билъ онъ также вступать въ разговоры съ крестьянами, которые всегда охотно съ нимъ говорили; но вёрхомъ удовольствія его было исполнить какое-либо порученіе, или сдѣлать одолженіе, и быть чѣмъ-нибудь полезнымъ. Я помню, что одна крестьянка,
вышедшая на поле жать, вмѣстѣ съ маленькимъ ребенкомъ въ люлькѣ, пролила нечаянно жбанчикъ воды, и бѣднаго ребенка нечѣмъ было напоить. Братъ сейчасъ же взялъ жбанчикъ, сбѣ
галъ въ деревню (версты 1У2) за водою и принесъ, къ радости матери, полный жбанъ воды. Онъ самъ зналъ, что его любили. Сцена, описанная имъ съ такою теплотою въ „Дневникѣ писателя “ съ крестьяниномъ Мареемъ :) достаточно рисуетъ эту любовь.
„Имѣніе наше состояло изъ двухъ небольшихъ деревенекъ, расположенныхъ другъ отъ друга въ 1 1/2 верстахъ; въ одной, а именно сельцѣ Даровое, мы жили, а другая называлась Чермашня 2). Въ эту Чермашню мы хаживали очень часто пѣшкомъ, а братъ Ѳедоръ иногда ѣздилъ верхомъ. Онъ очень любилъ,
когда матушка давала какое-либо порученіе, чтобы сообщить чтолибо въ Чермашню, и всегда вызывался исполнить это порученіе.
„ Въ заключеніе краткихъ своихъ воспоминаній о деревнѣ, я не могу не упомянуть о дурочкѣ Аграфенѣ. Въ деревнѣ, у насъ была дурочка, не принадлежавшая ни къ какой семьѣ; она все время проводила, шляясь по полямъ, и только въ сильные морозы зимой ее насильно пріючивали къ какой-либо избѣ. Ей уже было тогда лѣтъ 20—25; говорила она очень мало, неохотно, непо
нятно и несвязно; можно было только понять, что она вспоминаетъ постоянно о ребенкѣ, похороненномъ на кладбищѣ. Читая въ „Братьяхъ Карамазовыхь“ исторію Лизаветы Смердящей, я невольно вспоминалъ нашу дурочку Аграфену 3).
„Первоначальнымъ обученіемъ всѣхъ насъ такъ называемой грамотѣ, т.-е. азбукѣ,-—говоритъ А. М. Достоевскій,—занималась
1) Крестьянинъ Марей—лицо дѣйствительно существовавшее: это былъ красивый мужикъ, выше среднихъ лѣтъ (40—45), брюнетъ съ окладистою бородою, въ которую пробивалась уже сѣдина. Онъ считался въ деревнѣ большимъ знатокомъ рогатаго скота, и когда приходилось покупать на ярмаркѣ коровъ, то всегда посылали Марея.
2) Названіе Чермашня встрѣчается въ послѣднемъ ромагнѣ Д — аго. „Братья Карамазовы11. Такъ названо имѣніе старика Карамазова, куда онъ даетъ порученіе старшему своему сыну Ивану Ѳед., по поводу продажи лѣсной дачи.
3) Ѳедоръ Михайловичъ и самъ подробно вспоминалъ о своемъ дѣтскомъ житьѣ-бытьѣ въ деревнѣ и о значеніи ея въ его жизни въ „Дневникѣ писателя . См. „Дц.“ за 1876 г. февраль и апрѣль, и за 1877 г. іюль—августъ, эпизоды о мужикѣ Мареѣ, объ Алеиѣ Фроловнѣ, разсказы о „мученикахъ и подвижникахъ“. Ч. В—ій.
вышедшая на поле жать, вмѣстѣ съ маленькимъ ребенкомъ въ люлькѣ, пролила нечаянно жбанчикъ воды, и бѣднаго ребенка нечѣмъ было напоить. Братъ сейчасъ же взялъ жбанчикъ, сбѣ
галъ въ деревню (версты 1У2) за водою и принесъ, къ радости матери, полный жбанъ воды. Онъ самъ зналъ, что его любили. Сцена, описанная имъ съ такою теплотою въ „Дневникѣ писателя “ съ крестьяниномъ Мареемъ :) достаточно рисуетъ эту любовь.
„Имѣніе наше состояло изъ двухъ небольшихъ деревенекъ, расположенныхъ другъ отъ друга въ 1 1/2 верстахъ; въ одной, а именно сельцѣ Даровое, мы жили, а другая называлась Чермашня 2). Въ эту Чермашню мы хаживали очень часто пѣшкомъ, а братъ Ѳедоръ иногда ѣздилъ верхомъ. Онъ очень любилъ,
когда матушка давала какое-либо порученіе, чтобы сообщить чтолибо въ Чермашню, и всегда вызывался исполнить это порученіе.
„ Въ заключеніе краткихъ своихъ воспоминаній о деревнѣ, я не могу не упомянуть о дурочкѣ Аграфенѣ. Въ деревнѣ, у насъ была дурочка, не принадлежавшая ни къ какой семьѣ; она все время проводила, шляясь по полямъ, и только въ сильные морозы зимой ее насильно пріючивали къ какой-либо избѣ. Ей уже было тогда лѣтъ 20—25; говорила она очень мало, неохотно, непо
нятно и несвязно; можно было только понять, что она вспоминаетъ постоянно о ребенкѣ, похороненномъ на кладбищѣ. Читая въ „Братьяхъ Карамазовыхь“ исторію Лизаветы Смердящей, я невольно вспоминалъ нашу дурочку Аграфену 3).
„Первоначальнымъ обученіемъ всѣхъ насъ такъ называемой грамотѣ, т.-е. азбукѣ,-—говоритъ А. М. Достоевскій,—занималась
1) Крестьянинъ Марей—лицо дѣйствительно существовавшее: это былъ красивый мужикъ, выше среднихъ лѣтъ (40—45), брюнетъ съ окладистою бородою, въ которую пробивалась уже сѣдина. Онъ считался въ деревнѣ большимъ знатокомъ рогатаго скота, и когда приходилось покупать на ярмаркѣ коровъ, то всегда посылали Марея.
2) Названіе Чермашня встрѣчается въ послѣднемъ ромагнѣ Д — аго. „Братья Карамазовы11. Такъ названо имѣніе старика Карамазова, куда онъ даетъ порученіе старшему своему сыну Ивану Ѳед., по поводу продажи лѣсной дачи.
3) Ѳедоръ Михайловичъ и самъ подробно вспоминалъ о своемъ дѣтскомъ житьѣ-бытьѣ въ деревнѣ и о значеніи ея въ его жизни въ „Дневникѣ писателя . См. „Дц.“ за 1876 г. февраль и апрѣль, и за 1877 г. іюль—августъ, эпизоды о мужикѣ Мареѣ, объ Алеиѣ Фроловнѣ, разсказы о „мученикахъ и подвижникахъ“. Ч. В—ій.