БУДИЛЬНИКЪ
1895 г., — 10 декабря, № 48.
Адресъ редакціи: Москва, Тверская, д. Спиридонова.
ГОДЪ XXXI.ГОДЪ XXXI.
Пятьдесятъ №№ въ годъ.
Подписка: годъ - 7 р., 1/2-года — 4 р., съ доставкой 8 р. и 4 р. 50 коп., съ перес. 9 р. и 5 р. За границу, къ предѣлахъ Почтоваго союза 12 р., внѣ союза —по особому тарифу. Годовые подписчики, добавляющіе одинъ рубль, подучаютъ премію: „Ледяной домъ“. Полугодовые не имѣютъ права на премію.
№№ у разносчиковь по 20 коп.
Объявленія - 25 к. строка петита. Болѣе 1 раза - уступка по соглашенію.
Адресъ „Будильника :
Москва, Тверская, д. Спиридонова.
Пріемные дни редакціи—понедѣльникъ и четвергъ, отъ 3 до 5 час. На статьяхъ требуются подпись, адресъ и условія автора. Статьи безъ обозначенія условій считаются безплатными. Возвращеніе рукописей необязательно. Принятое для печати можетъ быть измѣняемо и сокращаемо, но усмотрѣнію редакціи.
Перемѣна адреса — 30 коп.; городского на иногородній — до 1 іюня 1 р. 30 коп., послѣ 1 іюля — 80 коп.
Объявленія для журнала „Будильникъ принимаются исключительно въ Центральной конторѣ объявленій, Л. и 9. Метцль и К⁰, въ Москвѣ, на Мясницкой, д. Сытова.
Къ этому № прилагается добавочныя 3/4 листа.
Слѣдующій иллюстрированный разсказъ см. въ № 49-мъ.
*
Въ стремленьи, ради идеала, Меньшому брату послужить,
Въ желаньи взять отъ жизни мало— Вотъ въ чемъ великимъ можно быть!..
О томъ и о семъ.
Московское общество сельскаго хозяйства достигло почтеннаго возраста.
Семьдесятъ пять лѣтъ сѣять хотя бы доклады и рефераты не легкое дѣло.
И вотъ плоды усердной и полезной дѣятельности представлены теоретической сельско-хозяйственной выставкой.
Коллекціи почвъ, научныя данныя, техническія отрасли и пр. и пр. даже профана заинтересуютъ.
А городской обыватель несомнѣнно профанъ въ сельско-хозяйственномъ дѣлѣ.
Онъ покупаетъ хлѣбъ въ булочныхъ и не отличитъ колоса ржи отъ пшеницы.
Но въ наше практическое время, когда сѣмена овса и проса важнѣе сѣмянъ добра и зла, сельско-хозяйственный прогрессъ занимательная вещь.
По крайней мѣрѣ, легко на дѣлѣ убѣдиться, что хорошее имѣніе можетъ доставлять другіе плоды, кромѣ плодовъ удовольствій.
И работая въ собственныхъ выгодахъ, можно приносить пользу окружающимъ.
*
Настоящая тридцатилѣтняя война происходитъ въ нѣдрахъ московскаго кредитнаго общества.
Собранія, выражаясь репортерскимъ слогомъ, носятъ бурный характеръ.
Или, по просту, представляютъ базарную сходку въ отсутствіи старосты.
Залы переполнены публикой, уполномоченные высокими намѣреніями, на очереди вопросы первостепенной важности.
А дѣло кончается, точно увеселительное сходбище дурного тона, скандаламъ.
По крайней мѣрѣ, въ послѣднемъ засѣданіи пришлось пригласить околодочнаго.
Но въ чемъ дѣло, кажется, самъ квартальный не разберетъ.
Оппозиція воюетъ съ правленіемъ, и правленіе воюетъ съ оппозиціей. То сей, то оный на бокъ гнется...
Кто-бъ могъ думать что «кредитчики» такой воинственный народъ?
Скорѣе эти господа, толкающіеся около денегъ, люди разсчета.
Или есть разсчетъ устраивать схватки вмѣсто толковаго обсужденія дѣйствительныхъ нуждъ?
Заемщикамъ-же, во всякомъ случаѣ, остается только хвататься за головы и даже за карманы.
*
Съ постановкой «Власти тьмы» на сценѣ Малаго театра, слишкомъ много тьмы оказалось для одной Москвы.
Одно несомнѣнное достоинство піесы—она дѣлаетъ сборы.
Замѣчательное достоинство среди нынѣшнихъ театральныхъ тесъ, которыя живутъ одинъ день, то есть, одинъ вечеръ...
*
Героевъ рождаетъ скамья подсудимыхъ.
Таковы, напримѣръ, Соболевъ и Зуровъ, которые на дняхъ судились за подлогъ въ окружномъ судѣ.
Милые молодые люди, похоронившіе себя въ отдѣльныхъ кабинетахъ, затерялись - бы среди толпы прожигателей и жуировъ.
Если бы Ѳемида любезно не вывела ихъ на свѣтъ.
Зуровъ находился подъ опекой, Соболевъ подъ судомъ. И умудрялись, однако, одинъ проживать десятки тысячъ, другой наживать не меньше.
Разница въ положеніи: поставьте одного на мѣсто другого, и Зуровъ сдѣлается Соболевымъ, и обратно.
Оба отличаются неукротимой жаждой жиз
Шахматный турниръ.
Иванъ Гавриловичъ Язвинъ праздновалъ день своего рожденія и рано утромъ озаботился пріобрѣсти всякой закуски, водки, вина и пива.
— Хорошъ ассортиментъ? похвастался онъ женѣ и моргнулъ глазомъ на покупки.
— Да ужъ хорошъ, хорошъ...
— Полагаю, что у Ботвиньева такой закуски не будетъ никогда! продолжалъ Иванъ Гавриловичъ, осклабляясь довольной улыбкой.—Правда, Машурочка?
— Правда, Жанъ. Только объ одномъ я тебя прошу: ради всего святого, веди ты себя въ день своего рожденія по человѣчески!
— Но развѣ я себя когда-нибудь... Те-те-те! Понимаю! Намекъ на шахматы?
— Да, мой другъ!
— О шахматахъ, Марья Никитишна, я васъ наипокорнѣйше прошу ни слова, ни полслова.
— Однакожь, если ты, вмѣсто того, чтобы занимать гостей и быть какъ можно любезнѣе съ его превосходительствомъ, будешь играть весь вечеръ въ шахматы, то...
— Фу, Господи прости! Неужели я этимъ кому нибудь мѣшаю веселиться?!.
Супруга все - же такъ приперла мужа къ стѣнкѣ, что тотъ махнулъ рукой и далъ слово не играть. Обрадованная Марья Никитишна стала одѣваться, но потомъ, вспоминая, какъ неустойчивъ въ словахъ ея супругъ, рѣшилась пойти на хитрость: она взяла и спрятала подъ замкомъ и шахматы, и шахматную доску.
— Теперь дѣло вѣрнѣе будетъ!
Вечеромъ стали съѣзжаться гости, и, между прочими, прибылъ Феоктистъ Петровичъ Ботвиньевъ, тоже яростный шахматистъ, не плоше хозяина. Онъ спросилъ:
— Вы за кого держите, за Стейница или Пильсбери на петербургскомъ турнирѣ?
— Мм... Какъ вамъ сказать! Понятно, Стейницъ имѣетъ больше шансовъ: онъ въ отцы годится Пильсбери!
Ботвиньевъ, годившійся въ сыновья Язвину, презрительно усмѣхнулся:
— А я за Пильсбери! сказалъ онъ. — Молодость играетъ увѣреннѣе, смѣлѣе... Да я, наконецъ, лично я—и то берусь побить Стейница! Я его фокусы знаю всѣ до единаго!
— Вы побьете Стейница?! отшатнулся Язвинъ, какъ-бы пораженный такой смѣлой фразой.—Да вы меня побить не можете, не то что короля шахматной доски!!
— А кто въ недавнее время нагрѣлъ васъ на «Гамбитѣ Эванса»!? Забыли!?
— А кто ошпарилъ васъ на «дебютѣ коня»!? Изъ ума выронили!?
— Да вотъ что! предложилъ Ботвиньевъ.— Куда ни шло: даю вамъ «ладью» и... берусь обыграть васъ! Желаете, г. Стейницъ!?
— Съ удовольствіемъ, г. псевдо-Пильсбери! Но «ладью» вашу я не принимаю... Могу вамъ ее пожертвовать и ставлю десять рублей противъ полтинника, что заставлю васъ сдаться.
— Идетъ! — Идетъ!
И забывая гостей, Иванъ Гавриловичъ сталъ искать жену, чтобы немедленно разставить столикъ и дать шахматы.
— Ну, ужъ извините, милостивый государь! отвѣчала жена.—Вы слово дали!
— Душечка, я знаю, что далъ, но... одну только партію! Одну партію, чтобы раздавить мальчишку, какъ клопа! — Не дамъ!
— Ну, тогда я... самъ все возьму! — Сначала найди!
— Душечка! Одну партію!
— Тс! Вотъ его превосходительство...
Дѣлать нечего, Иванъ Гавриловичъ сократился и сталъ ухаживать за своими гостями. Вдругъ онъ увидалъ насмѣшливое лицо Ботвиньева, который сказалъ вслухъ:
— Ну, что-же, мистеръ Стейницъ? На попятную, кажется?
— Кто, я!? Нѣтъ-съ, милостивый государь! Жена шахматы спрятала...
Ботвиньевъ подумалъ, потеръ лобъ и куда-то исчезъ. Однако, черезъ полчаса, красный и потный, онъ вновь предсталъ возлѣ домохозяина и, указывая на ящикъ подъ мышкой, проговорилъ:
— Я принесъ все: и доску, и фигуры...
Еще мгновеніе—и оба игрока уже сидѣли надъ столикомъ и обдумывали ходы.
Въ это время его превосходительство, заснувъ отъ старости на мягкомъ креслѣ, вдругъ пробудился и докончилъ фразу, начатую четверть часа тому назадъ:
— А канцелярія шлетъ свой рапортъ куда слѣдуетъ и объясняетъ, что сіи документы... Э, да я одинъ одинешенекъ!? Гдѣ же хозяинъ, Иванъ Гавриловичъ? Это не совсѣмъ любезно съ его стороны...
И его превосходительство, принявъ идущую
1895 г., — 10 декабря, № 48.
Адресъ редакціи: Москва, Тверская, д. Спиридонова.
ГОДЪ XXXI.ГОДЪ XXXI.
Пятьдесятъ №№ въ годъ.
Подписка: годъ - 7 р., 1/2-года — 4 р., съ доставкой 8 р. и 4 р. 50 коп., съ перес. 9 р. и 5 р. За границу, къ предѣлахъ Почтоваго союза 12 р., внѣ союза —по особому тарифу. Годовые подписчики, добавляющіе одинъ рубль, подучаютъ премію: „Ледяной домъ“. Полугодовые не имѣютъ права на премію.
№№ у разносчиковь по 20 коп.
Объявленія - 25 к. строка петита. Болѣе 1 раза - уступка по соглашенію.
Адресъ „Будильника :
Москва, Тверская, д. Спиридонова.
Пріемные дни редакціи—понедѣльникъ и четвергъ, отъ 3 до 5 час. На статьяхъ требуются подпись, адресъ и условія автора. Статьи безъ обозначенія условій считаются безплатными. Возвращеніе рукописей необязательно. Принятое для печати можетъ быть измѣняемо и сокращаемо, но усмотрѣнію редакціи.
Перемѣна адреса — 30 коп.; городского на иногородній — до 1 іюня 1 р. 30 коп., послѣ 1 іюля — 80 коп.
Объявленія для журнала „Будильникъ принимаются исключительно въ Центральной конторѣ объявленій, Л. и 9. Метцль и К⁰, въ Москвѣ, на Мясницкой, д. Сытова.
Къ этому № прилагается добавочныя 3/4 листа.
Слѣдующій иллюстрированный разсказъ см. въ № 49-мъ.
*
Въ стремленьи, ради идеала, Меньшому брату послужить,
Въ желаньи взять отъ жизни мало— Вотъ въ чемъ великимъ можно быть!..
О томъ и о семъ.
Московское общество сельскаго хозяйства достигло почтеннаго возраста.
Семьдесятъ пять лѣтъ сѣять хотя бы доклады и рефераты не легкое дѣло.
И вотъ плоды усердной и полезной дѣятельности представлены теоретической сельско-хозяйственной выставкой.
Коллекціи почвъ, научныя данныя, техническія отрасли и пр. и пр. даже профана заинтересуютъ.
А городской обыватель несомнѣнно профанъ въ сельско-хозяйственномъ дѣлѣ.
Онъ покупаетъ хлѣбъ въ булочныхъ и не отличитъ колоса ржи отъ пшеницы.
Но въ наше практическое время, когда сѣмена овса и проса важнѣе сѣмянъ добра и зла, сельско-хозяйственный прогрессъ занимательная вещь.
По крайней мѣрѣ, легко на дѣлѣ убѣдиться, что хорошее имѣніе можетъ доставлять другіе плоды, кромѣ плодовъ удовольствій.
И работая въ собственныхъ выгодахъ, можно приносить пользу окружающимъ.
*
Настоящая тридцатилѣтняя война происходитъ въ нѣдрахъ московскаго кредитнаго общества.
Собранія, выражаясь репортерскимъ слогомъ, носятъ бурный характеръ.
Или, по просту, представляютъ базарную сходку въ отсутствіи старосты.
Залы переполнены публикой, уполномоченные высокими намѣреніями, на очереди вопросы первостепенной важности.
А дѣло кончается, точно увеселительное сходбище дурного тона, скандаламъ.
По крайней мѣрѣ, въ послѣднемъ засѣданіи пришлось пригласить околодочнаго.
Но въ чемъ дѣло, кажется, самъ квартальный не разберетъ.
Оппозиція воюетъ съ правленіемъ, и правленіе воюетъ съ оппозиціей. То сей, то оный на бокъ гнется...
Кто-бъ могъ думать что «кредитчики» такой воинственный народъ?
Скорѣе эти господа, толкающіеся около денегъ, люди разсчета.
Или есть разсчетъ устраивать схватки вмѣсто толковаго обсужденія дѣйствительныхъ нуждъ?
Заемщикамъ-же, во всякомъ случаѣ, остается только хвататься за головы и даже за карманы.
*
Съ постановкой «Власти тьмы» на сценѣ Малаго театра, слишкомъ много тьмы оказалось для одной Москвы.
Одно несомнѣнное достоинство піесы—она дѣлаетъ сборы.
Замѣчательное достоинство среди нынѣшнихъ театральныхъ тесъ, которыя живутъ одинъ день, то есть, одинъ вечеръ...
*
Героевъ рождаетъ скамья подсудимыхъ.
Таковы, напримѣръ, Соболевъ и Зуровъ, которые на дняхъ судились за подлогъ въ окружномъ судѣ.
Милые молодые люди, похоронившіе себя въ отдѣльныхъ кабинетахъ, затерялись - бы среди толпы прожигателей и жуировъ.
Если бы Ѳемида любезно не вывела ихъ на свѣтъ.
Зуровъ находился подъ опекой, Соболевъ подъ судомъ. И умудрялись, однако, одинъ проживать десятки тысячъ, другой наживать не меньше.
Разница въ положеніи: поставьте одного на мѣсто другого, и Зуровъ сдѣлается Соболевымъ, и обратно.
Оба отличаются неукротимой жаждой жиз
Шахматный турниръ.
Иванъ Гавриловичъ Язвинъ праздновалъ день своего рожденія и рано утромъ озаботился пріобрѣсти всякой закуски, водки, вина и пива.
— Хорошъ ассортиментъ? похвастался онъ женѣ и моргнулъ глазомъ на покупки.
— Да ужъ хорошъ, хорошъ...
— Полагаю, что у Ботвиньева такой закуски не будетъ никогда! продолжалъ Иванъ Гавриловичъ, осклабляясь довольной улыбкой.—Правда, Машурочка?
— Правда, Жанъ. Только объ одномъ я тебя прошу: ради всего святого, веди ты себя въ день своего рожденія по человѣчески!
— Но развѣ я себя когда-нибудь... Те-те-те! Понимаю! Намекъ на шахматы?
— Да, мой другъ!
— О шахматахъ, Марья Никитишна, я васъ наипокорнѣйше прошу ни слова, ни полслова.
— Однакожь, если ты, вмѣсто того, чтобы занимать гостей и быть какъ можно любезнѣе съ его превосходительствомъ, будешь играть весь вечеръ въ шахматы, то...
— Фу, Господи прости! Неужели я этимъ кому нибудь мѣшаю веселиться?!.
Супруга все - же такъ приперла мужа къ стѣнкѣ, что тотъ махнулъ рукой и далъ слово не играть. Обрадованная Марья Никитишна стала одѣваться, но потомъ, вспоминая, какъ неустойчивъ въ словахъ ея супругъ, рѣшилась пойти на хитрость: она взяла и спрятала подъ замкомъ и шахматы, и шахматную доску.
— Теперь дѣло вѣрнѣе будетъ!
Вечеромъ стали съѣзжаться гости, и, между прочими, прибылъ Феоктистъ Петровичъ Ботвиньевъ, тоже яростный шахматистъ, не плоше хозяина. Онъ спросилъ:
— Вы за кого держите, за Стейница или Пильсбери на петербургскомъ турнирѣ?
— Мм... Какъ вамъ сказать! Понятно, Стейницъ имѣетъ больше шансовъ: онъ въ отцы годится Пильсбери!
Ботвиньевъ, годившійся въ сыновья Язвину, презрительно усмѣхнулся:
— А я за Пильсбери! сказалъ онъ. — Молодость играетъ увѣреннѣе, смѣлѣе... Да я, наконецъ, лично я—и то берусь побить Стейница! Я его фокусы знаю всѣ до единаго!
— Вы побьете Стейница?! отшатнулся Язвинъ, какъ-бы пораженный такой смѣлой фразой.—Да вы меня побить не можете, не то что короля шахматной доски!!
— А кто въ недавнее время нагрѣлъ васъ на «Гамбитѣ Эванса»!? Забыли!?
— А кто ошпарилъ васъ на «дебютѣ коня»!? Изъ ума выронили!?
— Да вотъ что! предложилъ Ботвиньевъ.— Куда ни шло: даю вамъ «ладью» и... берусь обыграть васъ! Желаете, г. Стейницъ!?
— Съ удовольствіемъ, г. псевдо-Пильсбери! Но «ладью» вашу я не принимаю... Могу вамъ ее пожертвовать и ставлю десять рублей противъ полтинника, что заставлю васъ сдаться.
— Идетъ! — Идетъ!
И забывая гостей, Иванъ Гавриловичъ сталъ искать жену, чтобы немедленно разставить столикъ и дать шахматы.
— Ну, ужъ извините, милостивый государь! отвѣчала жена.—Вы слово дали!
— Душечка, я знаю, что далъ, но... одну только партію! Одну партію, чтобы раздавить мальчишку, какъ клопа! — Не дамъ!
— Ну, тогда я... самъ все возьму! — Сначала найди!
— Душечка! Одну партію!
— Тс! Вотъ его превосходительство...
Дѣлать нечего, Иванъ Гавриловичъ сократился и сталъ ухаживать за своими гостями. Вдругъ онъ увидалъ насмѣшливое лицо Ботвиньева, который сказалъ вслухъ:
— Ну, что-же, мистеръ Стейницъ? На попятную, кажется?
— Кто, я!? Нѣтъ-съ, милостивый государь! Жена шахматы спрятала...
Ботвиньевъ подумалъ, потеръ лобъ и куда-то исчезъ. Однако, черезъ полчаса, красный и потный, онъ вновь предсталъ возлѣ домохозяина и, указывая на ящикъ подъ мышкой, проговорилъ:
— Я принесъ все: и доску, и фигуры...
Еще мгновеніе—и оба игрока уже сидѣли надъ столикомъ и обдумывали ходы.
Въ это время его превосходительство, заснувъ отъ старости на мягкомъ креслѣ, вдругъ пробудился и докончилъ фразу, начатую четверть часа тому назадъ:
— А канцелярія шлетъ свой рапортъ куда слѣдуетъ и объясняетъ, что сіи документы... Э, да я одинъ одинешенекъ!? Гдѣ же хозяинъ, Иванъ Гавриловичъ? Это не совсѣмъ любезно съ его стороны...
И его превосходительство, принявъ идущую