиз
ною оборотовъ, за оригинальностью языка, фактуры и даже
самаго сюжета. Противоположная крайность — выдвиганіе на первый планъ служебной роли искусства—опять начала за
являть о себѣ лишь въ послѣднее время; вотъ почему автору приходилось возражать противъ нея лишь изрѣдка и мимоходомъ, между тѣмъ какъ за права тенденціи онъ вооружался много разъ, начиная съ первой, по времени, критической его статьи (о Некрасовѣ) и до самыхъ позднѣйшихъ.
Изъ числа писателей, давно уже завоевавшихъ выдающееся мѣсто въ нашей литературѣ, авторъ остановился преимуще
ственно на тѣхъ, которыхъ всего меньше касалась критика. Онъ имѣлъ въ виду, по отношенію къ нимъ, не столько до
полнить или оспорить сказанное другими, сколько напомнить о существованіи задачъ, едва до тѣхъ поръ намѣченныхъ и никѣмъ не рѣшенныхъ. Этимъ объясняется обширность обоихъ этюдовъ, наполняющихъ весь первый томъ сборника. Желаніе расширить область критическаго изслѣдованія внушило автору и статью о полу-забытомъ критикѣ сороковыхъ годовъ (Валеріанѣ Майковѣ), и статью о романистѣ-реакціонерѣ (Боле
славѣ Маркевичѣ), котораго часто расхваливали и бранили, но никогда, кажется, не разбирали. Говоря о молодыхъ, начинающихъ поэтахъ и беллетристахъ, авторъ преслѣдовалъ другую цѣль. Ему казалось, что тѣ изъ нихъ, которые возвышаются надъ уровнемъ посредственности, имѣютъ право на сочувственное,
дружеское вниманіе критики. Оборвать, отдѣлать, осмѣять—дѣло не особенно трудное; для этого достаточно сосредоточиться на слабыхъ сторонахъ писателя, подчеркнуть только его неудачи и ошибки, оставивъ въ тѣни все остальное. Авторъ предпочиталъ дѣйствовать иначе; онъ старался найти и показать