всякой защиты порядка и признало, что его существованіе возможно только при условіи, если одна часть общества возстаетъ противъ другой и отвлекаетъ тѣмъ вниманіе всего народа отъ его истиннаго врага. Но и евреевъ оказалось мало съ этой цѣлью: въ ходъ пускаются армяне. Безсмысленное, ничѣмъ, кромѣ желанія смуты, не обусловленное отнятіе церковныхъ имуществъ армянскаго народа сразу подымаетъ на ноги весь Кавказъ и дѣлаетъ его ареной грандіознаго движенія. Въ Тифлисѣ, Эчміадзинѣ, Эривани, Карсѣ, Нахичевани, Александрополѣ — всюду армянскій народъ встаетъ на защиту своихъ правъ, всюду льется кровь и господствуетъ смута: а органъ націоналистической разнузданности, возбуждаемой правительствомъ, „Новое Время , открыто объявляетъ необходимость вторичнаго покоренія Кавказа, героями котораго на этотъ разъ будутъ, очевидно, не Ермоловъ и кн. Барятинскій, а искушенные въ военныхъ дѣйствіяхъ противъ русскихъ подданныхъ, гг. ф.-Плеве и ф.-Валь.
Нужны ли еще факты, удостовѣряющіе, что мы живемъ въ гражданской войнѣ? Вотъ они: ненавистный всей Россіи безграмотный солдатъ ф.-Валь назначается товарищемъ министра внутреннихъ дѣлъ — однимъ изъ главнокомандующихъ правительственной арміи въ ея походѣ на страну; въ эпоху полнаго финансоваго разстройства на усиленіе сельской полиціи, департамента полиціи и прокуратуры (послѣдней по „особо важнымъ уголовнымъ дѣламъ , т. е. по дѣламъ политическимъ) отпускаются десятки милліоновъ рублей; тайными циркулярами правительство оповѣщаетъ, что въ само войско уже проникла смута; офицерамъ приказывается шпіонить за солдатами и даже за своими собственными товарищами. Дальше въ глубь смутѣ уже некуда идти. И эти свидѣтельства гражданской войны торжественно подкрѣпляются манифестомъ 26 февраля, который вразумительно возвѣщаетъ о смутѣ, царящей на Руси, но неумѣетъ русскимъ языкомъ объяснить, какъ самодержавіе намѣрено съ ней покончить.
„На Шипкѣ все спокойно . . . . Только матери, отпуская своихъ дѣтей въ университетъ, обливаются слезами, какъ будто отправляютъ ихъ на войну; только населеніе всей черты осѣдлости терроризовано и живетъ, какъ на вулканѣ, ожидая ежеминутно, что его отдадутъ во власть разнузданной черни; только мирные финляндцы и армяне возстаютъ противъ самодержавной Россіи; только рабочіе, подстрекаемые насиліемъ и рѣчами зубатовскихъ агентовъ, приводятъ цѣлыя области въ состояніе полнѣйшей анархіи; только крестьяне мрутъ съ голода, по временамъ сжигаютъ помѣщичьи экономіи и засѣкаются до смерти; только политическія убійства и политическія казни становятся хроническими; только умѣренные земцы ссылаются въ отдаленныя губерніи; только все общество, не исключая даже войска, окружено шпіонами и живетъ въ атмосферѣ ненависти, подозрѣнія и тревоги... .
Это не можетъ такъ продолжаться далѣе. Съ этимъ нужно покончить и будетъ покончено. Ибо, какъ извѣстно, on peut tout faire avec les bayonettes excepté s’y asseoir — можно все сдѣлать съ штыками, только не усѣсться на нихъ. Правительство любитъ пугать обывателя ужасами революціи. Если подъ революціей разумѣть общественную анархію, пріостановку правильнаго теченія жизни, всеобщую гражданскую войну, то эта революція давно уже началась въ Россіи и ей не предвидится конца. И съ этой точки зрѣнія для обывательскаго спокойствія, по меньшей мѣрѣ, безразлично, въ рукахъ какой изъ воюющихъ сторонъ находится правительственная власть. Мы готовы идти далѣе и сказать, что сильная, но краткая и очищающая буря гораздо предпочтительнѣе, чѣмъ безплодная анархія, какъ длительное состояніе. Lieber ein Ende mit Schrecken, als ein Sclirecken ohne Ende — лучше ужасный конецъ, чѣмъ безконечный ужасъ. Но этотъ „ужасный конецъ есть лишь призракъ, которымъ пугаютъ другихъ лицемѣры и пугаютъ себя самихъ недальновидные люди. Та революція, которой боится самодержавіе и которая положитъ ему конецъ, будетъ заключаться въ открытомъ и твердомъ заявленіи страны, что ей невыносима гражданская война и что она требуетъ контроля надъ правительствомъ, не умѣющимъ не только дать народу благосостояніе и культуру, но даже поддерживать порядокъ. Эта революція будетъ произведена немнимыми злоумышленниками, а всѣмъ обществомъ, и будетъ состоять не въ анархіи, а въ ея прекращеніи. Долгъ лучшихъ членовъ общества — не игнорировать гражданской войны и не прятаться отъ нея, а показать странѣ примѣръ открытымъ выступленіемъ въ защиту мира и культуры противъ правительства. И если никто не обязанъ быть профессіональнымъ политикомъ или революціонеромъ, то всякій сознательный гражданинъ обязанъ исполнить этотъ свой долгъ передъ страной. Твердое и мужественное требованіе, чтобы правительство, преслѣдующее одну только цѣль — обезсилить страну въ ея борьбѣ съ нимъ, было лишено всемогущества и поставлено подъ контроль общества, будетъ не „скандаломъ , а концомъ скандальнаго состоянія, губящаго и позорящаго нашу родину.
___________ Наблюдатель.
Къ переживаемому моменту.
Кн. Григорій Волконскій. Взглядъ на современное положеніе Россіи. Штутгартъ 1903 г. Цѣна 1 руб.
Книга, заглавіе которой мы выписали, обратила на себя серьезное вниманіе европейской печати, но въ самой Россіи она извѣстна гораздо менѣе, нежели то было бы желательно. А между тѣмъ, авторъ книги 1 принадлежитъ къ числу тѣхъ мужественныхъ людей, которые считаютъ своею нравственною обязанностью высказывать громко, за своею полною подписью, убійственную для нашей самодержавной бюрократіи правду, и уже по одному этому книга кн. Волконскаго достойна самаго полнаго вниманія широкихъ круговъ русской читающей публики. Мы далеко не во всемъ согласны съ высказываемыми княземъ Волконскимъ въ его книгѣ взглядами, не все въ ней сказано такъ, какъ это слѣдовало бы, но мы привѣтствуемъ, тѣмъ не менѣе, отъ души какъ самый фактъ ея появленія въ свѣтъ, такъ еще болѣе ту цѣль, съ которой книга выпущена. Эту цѣль самъ авторъ характеризуетъ такими словами: „названіе послѣдней главы — „Земскій Соборъ и Конституція — опредѣляетъ конечную цѣль этого изданія; къ той же цѣли, мнѣ кажется, должны быть направлены усилія всѣхъ русскихъ людей; Россія не можетъ долѣе безъ ущерба быть управляема отдѣльными министрами и совѣщательными учрежденіями, которыя даже не публикуютъ своихъ преній; переходъ къ законному правовому порядку необходимъ, а поэтому Земскій Соборъ и Конституція являются тѣмъ естественнымъ выводомъ, къ которому пододвинула Россію ея исторія . Въ пользу необходимости внутреннихъ реформъ вопіетъ вся русская жизнь, а между тѣмъ самодержавная бюрократія, вдохновляемая лишь инстинктомъ самосохраненія, безконечно далека отъ того, чтобы итти навстрѣчу этой насущнѣйшей потребности земли русской. Она не видитъ или не хочетъ видѣть того, до какой степени обостряется антагонизмъ между страною и ея правителями. Громкій голосъ всѣхъ честныхъ людей въ Россіи и открытое давленіе общественнаго мнѣнія на бюрократію должны вывести наше отечество, наконецъ, изъ этого состоянія. Открытое заявленіе своего мнѣнія о современномъ положеніи Россіи находимъ мы въ книгѣ кн. Волконскаго.
„Правительство существуетъ для народа, а не народъ для праправительства, — пишетъ онъ. — Бюрократія это постоянно забываетъ; министерскіе циркуляры сплошь да рядомъ искажаютъ основные законы или вводятъ новыя мѣры, имъ противорѣчащія, и поддерживаютъ такимъ образомъ не законъ, а беззаконіе. Недовѣріе и ненависть общества къ правительству все растетъ и переносится имъ на весь монархическій строй, на царствующій домъ. Можно ли ожидать отъ теперешняго правительства успѣшнаго разрѣшенія давно назрѣвшихъ, жгучихъ государственныхъ вопросовъ, какъ: крестьянскаго, экономическаго, учебной программы, финляндскаго, польскаго? Нѣтъ, никакія реформы, выработанныя или только проведенныя нашей бюрократіей, ни къ чему не приведутъ, такъ какъ всякое мѣропріятіе нашего правительства проводится имъ при условіи увеличенія его власти и во вредъ развитія общественнаго сознанія, т. е. политическаго воспитанія, безъ котораго ни одна нація, ни въ какую эпоху не могла развиваться, а въ наше время обязательно должна погибнуть.
Упорная вражда правительства къ народному просвѣщенію — дѣло общеизвѣстное, но кн. Волконскій приводитъ изъ этой области одинъ особенно краснорѣчивый эпизодъ. „Въ одномъ великокняжескомъ домѣ, — разсказываетъ онъ, — послѣ обѣда зашелъ разговоръ о необходимости поднятія образовательнаго ценза сельскаго духовенства. „Это невозможно, — вмѣшался въ разговоръ К. П. Побѣдоносцевъ,— если духовенство будетъ болѣе образованнымъ, то оно невольно потянетъ за собой народъ, а это создастъ потокъ, который понесетъ насъ къ обрыву! Россія и такъ уже подвигается къ обрыву!! (курсивъ автора). „И этотъ фанатикъ обскурантизма, — продолжаетъ кн. Волконскій, — вотъ уже третье царствованіе держится во главѣ правленія, онъ загубилъ цѣлыя поколѣнія, онъ замучилъ и раззорилъ тысячи людей, онъ успѣлъ создать школу государственныхъ людей, болѣе тупыхъ и менѣе убѣжденныхъ, чѣмъ онъ, онъ создалъ то мертвящее направленіе, которое насъ губитъ. Вѣдь это ужасно! Этотъ человѣкъ, добрый и искренній въ частной жизни, становится лютымъ и лживымъ, когда дѣло касается его государственной системы. Только исторія сумѣетъ измѣрить то зло, которое принесли Россіи въ XIX вѣкѣ эти три фанатика: графъ Дмитрій Толстой, Катковъ и К. П. Побѣдоносцевъ.
Дикій произволъ, которымъ отличается дѣятельность нашего правительства по отношенію ко всѣмъ гражданамъ Россіи, не нуждается также въ иллюстраціяхъ. Но что все это дѣлается вполнѣ сознательно, объ этомъ свидѣтельствуетъ, между прочимъ
1 Князь Г. М. Волконскій — внукъ извѣстнаго декабриста кн. С. Г. Волконскаго.
Нужны ли еще факты, удостовѣряющіе, что мы живемъ въ гражданской войнѣ? Вотъ они: ненавистный всей Россіи безграмотный солдатъ ф.-Валь назначается товарищемъ министра внутреннихъ дѣлъ — однимъ изъ главнокомандующихъ правительственной арміи въ ея походѣ на страну; въ эпоху полнаго финансоваго разстройства на усиленіе сельской полиціи, департамента полиціи и прокуратуры (послѣдней по „особо важнымъ уголовнымъ дѣламъ , т. е. по дѣламъ политическимъ) отпускаются десятки милліоновъ рублей; тайными циркулярами правительство оповѣщаетъ, что въ само войско уже проникла смута; офицерамъ приказывается шпіонить за солдатами и даже за своими собственными товарищами. Дальше въ глубь смутѣ уже некуда идти. И эти свидѣтельства гражданской войны торжественно подкрѣпляются манифестомъ 26 февраля, который вразумительно возвѣщаетъ о смутѣ, царящей на Руси, но неумѣетъ русскимъ языкомъ объяснить, какъ самодержавіе намѣрено съ ней покончить.
„На Шипкѣ все спокойно . . . . Только матери, отпуская своихъ дѣтей въ университетъ, обливаются слезами, какъ будто отправляютъ ихъ на войну; только населеніе всей черты осѣдлости терроризовано и живетъ, какъ на вулканѣ, ожидая ежеминутно, что его отдадутъ во власть разнузданной черни; только мирные финляндцы и армяне возстаютъ противъ самодержавной Россіи; только рабочіе, подстрекаемые насиліемъ и рѣчами зубатовскихъ агентовъ, приводятъ цѣлыя области въ состояніе полнѣйшей анархіи; только крестьяне мрутъ съ голода, по временамъ сжигаютъ помѣщичьи экономіи и засѣкаются до смерти; только политическія убійства и политическія казни становятся хроническими; только умѣренные земцы ссылаются въ отдаленныя губерніи; только все общество, не исключая даже войска, окружено шпіонами и живетъ въ атмосферѣ ненависти, подозрѣнія и тревоги... .
Это не можетъ такъ продолжаться далѣе. Съ этимъ нужно покончить и будетъ покончено. Ибо, какъ извѣстно, on peut tout faire avec les bayonettes excepté s’y asseoir — можно все сдѣлать съ штыками, только не усѣсться на нихъ. Правительство любитъ пугать обывателя ужасами революціи. Если подъ революціей разумѣть общественную анархію, пріостановку правильнаго теченія жизни, всеобщую гражданскую войну, то эта революція давно уже началась въ Россіи и ей не предвидится конца. И съ этой точки зрѣнія для обывательскаго спокойствія, по меньшей мѣрѣ, безразлично, въ рукахъ какой изъ воюющихъ сторонъ находится правительственная власть. Мы готовы идти далѣе и сказать, что сильная, но краткая и очищающая буря гораздо предпочтительнѣе, чѣмъ безплодная анархія, какъ длительное состояніе. Lieber ein Ende mit Schrecken, als ein Sclirecken ohne Ende — лучше ужасный конецъ, чѣмъ безконечный ужасъ. Но этотъ „ужасный конецъ есть лишь призракъ, которымъ пугаютъ другихъ лицемѣры и пугаютъ себя самихъ недальновидные люди. Та революція, которой боится самодержавіе и которая положитъ ему конецъ, будетъ заключаться въ открытомъ и твердомъ заявленіи страны, что ей невыносима гражданская война и что она требуетъ контроля надъ правительствомъ, не умѣющимъ не только дать народу благосостояніе и культуру, но даже поддерживать порядокъ. Эта революція будетъ произведена немнимыми злоумышленниками, а всѣмъ обществомъ, и будетъ состоять не въ анархіи, а въ ея прекращеніи. Долгъ лучшихъ членовъ общества — не игнорировать гражданской войны и не прятаться отъ нея, а показать странѣ примѣръ открытымъ выступленіемъ въ защиту мира и культуры противъ правительства. И если никто не обязанъ быть профессіональнымъ политикомъ или революціонеромъ, то всякій сознательный гражданинъ обязанъ исполнить этотъ свой долгъ передъ страной. Твердое и мужественное требованіе, чтобы правительство, преслѣдующее одну только цѣль — обезсилить страну въ ея борьбѣ съ нимъ, было лишено всемогущества и поставлено подъ контроль общества, будетъ не „скандаломъ , а концомъ скандальнаго состоянія, губящаго и позорящаго нашу родину.
___________ Наблюдатель.
Къ переживаемому моменту.
Кн. Григорій Волконскій. Взглядъ на современное положеніе Россіи. Штутгартъ 1903 г. Цѣна 1 руб.
Книга, заглавіе которой мы выписали, обратила на себя серьезное вниманіе европейской печати, но въ самой Россіи она извѣстна гораздо менѣе, нежели то было бы желательно. А между тѣмъ, авторъ книги 1 принадлежитъ къ числу тѣхъ мужественныхъ людей, которые считаютъ своею нравственною обязанностью высказывать громко, за своею полною подписью, убійственную для нашей самодержавной бюрократіи правду, и уже по одному этому книга кн. Волконскаго достойна самаго полнаго вниманія широкихъ круговъ русской читающей публики. Мы далеко не во всемъ согласны съ высказываемыми княземъ Волконскимъ въ его книгѣ взглядами, не все въ ней сказано такъ, какъ это слѣдовало бы, но мы привѣтствуемъ, тѣмъ не менѣе, отъ души какъ самый фактъ ея появленія въ свѣтъ, такъ еще болѣе ту цѣль, съ которой книга выпущена. Эту цѣль самъ авторъ характеризуетъ такими словами: „названіе послѣдней главы — „Земскій Соборъ и Конституція — опредѣляетъ конечную цѣль этого изданія; къ той же цѣли, мнѣ кажется, должны быть направлены усилія всѣхъ русскихъ людей; Россія не можетъ долѣе безъ ущерба быть управляема отдѣльными министрами и совѣщательными учрежденіями, которыя даже не публикуютъ своихъ преній; переходъ къ законному правовому порядку необходимъ, а поэтому Земскій Соборъ и Конституція являются тѣмъ естественнымъ выводомъ, къ которому пододвинула Россію ея исторія . Въ пользу необходимости внутреннихъ реформъ вопіетъ вся русская жизнь, а между тѣмъ самодержавная бюрократія, вдохновляемая лишь инстинктомъ самосохраненія, безконечно далека отъ того, чтобы итти навстрѣчу этой насущнѣйшей потребности земли русской. Она не видитъ или не хочетъ видѣть того, до какой степени обостряется антагонизмъ между страною и ея правителями. Громкій голосъ всѣхъ честныхъ людей въ Россіи и открытое давленіе общественнаго мнѣнія на бюрократію должны вывести наше отечество, наконецъ, изъ этого состоянія. Открытое заявленіе своего мнѣнія о современномъ положеніи Россіи находимъ мы въ книгѣ кн. Волконскаго.
„Правительство существуетъ для народа, а не народъ для праправительства, — пишетъ онъ. — Бюрократія это постоянно забываетъ; министерскіе циркуляры сплошь да рядомъ искажаютъ основные законы или вводятъ новыя мѣры, имъ противорѣчащія, и поддерживаютъ такимъ образомъ не законъ, а беззаконіе. Недовѣріе и ненависть общества къ правительству все растетъ и переносится имъ на весь монархическій строй, на царствующій домъ. Можно ли ожидать отъ теперешняго правительства успѣшнаго разрѣшенія давно назрѣвшихъ, жгучихъ государственныхъ вопросовъ, какъ: крестьянскаго, экономическаго, учебной программы, финляндскаго, польскаго? Нѣтъ, никакія реформы, выработанныя или только проведенныя нашей бюрократіей, ни къ чему не приведутъ, такъ какъ всякое мѣропріятіе нашего правительства проводится имъ при условіи увеличенія его власти и во вредъ развитія общественнаго сознанія, т. е. политическаго воспитанія, безъ котораго ни одна нація, ни въ какую эпоху не могла развиваться, а въ наше время обязательно должна погибнуть.
Упорная вражда правительства къ народному просвѣщенію — дѣло общеизвѣстное, но кн. Волконскій приводитъ изъ этой области одинъ особенно краснорѣчивый эпизодъ. „Въ одномъ великокняжескомъ домѣ, — разсказываетъ онъ, — послѣ обѣда зашелъ разговоръ о необходимости поднятія образовательнаго ценза сельскаго духовенства. „Это невозможно, — вмѣшался въ разговоръ К. П. Побѣдоносцевъ,— если духовенство будетъ болѣе образованнымъ, то оно невольно потянетъ за собой народъ, а это создастъ потокъ, который понесетъ насъ къ обрыву! Россія и такъ уже подвигается къ обрыву!! (курсивъ автора). „И этотъ фанатикъ обскурантизма, — продолжаетъ кн. Волконскій, — вотъ уже третье царствованіе держится во главѣ правленія, онъ загубилъ цѣлыя поколѣнія, онъ замучилъ и раззорилъ тысячи людей, онъ успѣлъ создать школу государственныхъ людей, болѣе тупыхъ и менѣе убѣжденныхъ, чѣмъ онъ, онъ создалъ то мертвящее направленіе, которое насъ губитъ. Вѣдь это ужасно! Этотъ человѣкъ, добрый и искренній въ частной жизни, становится лютымъ и лживымъ, когда дѣло касается его государственной системы. Только исторія сумѣетъ измѣрить то зло, которое принесли Россіи въ XIX вѣкѣ эти три фанатика: графъ Дмитрій Толстой, Катковъ и К. П. Побѣдоносцевъ.
Дикій произволъ, которымъ отличается дѣятельность нашего правительства по отношенію ко всѣмъ гражданамъ Россіи, не нуждается также въ иллюстраціяхъ. Но что все это дѣлается вполнѣ сознательно, объ этомъ свидѣтельствуетъ, между прочимъ
1 Князь Г. М. Волконскій — внукъ извѣстнаго декабриста кн. С. Г. Волконскаго.