во рту тоже конецъ носового своего платка*. (Это, вѣроятно, объясняется тѣмъ, что Ѳ. М., по его собственнымъ словамъ, любилъ въ дѣтствѣ выказываться силою, ловкостью и т. п.). „Въ больничномъ саду прогуливались также и больные или въ
суконныхъ верблюжьяго цвѣта халатахъ или въ лѣтнихъ тиковыхъ, смотря по погодѣ, но всегда бѣлыхъ, какъ снѣгъ, колпа
кахъ, вмѣсто фуражекъ, и въ башмакахъ или туфляхъ безъ задковъ. Братъ Ѳедоръ очень любилъ какъ-нибудь украдкою вступать въ разговоры съ этими больными, въ особенности ежели попадались мальчики; но это строго преслѣдовалось, и отецъ былъ весьма недоволенъ, ежели до него доходили объ этомъ слухи11.
Отецъ, по воспоминаніямъ родственниковъ, вообще былъ строгъ, и нянѣ Аленѣ Фроловнѣ не разъ приходилось скрывать отъ него вины дѣтей и вообще защищать ихъ отъ родительской грозы.
„Болѣе разнообразныя игры наши,— продолж:аетъ Андрей Михайловичъ,—происходили въ деревнѣ, въ позднѣйшее уже время. Купленная нашими родителями въ 1831 г. деревня нахо
дилась въ Тульской губерніи, въ Каширскомъ уѣздѣ, въ 150 вер
стахъ отъ Москвы. Въ эту-то деревню каждою раннею весною матушка наша переселялась на цѣлое лѣто хозяйничать. Отецъ по служебнымъ обязанностямъ оставался въ Москвѣ, гіріѣзжая
только на нѣсколько дней въ срединѣ лѣта. Въ первые годы, когда еще старшіе братья не были въ пансіонѣ, мы всѣ сопут
ствовали матери и проводили все лѣто въ деревнѣ. Поѣздка въ деревню для насъ, дѣтей, составляла эпоху, которой мы дожи
дались съ нетерпѣніемъ. Ездили обыкновенно на своихъ деревенскихъ же лошадяхъ, которыя нарочно пріѣзжали за нами
съ крестьяниномъ Семеномъ Широкимъ, слывшимъ за лучшаго наѣздника, любителя и знатока лошадей. Совершали эту поѣздку обыкновенно въ двое сутокъ—на третьи. Во время поѣздокъ этихъ братъ Ѳедоръ бывалъ въ какомъ-то лихорадочномъ настроеніи. Онъ всегда избиралъ мѣсто сидѣнія на облучкѣ. Не бывало ни одной остановки, хотя бы на минуту, при которой братъ не соскочилъ бы съ брички, не обѣгалъ бы близлежа
щей мѣстности или не повертѣлся бы съ Семеномъ Широкимъ около лошадей.
„Въ деревнѣ мы постоянно почти были на воздухѣ и, исключая игръ, проводили цѣлые дни на поляхъ, присутствуя и при
глядываясь къ труднымъ полевымъ работамъ. Всѣ крестьяне любили насъ очень, въ особенности брата Ѳедора. Онъ, по своему
живому характеру, брался за все: то попроситъ водить лошадь съ бороной, то погоняетъ лошадь, идущую въ сохѣ и т. п. Лю
суконныхъ верблюжьяго цвѣта халатахъ или въ лѣтнихъ тиковыхъ, смотря по погодѣ, но всегда бѣлыхъ, какъ снѣгъ, колпа
кахъ, вмѣсто фуражекъ, и въ башмакахъ или туфляхъ безъ задковъ. Братъ Ѳедоръ очень любилъ какъ-нибудь украдкою вступать въ разговоры съ этими больными, въ особенности ежели попадались мальчики; но это строго преслѣдовалось, и отецъ былъ весьма недоволенъ, ежели до него доходили объ этомъ слухи11.
Отецъ, по воспоминаніямъ родственниковъ, вообще былъ строгъ, и нянѣ Аленѣ Фроловнѣ не разъ приходилось скрывать отъ него вины дѣтей и вообще защищать ихъ отъ родительской грозы.
„Болѣе разнообразныя игры наши,— продолж:аетъ Андрей Михайловичъ,—происходили въ деревнѣ, въ позднѣйшее уже время. Купленная нашими родителями въ 1831 г. деревня нахо
дилась въ Тульской губерніи, въ Каширскомъ уѣздѣ, въ 150 вер
стахъ отъ Москвы. Въ эту-то деревню каждою раннею весною матушка наша переселялась на цѣлое лѣто хозяйничать. Отецъ по служебнымъ обязанностямъ оставался въ Москвѣ, гіріѣзжая
только на нѣсколько дней въ срединѣ лѣта. Въ первые годы, когда еще старшіе братья не были въ пансіонѣ, мы всѣ сопут
ствовали матери и проводили все лѣто въ деревнѣ. Поѣздка въ деревню для насъ, дѣтей, составляла эпоху, которой мы дожи
дались съ нетерпѣніемъ. Ездили обыкновенно на своихъ деревенскихъ же лошадяхъ, которыя нарочно пріѣзжали за нами
съ крестьяниномъ Семеномъ Широкимъ, слывшимъ за лучшаго наѣздника, любителя и знатока лошадей. Совершали эту поѣздку обыкновенно въ двое сутокъ—на третьи. Во время поѣздокъ этихъ братъ Ѳедоръ бывалъ въ какомъ-то лихорадочномъ настроеніи. Онъ всегда избиралъ мѣсто сидѣнія на облучкѣ. Не бывало ни одной остановки, хотя бы на минуту, при которой братъ не соскочилъ бы съ брички, не обѣгалъ бы близлежа
щей мѣстности или не повертѣлся бы съ Семеномъ Широкимъ около лошадей.
„Въ деревнѣ мы постоянно почти были на воздухѣ и, исключая игръ, проводили цѣлые дни на поляхъ, присутствуя и при
глядываясь къ труднымъ полевымъ работамъ. Всѣ крестьяне любили насъ очень, въ особенности брата Ѳедора. Онъ, по своему
живому характеру, брался за все: то попроситъ водить лошадь съ бороной, то погоняетъ лошадь, идущую въ сохѣ и т. п. Лю