Пятьдесятъ въ годъ.
Подпясва: годъ —7 р , 1/2 - года — 4 р., съ доставкой 8 р. и 4 р. 50 коп., съ перес. 9 р. и 5 р. За границу, въ придѣлахъ Почтоваго союза 12 р., внѣ союза —по особому тарифу. Годовые подписчики, добавляющіе одинъ рубль, получаютъ премію: «Ледяной домъ”. Полугодовые не имѣютъ ирава на премію.
№№ у разносчиковъ - по 20 коп.
Объявленія - 25 к. строка петита. Болѣе 1 раза- уступка по соглашенію.
БУДИЛЬНИКЪ
Адресъ „Будильника :
Москва, Тверская, д. Спиридонова.
Пріемные дня редакціи —понедѣльникъ и четвергъ, отъ 3 до 5 час. На статьяхъ требуются подпись, адресъ и условія автора. Статьи безъ обозначенія условій считаются безплатными. Возвращеніе, рукописей необязательно. Принятое для печати можетъ быть измѣняемо и совращаемо, по усмотрѣнію редакціи.
Перемѣна адреса —30 коп.; городского на иногородній - до 1 іюля 1 р. 30 коп.,
послѣ 1 іюля — 80 коп,1895 г., —19 ноября, № 45.
ГОДЪ XXXI.
Адресъ редакціи: Москва, Тверская, д. Спиридонова.
ГОДЪ XXXI.
Объявленія для журнала „Будильникъ принимаются исключительно въ Центральной конторѣ объявленій, Л. и Э. Метцль и К⁰, въ Москвѣ, на Мясницкой, д. Сытова.
Къ этому № полагается добавочный листъ. *
Ты спрашиваешь, друже,
Какъ жить, чтобъ жить мудрѣй? Держи карманъ потуже, А ухо повострѣй.
О томъ и о семъ.
Купеческое дѣло въ постоянныхъ причитаніяхъ и ходатайствахъ состоитъ, значитъ, тае... жалоба... какъ говоритъ Акимъ въ «Власти тьмы».
Коммерсанты на судьбу жалуются и все просятъ ихъ поддержать...
Извѣстно, зазнались, ибо міръ держится на Китахъ... Китычахъ.
Купецъ всегда на виду, какъ центръ житейскаго круговорота.
Онъ живетъ не только барышами, которыхъ за глаза довольно, но онъ еще носится съ просьбами о пособіяхъ, льготахъ, субсидіяхъ, какъ съ писанной торбой...
Купцу-ли жаловаться, который руководится единственнымъ принципомъ: покупай де
шево, продавай дорого?
Все измѣнилось подъ нашимъ зодіакомъ, кромѣ коммерческихъ аппетитовъ.
И коммерсанты не устаютъ просить и просить. Можно сказать: проси, да знай-же мѣру.
*
Москва прибирается, ремонтируется и улучшается.
Это происходитъ на глазахъ обывателей, и сомнѣваться нельзя.
Глаза даже устали смотрѣть на рытвины и канавы, которыми прорѣзаны вдоль и поперекъ улицы.
Канализація, водопроводъ, электричество— эти блага, такъ сказать, мы топчемъ ногами.
И, можетъ быть, они насъ скоро на ноги поставятъ.
Какъ дѣлается городское благоустройство— это цѣлая драма въ жизни обывателей.
Сколько ногъ вывихнутъ и носовъ разо бьютъ, пока улицы примутъ благообразный видъ.
Но когда заботы отцовъ города такъ себя чувствовать даютъ, обыватель не можетъ не расчувствоваться: скоро и на моей улицѣ будетъ праздникъ!...
Пріятно думать о внукахъ, которые всякихъ благъ дождутся, но еще пріятнѣе было бы себя на ихъ мѣсто поставить...
*
О свободномъ театрѣ въ Петербургѣ такъ много говорили, что публика изъ любопытства стала ходить туда.
Потому, что, въ отношеніи художественнаго исполненія, новый театръ пока ничего новаго не далъ.
Театръ, свободный отъ коммерческихъ или торгашескихъ основъ, дѣйствительно, любопытная штука.
И не столько любопытная, сколько необходимая, какъ серьезное развлеченіе, въ смыслѣ развитія вкуса публики.
Наши частные театры совершенно освободили себя отъ художественныхъ задачъ и обязанностей.
Неудивительно, что въ большинствѣ случаевъ эти театры являются свободными отъ публики.
Имѣется-ли будущность у петербургскаго свободнаго театра, неизвѣстно; но у него есть идея. Впрочемъ, идея, по словамъ Гейне, есть и въ хорошо сшитыхъ сапогахъ.
*
На недостатокъ публики не могутъ жаловаться только клубы да трактиры.
Эти злачныя мѣста днемъ и ночью переполнены разношерстной толпой.
Разницы между ними собственно нѣтъ: клубъ это трактиръ, и трактиръ—клубъ, куда жалуютъ прямо съ улицы.
Только въ одномъ пьютъ, а въ другомъ, кромѣ того, еще играютъ.
Первоначальная цѣль клубовъ, какъ общественнаго собранія, утрачена. Пользы они никому не приносятъ, исключая живущихъ карточной игрой.
Маменькамъ съ дочками тамъ дѣлать нечего: если и найдется тамъ порядочный человѣкъ, то и тотъ къ зеленому столу прикованъ. Остаются «семейно-танцовальныя» и маскарадныя дамы, которыя обращаютъ клубъ въ семейное собраніе съ другой стороны.
Никакого объединенія, кромѣ какъ за картами, нѣтъ. И при томъ у клубовъ только названія разныя, а цѣль одна: картежная игра и передвиженіе капиталовъ изъ однихъ кармановъ въ другіе.
Шекспировскій осенній
винегретъ.
ДѢЙСТВІЕ I.
Сцена представляетъ террасу дворца въ Даніи. Входятъ Гамлетъ и Гораціо.
Гамлетъ. Ужасный холодъ! Вѣтеръ такъ и рѣжетъ! Которое число?
Гораціо. Ноябрь уже въ срединѣ.
Гамлетъ. Ятакъ и зналъ! Повсюду сквозняки И насморкъ я схватилъ ужасный!
Когда подумаю, что я, дитя Шекспира, Я, датскій принцъ, Гамлетъ, мечтатель
нѣжный, Къ горчичникамъ обязанъ прибѣгать,
Касторку пить и въ уши тыкать вату — Проклятая природа!
Гораціо. Что дѣлать, принцъ.
Гамлетъ. Скажи мнѣ, Гораціо: вѣдь, всѣ ге
рои моего отца Шекспира были созданы изъ плоти?
Гораціо. И изъ крови также, принцъ.
Гамлетъ. Стало-быть, всѣ они были подвержены и простудѣ, и всѣмъ другимъ превратностямъ судьбы?
Гораціо. Совершенно справедливо, принцъ. Гамлетъ. И они точно также получали насморкъ, болѣли несвареніемъ желудка и ходили съ подвязанными зубами?
Гораціо. Точно такъ-же, принцъ.
Гамлетъ. Пойди теперь въ кабинетъ ученаго, грызущаго всевозможныхъ комментаторовъ, и скажи ему все это, заставь его смѣяться надъ этитъ. Представь ему Офелію, пьющую Гуніади - Яносъ.
Гораціо. Но это было-бы ужъ черезъ-чуръ, принцъ.
Гамлетъ. Отчего-же? До этого можно дойти путемъ логической послѣдовательности: это такъ просто. Но, увы, при мысли объ этомъ увеличивается мой собственный насморкъ. ( Ожесточенно и многократно чихаетъ).
Вводятъ Коріолана на костыляхъ.
Гамлетъ. Возможно-ли? Коріоланъ могучій, Чьи силы, мужество и закаленный духъ
Въ исторіи примѣромъ главнымъ служатъ— На костыляхъ?..
Коріоланъ. Пошелъ къ чорту! Этотъ проклятый ревматизмъ совершенно искалѣчилъ меня и изо всѣхъ моихъ способностей у меня осталась только одна способность — ругаться, какъ пьяный извозчикъ.
Гамлетъ. Къ сожалѣнію, это вамъ мало поможетъ. Могу порекомендовать вамъ, впрочемъ, фуфайки профессора Егера, которыя ношу я и которыя всегда носилъ тотъ, кого зову я:
Гамлетомъ, кесаремъ, отцомъ, монархомъ! Коріоланъ. Повторяю вамъ—убирайтесь къ чорту! Я поклонникъ профессора Манасеина и о вашемъ Егерѣ и слушать не желаю! Слышите! — убирайтесь!
Шаромыжникъ, болванъ, неученый холопъ, Чтобъ тебя въ турій рогъ искривило!
Поросенокъ, теленокъ, свинья, эфіопъ, Чортовъ сынъ, неумытое рыло!
Впрочемъ, это я изъ Алексѣя Толстого; но вы меня доведете до того, что я начну ругаться и какъ Левъ Толстой во «Власти тьмы». Вы Савину Акулиной видѣли?
Гамлетъ. Нѣтъ, не видалъ.
Коріоланъ. Хороша, въ ротъ ей ситнаго пирога съ горохомъ! Ну, прощайте, я тутъ заболтался съ вами, а меня массажисты ждутъ. (Уходитъ).
Изъ-за кулисъ раздается громкое чиханье и крики: «платокъ, платокъ, полцарства за платокъ» ! Изъ передней кулисы выскакиваетъ Отелло.
Гамлетъ. Позвольте, г. Отелло! Это вовсе даже не изъ вашей роли — это говоритъ Ричардъ третій...
Отелло. Начхать мнѣ на мою роль! У меня теперь такой насморкъ, что я могу начхать на что угодно. (Продолжаетъ вопитъ):
Подпясва: годъ —7 р , 1/2 - года — 4 р., съ доставкой 8 р. и 4 р. 50 коп., съ перес. 9 р. и 5 р. За границу, въ придѣлахъ Почтоваго союза 12 р., внѣ союза —по особому тарифу. Годовые подписчики, добавляющіе одинъ рубль, получаютъ премію: «Ледяной домъ”. Полугодовые не имѣютъ ирава на премію.
№№ у разносчиковъ - по 20 коп.
Объявленія - 25 к. строка петита. Болѣе 1 раза- уступка по соглашенію.
БУДИЛЬНИКЪ
Адресъ „Будильника :
Москва, Тверская, д. Спиридонова.
Пріемные дня редакціи —понедѣльникъ и четвергъ, отъ 3 до 5 час. На статьяхъ требуются подпись, адресъ и условія автора. Статьи безъ обозначенія условій считаются безплатными. Возвращеніе, рукописей необязательно. Принятое для печати можетъ быть измѣняемо и совращаемо, по усмотрѣнію редакціи.
Перемѣна адреса —30 коп.; городского на иногородній - до 1 іюля 1 р. 30 коп.,
послѣ 1 іюля — 80 коп,1895 г., —19 ноября, № 45.
ГОДЪ XXXI.
Адресъ редакціи: Москва, Тверская, д. Спиридонова.
ГОДЪ XXXI.
Объявленія для журнала „Будильникъ принимаются исключительно въ Центральной конторѣ объявленій, Л. и Э. Метцль и К⁰, въ Москвѣ, на Мясницкой, д. Сытова.
Къ этому № полагается добавочный листъ. *
Ты спрашиваешь, друже,
Какъ жить, чтобъ жить мудрѣй? Держи карманъ потуже, А ухо повострѣй.
О томъ и о семъ.
Купеческое дѣло въ постоянныхъ причитаніяхъ и ходатайствахъ состоитъ, значитъ, тае... жалоба... какъ говоритъ Акимъ въ «Власти тьмы».
Коммерсанты на судьбу жалуются и все просятъ ихъ поддержать...
Извѣстно, зазнались, ибо міръ держится на Китахъ... Китычахъ.
Купецъ всегда на виду, какъ центръ житейскаго круговорота.
Онъ живетъ не только барышами, которыхъ за глаза довольно, но онъ еще носится съ просьбами о пособіяхъ, льготахъ, субсидіяхъ, какъ съ писанной торбой...
Купцу-ли жаловаться, который руководится единственнымъ принципомъ: покупай де
шево, продавай дорого?
Все измѣнилось подъ нашимъ зодіакомъ, кромѣ коммерческихъ аппетитовъ.
И коммерсанты не устаютъ просить и просить. Можно сказать: проси, да знай-же мѣру.
*
Москва прибирается, ремонтируется и улучшается.
Это происходитъ на глазахъ обывателей, и сомнѣваться нельзя.
Глаза даже устали смотрѣть на рытвины и канавы, которыми прорѣзаны вдоль и поперекъ улицы.
Канализація, водопроводъ, электричество— эти блага, такъ сказать, мы топчемъ ногами.
И, можетъ быть, они насъ скоро на ноги поставятъ.
Какъ дѣлается городское благоустройство— это цѣлая драма въ жизни обывателей.
Сколько ногъ вывихнутъ и носовъ разо бьютъ, пока улицы примутъ благообразный видъ.
Но когда заботы отцовъ города такъ себя чувствовать даютъ, обыватель не можетъ не расчувствоваться: скоро и на моей улицѣ будетъ праздникъ!...
Пріятно думать о внукахъ, которые всякихъ благъ дождутся, но еще пріятнѣе было бы себя на ихъ мѣсто поставить...
*
О свободномъ театрѣ въ Петербургѣ такъ много говорили, что публика изъ любопытства стала ходить туда.
Потому, что, въ отношеніи художественнаго исполненія, новый театръ пока ничего новаго не далъ.
Театръ, свободный отъ коммерческихъ или торгашескихъ основъ, дѣйствительно, любопытная штука.
И не столько любопытная, сколько необходимая, какъ серьезное развлеченіе, въ смыслѣ развитія вкуса публики.
Наши частные театры совершенно освободили себя отъ художественныхъ задачъ и обязанностей.
Неудивительно, что въ большинствѣ случаевъ эти театры являются свободными отъ публики.
Имѣется-ли будущность у петербургскаго свободнаго театра, неизвѣстно; но у него есть идея. Впрочемъ, идея, по словамъ Гейне, есть и въ хорошо сшитыхъ сапогахъ.
*
На недостатокъ публики не могутъ жаловаться только клубы да трактиры.
Эти злачныя мѣста днемъ и ночью переполнены разношерстной толпой.
Разницы между ними собственно нѣтъ: клубъ это трактиръ, и трактиръ—клубъ, куда жалуютъ прямо съ улицы.
Только въ одномъ пьютъ, а въ другомъ, кромѣ того, еще играютъ.
Первоначальная цѣль клубовъ, какъ общественнаго собранія, утрачена. Пользы они никому не приносятъ, исключая живущихъ карточной игрой.
Маменькамъ съ дочками тамъ дѣлать нечего: если и найдется тамъ порядочный человѣкъ, то и тотъ къ зеленому столу прикованъ. Остаются «семейно-танцовальныя» и маскарадныя дамы, которыя обращаютъ клубъ въ семейное собраніе съ другой стороны.
Никакого объединенія, кромѣ какъ за картами, нѣтъ. И при томъ у клубовъ только названія разныя, а цѣль одна: картежная игра и передвиженіе капиталовъ изъ однихъ кармановъ въ другіе.
Шекспировскій осенній
винегретъ.
ДѢЙСТВІЕ I.
Сцена представляетъ террасу дворца въ Даніи. Входятъ Гамлетъ и Гораціо.
Гамлетъ. Ужасный холодъ! Вѣтеръ такъ и рѣжетъ! Которое число?
Гораціо. Ноябрь уже въ срединѣ.
Гамлетъ. Ятакъ и зналъ! Повсюду сквозняки И насморкъ я схватилъ ужасный!
Когда подумаю, что я, дитя Шекспира, Я, датскій принцъ, Гамлетъ, мечтатель
нѣжный, Къ горчичникамъ обязанъ прибѣгать,
Касторку пить и въ уши тыкать вату — Проклятая природа!
Гораціо. Что дѣлать, принцъ.
Гамлетъ. Скажи мнѣ, Гораціо: вѣдь, всѣ ге
рои моего отца Шекспира были созданы изъ плоти?
Гораціо. И изъ крови также, принцъ.
Гамлетъ. Стало-быть, всѣ они были подвержены и простудѣ, и всѣмъ другимъ превратностямъ судьбы?
Гораціо. Совершенно справедливо, принцъ. Гамлетъ. И они точно также получали насморкъ, болѣли несвареніемъ желудка и ходили съ подвязанными зубами?
Гораціо. Точно такъ-же, принцъ.
Гамлетъ. Пойди теперь въ кабинетъ ученаго, грызущаго всевозможныхъ комментаторовъ, и скажи ему все это, заставь его смѣяться надъ этитъ. Представь ему Офелію, пьющую Гуніади - Яносъ.
Гораціо. Но это было-бы ужъ черезъ-чуръ, принцъ.
Гамлетъ. Отчего-же? До этого можно дойти путемъ логической послѣдовательности: это такъ просто. Но, увы, при мысли объ этомъ увеличивается мой собственный насморкъ. ( Ожесточенно и многократно чихаетъ).
Вводятъ Коріолана на костыляхъ.
Гамлетъ. Возможно-ли? Коріоланъ могучій, Чьи силы, мужество и закаленный духъ
Въ исторіи примѣромъ главнымъ служатъ— На костыляхъ?..
Коріоланъ. Пошелъ къ чорту! Этотъ проклятый ревматизмъ совершенно искалѣчилъ меня и изо всѣхъ моихъ способностей у меня осталась только одна способность — ругаться, какъ пьяный извозчикъ.
Гамлетъ. Къ сожалѣнію, это вамъ мало поможетъ. Могу порекомендовать вамъ, впрочемъ, фуфайки профессора Егера, которыя ношу я и которыя всегда носилъ тотъ, кого зову я:
Гамлетомъ, кесаремъ, отцомъ, монархомъ! Коріоланъ. Повторяю вамъ—убирайтесь къ чорту! Я поклонникъ профессора Манасеина и о вашемъ Егерѣ и слушать не желаю! Слышите! — убирайтесь!
Шаромыжникъ, болванъ, неученый холопъ, Чтобъ тебя въ турій рогъ искривило!
Поросенокъ, теленокъ, свинья, эфіопъ, Чортовъ сынъ, неумытое рыло!
Впрочемъ, это я изъ Алексѣя Толстого; но вы меня доведете до того, что я начну ругаться и какъ Левъ Толстой во «Власти тьмы». Вы Савину Акулиной видѣли?
Гамлетъ. Нѣтъ, не видалъ.
Коріоланъ. Хороша, въ ротъ ей ситнаго пирога съ горохомъ! Ну, прощайте, я тутъ заболтался съ вами, а меня массажисты ждутъ. (Уходитъ).
Изъ-за кулисъ раздается громкое чиханье и крики: «платокъ, платокъ, полцарства за платокъ» ! Изъ передней кулисы выскакиваетъ Отелло.
Гамлетъ. Позвольте, г. Отелло! Это вовсе даже не изъ вашей роли — это говоритъ Ричардъ третій...
Отелло. Начхать мнѣ на мою роль! У меня теперь такой насморкъ, что я могу начхать на что угодно. (Продолжаетъ вопитъ):