СОДЕРЖАНІЕ: Политика внутренняя и внѣшняя. — Новѣйшія извѣстія. — Извѣстія изъ Средней Азіи. — Магнитная обсерваторія въ Павловскѣ. — Письма о парижской выставкѣ. —Спускъ клипера «Разбойникъ». — Петербургъ лѣтомъ.—«Фортъ Перовскій». (Акъ-Мечеть). (Окончаніе).-Императоръ Византіи. Повѣсть (Продолженіе).— Лѣтопись искусствъ, театра и музыки. — Новости наукъ и цивилизаціи. — Корреспонденція изъ Москвы. — Подъ грозой. Повѣсть (Продолженіе). — Шахматы. — Астрономическія календарь. — Почтовый ящикъ.— Объявленія.
РИСУНКИ: Всемірная выставка въ Парижѣ въ 1878 году: 1) Аллегорическая фигура Россіи; 2) Сѣни отдѣла изящныхъ искусствъ; 3) Русскій отдѣлъ. «Передъ исповѣдью», карт. академика А. И. Корзухина; 4) Продажа билетовъ; б) Колокола; 6) Германскій отдѣлъ. Статуя Гамлета, А. Вейзенберга. — Изъ альбома Н. Дмитріева-Оренбургскаго. Жатва. — Клиперъ «Разбойникъ», построенный на Невскомъ заводѣ и спущенный 5-го августа.—С.-Петербургъ лѣтомъ. Уличные типы. — Новая магнитная обсерваторія въ Павловскѣ: 1) (6 вид.); 2) Зданіе обсерваторіи. Помѣщеніе для служащихъ.
Внутренняя.
Умерщвленіе генерала Мезенцова вызвало многочисленные адресы, какъ со стороны общественныхъ учрежденій, такъ и частныхъ лицъ, съ выраженіемъ негодованія къ преступникамъ и готовности бороться съ противугосударственными ученіями; вмѣстѣ съ тѣмъ, оно, какъ видно изъ правительственнаго сообщенія, па-дняхъ обнародованнаго, было причиною принятія чрезвычайныхъ мѣръ.
Но одной строгости не достаточно: какъ-бы су
ровы ни были законы, они могутъ лишь остановить или наказать преступныя проявленія извѣстной идеи, но не искоренить ее; для этого
необходимо просвѣщеніе, борьба въ области мысли. Эту истину сознаетъ само правительство, обращаясь къ обществу съ слѣдующими словами: «Но какъ-бы ни были тверды и стойки дѣйствія правительства, какъ-бы строго и неуклонно ни слѣдовали исполнители правительственныхъ мѣропріятій велѣніямъ ихъ долга и совѣсти, съ какимъ-бы презрѣніемъ и гражданскимъ мужествомъ ни относились правительственныя власти къ повторяемымъ угрозамъ шайки злодѣевъ, правительство должно найти себѣ опору въ самомъ обществѣ, и потому считаетъ нынѣ необходимымъ призвать къ себѣ на помощь силы всѣхъ сословій русскаго народа, для единодушнаго содѣйствія ему въ усиліяхъ вырвать съ корнемъ зло, опирающееся на ученіе, навязываемое народу при помощи самыхъ превратныхъ понятій и самыхъ ужасныхъ преступленій.
«Русскій народъ и его лучшіе представители должны на дѣлѣ показать, что въ средѣ ихъ нѣтъ мѣста подобнымъ преступникамъ, что они, дѣйствительно, считаютъ ихъ отверженниками, и что каждый вѣрноподданный русскаго государя будетъ всѣми зависящими отъ него мѣрами способствовать, правительству къ искорененію нашего общаго внутренняго врага. Въ заключеніе правительство считаетъ своимъ долгомъ обратиться къ молодому учащемуся поколѣнію съ напоминаніемъ и просьбою зрѣло обдумать и взвѣсить прискорбныя и тяжкія послѣдствія, которымъ оно себя подвергаетъ, увлекаясь распространяемыми въ средѣ его лжеученіями. Добросовѣстное и здравое отношеніе къ наукѣ, соединенное съ трудолюбіемъ, всегда было и будетъ лучшимъ и надежнѣйшимъ охранителемъ отъ вступленія на ложный путь соблазна».
Такимъ образомъ, къ борьбѣ противъ лжеученій призывается все русское общество; безспорно, настоящее приглашеніе найдетъ сочувствіе въ большинствѣ публики; но для того, чтобы борьба была успѣшна, необходимо, чтобы враждебныя доктрины подверглись всестороннему обсужденію и были опровергнуты. Тогда только пропаганда встрѣтитъ отпоръ со стороны лицъ,
къ которымъ обратится, потому что они будутъ знать, что отвѣчать пропагандистамъ.
Можетъ бытъ, мы и ошибаемся, но, тѣмъ не менѣе, въ виду воззванія ко всѣмъ силамъ общества, считаемъ долгомъ высказать наши воззрѣнія; пусть всякій выскажетъ свои убѣжденія —изъ столкновенія мнѣній рождается истина.
Обратимся теперь къ другому священному долгу, лежащему на русскомъ обществѣ. Герои наши и сестры милосердія возвращаются съ театра военныхъ дѣйствій,—необходимо озаботиться о призрѣніи ихъ. Пенсіи, назначаемыя отъ правительства, слишкомъ незначительны, а, между тѣмъ, многіе офицеры и солдаты, не говоря уже о раненыхъ, до того разстроили свое здоровье, что сдѣлались отчасти, или совсѣмъ, неспособны къ труду. Надо помочь имъ, тѣмъ болѣе, что они явились выразителями нашихъ общественныхъ стремленій и со славою поддержали честь русскаго имени среди всѣхъ испытаній. То-же можно сказать, и о сестрахъ милосердія. Было-бы непростительно съ нашей стороны, если-бы мы отнеслись равнодушно къ ихъ участи и заставили ихъ нуждаться. Главное управленіе общества «Краснаго Креста» принимаетъ уже нѣкоторыя мѣры къ призрѣнію сестеръ, но эти мѣры недостаточны. Такъ, оно обращаетъ на этихъ труженицъ вниманіе дамскихъ комитетовъ и кружковъ, приглашая ихъ озаботиться пріисканіемъ помѣщеній и занятій для тѣхъ сестеръ, которыя возвратятся изъ арміи или выйдутъ изъ упраздненныхъ лазаретовъ «Краснаго Креста».
«Было-бы желательно, говоритъ главное управленіе общества попеченія о больныхъ и раненыхъ воинахъ, чтобы въ большихъ городахъ, какъ: Москва, Варшава, Кіевъ, Харьковъ, Одесса, образовались общины «Краснаго Креста», подобно уже существующимъ у насъ общинамъ: георгіевской, покровской, крестовоздвиженской и другимъ. Покуда эти общины еще не открыты и, дабы не лишить желающихъ возможности быть зачисленными нынѣ-же въ сестры милосердія въ одну изъ существующихъ общинъ, главное управленіе снеслось съ нѣкоторыми изъ нихъ, которыя изъявили согласіе принимать къ себѣ на испытаніе, на извѣстный срокъ, сестеръ «Краснаго Креста», чтобы, по прошествіи нѣкотораго времени, зачислить ихъ въ сестры милосердія своей общины и предоставлять имъ право жить и заниматься практикою въ своей мѣстности, но съ условіемъ, являться въ военное время на призывъ своей общины.
Разумѣется, такая помощь не можетъ пособить дѣлу: она коснется только немногихъ, да и то—по прошествіи извѣстнаго періода времени; между тѣмъ, требуется обезпечить немедленно участь многихъ сестеръ, наиболѣе нуждающихся; поэтому, мы надѣемся, что общество наше не останется безучастно къ судьбѣ тѣхъ, которыя по энергіи, самоотверженію и сознанію долга явились достойными товарищами русскаго солдата.
Въ заключеніе скажемъ нѣсколько словъ о положеніи, о дистиплинарныхъ батальонахъ и ротахъ и о правахъ наслѣдства незаконнорожденныхъ дѣтей но вновь изданному финляндскому закону, удостоившемуся на-дняхъ Высочайшаго утвержденія.
Дисциплинарные батальоны и роты назначаются для содержанія нижнихъ воинскихъ чиновъ по приговорамъ военныхъ судовъ и для пріученія ихъ къ правиламъ воинской дисциплины и къ обязанностямъ строевой службы. По прибытіи на мѣсто, осуждённые содержатся втеченіи первыхъ двухъ недѣль въ строгомъ одиночномъ заключеніи, а остальное время—въ общихъ помѣщеніяхъ. Занятія заключенныхъ состоятъ въ обученіи закону Божію, грамотности, строю, гимнастикѣ, бою на штыкахъ и въ хозяйственныхъ работахъ. Взысканія заключаются въ арестѣ различныхъ степеней, отъ 7 дней до одного мѣсяца, и въ тѣлесномъ наказаніи для состоящихъ въ разрядѣ штрафованныхъ. Батальонный командиръ пользуется правами полковаго командира. Переходимъ теперь къ финляндскому закону. Дитя, рожденное внѣ брака, наслѣдуетъ послѣ своей матери и получаетъ половинную долю, сравнительно, съ законными дѣтьми; но оно не имѣетъ правъ, какъ на наслѣдство отца и его родственниковъ, такъ и родственниковъ матери; за то содержаніе и воспитаніе ре
бенка до тѣхъ поръ, пока онъ будетъ въ состояніи самъ поддерживать свое существованіе, возлагается не на одну мать, но и на отца. Если кто изъ родителей умретъ, не оставивъ наслѣдства, то заботы о ребенкѣ переходятъ на остав
шагося въ ЖИВЫХЪ.
Такое гуманное отношеніе къ несчастнымъ дѣтямъ, родившимся внѣ брака и поставленнымъ въ другихъ государствахъ въ весьма ненормальное положеніе, дѣлаетъ честь финляндскому законодательству и показываетъ, что оно готово идти по новому пути, отказавшись отъ суровыхъ средневѣковыхъ традицій, замѣтныхъ во многихъ статьяхъ финскаго кодекса.
Внѣшняя.
Въ политической жизни Европы наступило какое-то загадочное затишье, рѣшительно неоправдываемое обстоятельствами, посреди которыхъ оно началось. О восточныхъ дѣлахъ вдругъ перестали говорить и писать въ такую минуту, когда они достигли весьма критическаго момента своего логическаго развитія. Дѣйствительно, въ началѣ прошлой недѣли положеніе это было слѣдующее:
Вопросъ о сдачѣ Батума, повидимому, приближался къ концу. Изъ Лондона пришло извѣстіе, что, уступая увѣщаніямъ Дервиша-паши, трапезундскаго губернатора, Юсуфа-паши, армянскаго патріарха и англійскаго консула въ Ботумѣ, батумскіе лазы отказались отъ мысли о сопротивленіи русскимъ войскамъ. Какъ-бы въ подтвержденіе этого извѣстія, изъ Кутаиса были получены извѣстія о прибытіи туда турецкихъ делегатовъ, Дервиша-паши и Юсуфа-паши, явившихся для окончательныхъ переговоровъ объ условіяхъ, при которыхъ должна совершиться передача Батума въ руки русскихъ военныхъ властей. Телеграфъ сообщалъ, что переговоры эти начались и продолжаются при самыхъ благопріятныхъ условіяхъ, что турецкія власти весьма довольны пріемомъ, сдѣланнымъ имъ русскимъ делегатомъ, товарищемъ намѣстника кавказскаго, княземъ Святополкъ-Мірскимъ, и что сдача Батума произойдетъ, по всей вѣроятности, 12-го сентября, т. е. 31-го августа, по нашему стилю.
Послѣднія извѣстія изъ Босніи получены были также въ первой половинѣ прошлой недѣли. Они доказывали, что взятіе Сераева, сдавшагося, къ слову сказать, только послѣ отчаяннаго сопротивленія и подвергшагося страшному разгрому со стороны австрійскихъ войскъ, не положило конца боснійско-герцеговинскому возстанію. Боснійскіе инсургенты отступили на востокъ, къ границамъ Сербіи, приблизившись, такимъ образомъ, къ бандамъ, окружившимъ, близь Добоя, венгерскій отрядъ графа Сапари, уже довольно давно едва отбивающійся отъ насѣдающаго на него, превосходнаго по силамъ, непріятеля. Объ этомъ отрядѣ въ Вѣнѣ ходили самые неблагопріятные слухи. Разсказывали, что онъ разбитъ на голову, что находящійся при немъ эрцъ-герцогъ Іоаннъ-Сальваторъ погибъ въ бою, а начальникъ отряда, графъ Сапари, взятъ въ плѣнъ инсургентами. Слухи эти, правда, были опровергнуты оффиціозными вѣнскими газетами, но оффиціальныхъ, вполнѣ достовѣрныхъ извѣстій о томъ, что сталось съ отрядомъ Сапари, не было получено, — или но крайней мѣрѣ, обнародовано—рѣшительно никакихъ.
Между тѣмъ переговоры между вѣнскимъ правительствомъ и Портою о подписаніи австротурецкой конвенціи вовсе не подвигались впередъ. Порта продолжала настаивать на такихъ требованіяхъ, согласиться на которыя австровенгерское правительство считало невозможнымъ. Была минута, когда, уступая настояніямъ графа Андраши, императоръ Францъ-Іосифъ согласился сдѣлать значительныя уступки Турціи, именно: признать формально конвенціею, что провинціи, занимаемыя его войсками, остаются подъ верховною властью султана и что занятіе будетъ имѣть временный характеръ; но Порта не удовольствовалась такими уступками. Она требовала, чтобы австро-венгерское правительство опредѣлило срокъ занятія и сохранило въ боснійскихъ и герцеговинскихъ городахъ прежнюю, т. е. турецкую, администрацію. На эти требованія, сдѣлавшіяся просто нелѣпыми и даже чудовищными, послѣ паденія Сераева, австро-венгерское правительство отвѣчало самымъ
РИСУНКИ: Всемірная выставка въ Парижѣ въ 1878 году: 1) Аллегорическая фигура Россіи; 2) Сѣни отдѣла изящныхъ искусствъ; 3) Русскій отдѣлъ. «Передъ исповѣдью», карт. академика А. И. Корзухина; 4) Продажа билетовъ; б) Колокола; 6) Германскій отдѣлъ. Статуя Гамлета, А. Вейзенберга. — Изъ альбома Н. Дмитріева-Оренбургскаго. Жатва. — Клиперъ «Разбойникъ», построенный на Невскомъ заводѣ и спущенный 5-го августа.—С.-Петербургъ лѣтомъ. Уличные типы. — Новая магнитная обсерваторія въ Павловскѣ: 1) (6 вид.); 2) Зданіе обсерваторіи. Помѣщеніе для служащихъ.
Внутренняя.
Умерщвленіе генерала Мезенцова вызвало многочисленные адресы, какъ со стороны общественныхъ учрежденій, такъ и частныхъ лицъ, съ выраженіемъ негодованія къ преступникамъ и готовности бороться съ противугосударственными ученіями; вмѣстѣ съ тѣмъ, оно, какъ видно изъ правительственнаго сообщенія, па-дняхъ обнародованнаго, было причиною принятія чрезвычайныхъ мѣръ.
Но одной строгости не достаточно: какъ-бы су
ровы ни были законы, они могутъ лишь остановить или наказать преступныя проявленія извѣстной идеи, но не искоренить ее; для этого
необходимо просвѣщеніе, борьба въ области мысли. Эту истину сознаетъ само правительство, обращаясь къ обществу съ слѣдующими словами: «Но какъ-бы ни были тверды и стойки дѣйствія правительства, какъ-бы строго и неуклонно ни слѣдовали исполнители правительственныхъ мѣропріятій велѣніямъ ихъ долга и совѣсти, съ какимъ-бы презрѣніемъ и гражданскимъ мужествомъ ни относились правительственныя власти къ повторяемымъ угрозамъ шайки злодѣевъ, правительство должно найти себѣ опору въ самомъ обществѣ, и потому считаетъ нынѣ необходимымъ призвать къ себѣ на помощь силы всѣхъ сословій русскаго народа, для единодушнаго содѣйствія ему въ усиліяхъ вырвать съ корнемъ зло, опирающееся на ученіе, навязываемое народу при помощи самыхъ превратныхъ понятій и самыхъ ужасныхъ преступленій.
«Русскій народъ и его лучшіе представители должны на дѣлѣ показать, что въ средѣ ихъ нѣтъ мѣста подобнымъ преступникамъ, что они, дѣйствительно, считаютъ ихъ отверженниками, и что каждый вѣрноподданный русскаго государя будетъ всѣми зависящими отъ него мѣрами способствовать, правительству къ искорененію нашего общаго внутренняго врага. Въ заключеніе правительство считаетъ своимъ долгомъ обратиться къ молодому учащемуся поколѣнію съ напоминаніемъ и просьбою зрѣло обдумать и взвѣсить прискорбныя и тяжкія послѣдствія, которымъ оно себя подвергаетъ, увлекаясь распространяемыми въ средѣ его лжеученіями. Добросовѣстное и здравое отношеніе къ наукѣ, соединенное съ трудолюбіемъ, всегда было и будетъ лучшимъ и надежнѣйшимъ охранителемъ отъ вступленія на ложный путь соблазна».
Такимъ образомъ, къ борьбѣ противъ лжеученій призывается все русское общество; безспорно, настоящее приглашеніе найдетъ сочувствіе въ большинствѣ публики; но для того, чтобы борьба была успѣшна, необходимо, чтобы враждебныя доктрины подверглись всестороннему обсужденію и были опровергнуты. Тогда только пропаганда встрѣтитъ отпоръ со стороны лицъ,
къ которымъ обратится, потому что они будутъ знать, что отвѣчать пропагандистамъ.
Можетъ бытъ, мы и ошибаемся, но, тѣмъ не менѣе, въ виду воззванія ко всѣмъ силамъ общества, считаемъ долгомъ высказать наши воззрѣнія; пусть всякій выскажетъ свои убѣжденія —изъ столкновенія мнѣній рождается истина.
Обратимся теперь къ другому священному долгу, лежащему на русскомъ обществѣ. Герои наши и сестры милосердія возвращаются съ театра военныхъ дѣйствій,—необходимо озаботиться о призрѣніи ихъ. Пенсіи, назначаемыя отъ правительства, слишкомъ незначительны, а, между тѣмъ, многіе офицеры и солдаты, не говоря уже о раненыхъ, до того разстроили свое здоровье, что сдѣлались отчасти, или совсѣмъ, неспособны къ труду. Надо помочь имъ, тѣмъ болѣе, что они явились выразителями нашихъ общественныхъ стремленій и со славою поддержали честь русскаго имени среди всѣхъ испытаній. То-же можно сказать, и о сестрахъ милосердія. Было-бы непростительно съ нашей стороны, если-бы мы отнеслись равнодушно къ ихъ участи и заставили ихъ нуждаться. Главное управленіе общества «Краснаго Креста» принимаетъ уже нѣкоторыя мѣры къ призрѣнію сестеръ, но эти мѣры недостаточны. Такъ, оно обращаетъ на этихъ труженицъ вниманіе дамскихъ комитетовъ и кружковъ, приглашая ихъ озаботиться пріисканіемъ помѣщеній и занятій для тѣхъ сестеръ, которыя возвратятся изъ арміи или выйдутъ изъ упраздненныхъ лазаретовъ «Краснаго Креста».
«Было-бы желательно, говоритъ главное управленіе общества попеченія о больныхъ и раненыхъ воинахъ, чтобы въ большихъ городахъ, какъ: Москва, Варшава, Кіевъ, Харьковъ, Одесса, образовались общины «Краснаго Креста», подобно уже существующимъ у насъ общинамъ: георгіевской, покровской, крестовоздвиженской и другимъ. Покуда эти общины еще не открыты и, дабы не лишить желающихъ возможности быть зачисленными нынѣ-же въ сестры милосердія въ одну изъ существующихъ общинъ, главное управленіе снеслось съ нѣкоторыми изъ нихъ, которыя изъявили согласіе принимать къ себѣ на испытаніе, на извѣстный срокъ, сестеръ «Краснаго Креста», чтобы, по прошествіи нѣкотораго времени, зачислить ихъ въ сестры милосердія своей общины и предоставлять имъ право жить и заниматься практикою въ своей мѣстности, но съ условіемъ, являться въ военное время на призывъ своей общины.
Разумѣется, такая помощь не можетъ пособить дѣлу: она коснется только немногихъ, да и то—по прошествіи извѣстнаго періода времени; между тѣмъ, требуется обезпечить немедленно участь многихъ сестеръ, наиболѣе нуждающихся; поэтому, мы надѣемся, что общество наше не останется безучастно къ судьбѣ тѣхъ, которыя по энергіи, самоотверженію и сознанію долга явились достойными товарищами русскаго солдата.
Въ заключеніе скажемъ нѣсколько словъ о положеніи, о дистиплинарныхъ батальонахъ и ротахъ и о правахъ наслѣдства незаконнорожденныхъ дѣтей но вновь изданному финляндскому закону, удостоившемуся на-дняхъ Высочайшаго утвержденія.
Дисциплинарные батальоны и роты назначаются для содержанія нижнихъ воинскихъ чиновъ по приговорамъ военныхъ судовъ и для пріученія ихъ къ правиламъ воинской дисциплины и къ обязанностямъ строевой службы. По прибытіи на мѣсто, осуждённые содержатся втеченіи первыхъ двухъ недѣль въ строгомъ одиночномъ заключеніи, а остальное время—въ общихъ помѣщеніяхъ. Занятія заключенныхъ состоятъ въ обученіи закону Божію, грамотности, строю, гимнастикѣ, бою на штыкахъ и въ хозяйственныхъ работахъ. Взысканія заключаются въ арестѣ различныхъ степеней, отъ 7 дней до одного мѣсяца, и въ тѣлесномъ наказаніи для состоящихъ въ разрядѣ штрафованныхъ. Батальонный командиръ пользуется правами полковаго командира. Переходимъ теперь къ финляндскому закону. Дитя, рожденное внѣ брака, наслѣдуетъ послѣ своей матери и получаетъ половинную долю, сравнительно, съ законными дѣтьми; но оно не имѣетъ правъ, какъ на наслѣдство отца и его родственниковъ, такъ и родственниковъ матери; за то содержаніе и воспитаніе ре
бенка до тѣхъ поръ, пока онъ будетъ въ состояніи самъ поддерживать свое существованіе, возлагается не на одну мать, но и на отца. Если кто изъ родителей умретъ, не оставивъ наслѣдства, то заботы о ребенкѣ переходятъ на остав
шагося въ ЖИВЫХЪ.
Такое гуманное отношеніе къ несчастнымъ дѣтямъ, родившимся внѣ брака и поставленнымъ въ другихъ государствахъ въ весьма ненормальное положеніе, дѣлаетъ честь финляндскому законодательству и показываетъ, что оно готово идти по новому пути, отказавшись отъ суровыхъ средневѣковыхъ традицій, замѣтныхъ во многихъ статьяхъ финскаго кодекса.
Внѣшняя.
Въ политической жизни Европы наступило какое-то загадочное затишье, рѣшительно неоправдываемое обстоятельствами, посреди которыхъ оно началось. О восточныхъ дѣлахъ вдругъ перестали говорить и писать въ такую минуту, когда они достигли весьма критическаго момента своего логическаго развитія. Дѣйствительно, въ началѣ прошлой недѣли положеніе это было слѣдующее:
Вопросъ о сдачѣ Батума, повидимому, приближался къ концу. Изъ Лондона пришло извѣстіе, что, уступая увѣщаніямъ Дервиша-паши, трапезундскаго губернатора, Юсуфа-паши, армянскаго патріарха и англійскаго консула въ Ботумѣ, батумскіе лазы отказались отъ мысли о сопротивленіи русскимъ войскамъ. Какъ-бы въ подтвержденіе этого извѣстія, изъ Кутаиса были получены извѣстія о прибытіи туда турецкихъ делегатовъ, Дервиша-паши и Юсуфа-паши, явившихся для окончательныхъ переговоровъ объ условіяхъ, при которыхъ должна совершиться передача Батума въ руки русскихъ военныхъ властей. Телеграфъ сообщалъ, что переговоры эти начались и продолжаются при самыхъ благопріятныхъ условіяхъ, что турецкія власти весьма довольны пріемомъ, сдѣланнымъ имъ русскимъ делегатомъ, товарищемъ намѣстника кавказскаго, княземъ Святополкъ-Мірскимъ, и что сдача Батума произойдетъ, по всей вѣроятности, 12-го сентября, т. е. 31-го августа, по нашему стилю.
Послѣднія извѣстія изъ Босніи получены были также въ первой половинѣ прошлой недѣли. Они доказывали, что взятіе Сераева, сдавшагося, къ слову сказать, только послѣ отчаяннаго сопротивленія и подвергшагося страшному разгрому со стороны австрійскихъ войскъ, не положило конца боснійско-герцеговинскому возстанію. Боснійскіе инсургенты отступили на востокъ, къ границамъ Сербіи, приблизившись, такимъ образомъ, къ бандамъ, окружившимъ, близь Добоя, венгерскій отрядъ графа Сапари, уже довольно давно едва отбивающійся отъ насѣдающаго на него, превосходнаго по силамъ, непріятеля. Объ этомъ отрядѣ въ Вѣнѣ ходили самые неблагопріятные слухи. Разсказывали, что онъ разбитъ на голову, что находящійся при немъ эрцъ-герцогъ Іоаннъ-Сальваторъ погибъ въ бою, а начальникъ отряда, графъ Сапари, взятъ въ плѣнъ инсургентами. Слухи эти, правда, были опровергнуты оффиціозными вѣнскими газетами, но оффиціальныхъ, вполнѣ достовѣрныхъ извѣстій о томъ, что сталось съ отрядомъ Сапари, не было получено, — или но крайней мѣрѣ, обнародовано—рѣшительно никакихъ.
Между тѣмъ переговоры между вѣнскимъ правительствомъ и Портою о подписаніи австротурецкой конвенціи вовсе не подвигались впередъ. Порта продолжала настаивать на такихъ требованіяхъ, согласиться на которыя австровенгерское правительство считало невозможнымъ. Была минута, когда, уступая настояніямъ графа Андраши, императоръ Францъ-Іосифъ согласился сдѣлать значительныя уступки Турціи, именно: признать формально конвенціею, что провинціи, занимаемыя его войсками, остаются подъ верховною властью султана и что занятіе будетъ имѣть временный характеръ; но Порта не удовольствовалась такими уступками. Она требовала, чтобы австро-венгерское правительство опредѣлило срокъ занятія и сохранило въ боснійскихъ и герцеговинскихъ городахъ прежнюю, т. е. турецкую, администрацію. На эти требованія, сдѣлавшіяся просто нелѣпыми и даже чудовищными, послѣ паденія Сераева, австро-венгерское правительство отвѣчало самымъ