5

голь, ночамъ цълыми ватагами разныхъ побродягъ,дълать имъ мно- рается надва главныя лица, то въ чемъ же искать его? Не заключается ли опъ въ другихъ лицахъ? Но какія же лица остаются за тъмъ въ хроникъ? Съ одной стороны бояре; они всь на одно лицо и начерчены, что называется, съ одного почерка, покрыты одною краскою; вся разница между ними только въ име- горъчивыя внушенія и позволять имъ горланить вовсъ рты, это все ужъ очень нехитро. Въ этомъ случай Шуйскій въ трагедіи Хомякова ведеть се- бя иначе. Хоть и подсмбиваемся невольно мы надъ нимъ, когда въ началь трогедіи узнаемъ, какъ онъ распинался передъ Самозванцемъ за худшую соба- ку въ свсей муругой сворь и увърялъ, что она осрамитъ самую красивую замюрскую собаку; но тъмъ не менье мы совершенно понимаемъ ту изво- ротливость, ту мнимую уклончивость, которыми онъ только заставляеть бояръ и народъ заискивать въ немъ; у Хомякова не самъ Шуйскій становится во главь заговорщиковъ, а вызывается и чуть не слезно упрашивается къ тому боярами и народомъ. Это болье въ характеръ ловкаго интригана. По- вторяемъ, Шуйскій у Островскаго говоритъ очень много, на долю этой роли досталась, конечно, не одна сотня стиховъ; а между тъмъ всъми этими сотнями стиховъ лукавство Шуйскаго не обозначе- но такъ ясно и ръзко, какъ слъдующими, напр, немью стихами, которыми у Пушкина Шуйскій отвъчаетъ на замъчаніе Воротынскаго, что догадка Шуйскаго о томъ, что Ворись только ломается и что онъ уже даль согласіе воцариться:души оято «Теперь не время помнить, мпоро вад чине лтоб «Совьтую порой и забывать. -та«А впрочемъ я злословіемъ притворнымъ «Тогда желаль тебя лишь испытать вод «Върнъй узнать твой образъ мыслей:та «Но вотъ- народъ привътствуетъ царятд «Отсутствіе мое замътить могутьвопипоча «Иду за нимъватиосен вотокзмнае пут «Лукавый имъль полное право воскликнуть Воротынскій -И такъ, другое главное лицо хроники слишкомъ не дори- васоно и также не удалось. Нельзя сказать, чтобы и игра г. Шумскаго много поправила дъло. Правда, онъ всячески старался не только быть характер- нымъ, но и возвести лицо Шуйскаго въ типъ; однако сдълать успълъ въ этомъ отношеніи очень немного, Особенно разечитывалъ онъ , какъ это не- трудно было замътить, на выраженіе лица и игру , личныхъ мускуловъ, но это игра мускуловъ , , СЛИШКОМЪ учащенная, неръдко отзывалась него гримасами; а безпрестанное намъренное пе- редвиженіе зрачковъ и подниманіе ихъ къ верху при- давали иногда лицу выраженіе какой-то взбалмош- ности, Кромь того двусмысленныя полуулыбки и ухмыленья, которыми большею частію сопровож- даль актеръъ всякое, наиболье лукавое слово Шуй- скаго, какъ быразрушали самое это лукавство, потому что выдавали его, Въ нъкоторыхъ сценахъг. Шум- скій намъ сильно напомнилъ тъхъ комическихъ стариковъ-генераловъ, которые всегда такъ удают- ся этому артисту.--Но если интересь хроники не опи- нахъ. Довольно характернымъ показался намъ Щел- каловъ, но этимъ обязаны мы едва ли не одному г. Садовскому, который и гримировкой, и тономъ голоса, и всею сгорбленною фигурою съ большими оч- ками на носу умълъ представить въ приказть постьдтлаго дьяка. Поляки, окружающіе Димитрія,-также всь на одинъ ладъ, не исключая даже и Мнишка, роль , котораго къ тому же вовсе не шла къ г. Самари- ну, хотя бы уже и по внъшности; Мнишекъ долженъ быть невысокаго роста, съ короткою шеею, дород- ный, высоколобый, съ небольшой круглой бородой, съ выдавшимися значительно впередъ подбородкомъ и животомъ (Костомарова «Смутное время». Въстн. Евр., 1866, № 1, стр. 61). Марина у Островскаго выкроена по слишкомъ извъстной мъркъ и усту- паетъ Маринамъ большей части другихъ изъ на- званныхъ нами піэсъ. Къ г-жь Оедотовой роль эта также вовсе не шла: Марина должна быть неболь- шаго роста, съ черными волосами, съ острыми и подвижными чертами лица, съ узкимъ подбородкомъ, нъсколько худою, но стройною и живою (ibid. стр. 86). Танцовать же на сцень, хотя бы даже и самые обыкновенные танцы, мы бы г-жь Оедотовой отъ не совътовали. Лицо Мароы, являющееся въ одной только картин, тоже слишкомъ недоста- очерчено авторомъ, хотя г-жа Васильева царедворецьпуразногласіe: недурно передала тихое равнодушіе , вырабо- нотавшееся въ Мароъ вслъдствіе жизненнаго уто- мленія. Нькоторые замьчали, что г-жа Василье- ва была молода лицомъ; но мы этого замъчанія ей не сдълаемъ, тъмъ болье, что о льтахъ Мароы во время свиданія ея съ Лжедимитріемъ встрьчается Карамзинъ говоритъ, что «вдовству- ющая супруга Іоаннова, еще не старая лтами, помнила удовольствія свъта, двора и пышности» (Истор. Гос. Рос XI, 220), а Костомаровъ (см. его брошюру: «Кто быль первый Лжедимитрій?», стр. 57) замьчаетъ между прочимъ, что «на старости льтъ опа отдыхала отъ долгаго горя». Свадьба Іоанна съ Маріей Нагой праздновалась въ сентябрь 1580 г., когда Маріи не было 20 льть; стало быть, во бремя свиданія съ Самозвандемъ ей приблизительно могло быть съ небольшим 40 лътъ. За тъмъ народъ опять, какъ и въ Мининь- безразличная толна, уне нашедшая для себя у автора достаточной хара- ктеристики и яркихъ красокъ; правда, здъсь она дъятельнъе и участіея въ ходъ драмы замътнъе, но тъмъ не менье и эта дъятельность и это участіе слишкомъ пассивны. Значительно выдавшаяся лич- ность Ивана калачника, говоруна и всякому буй- ству зачинщика и потатчика, вышла недурнымъ намекомъ на того Оедора калачника, который, вмБ- сть съ дворяниномъ Тургеневымъ, по словамъ Авра- амія Палицына («Сказаніе объ осадь Троицкаго Сергіева монастыря отъ поляковъ»)-«безъ боязни того обличаху, имъ же по многихъ мукахъ главы от-





отов

иатн

стот