БУДИЛЬНИКЪ
1902 г. —24 марта, № 12.
ГОДЪ XXXVIII
ГОДЪ XXXVIII
Объявленія для журнала Будильникъ принимаются въ конторѣ редакціи — Москва, Тверская, д. Спиридонова — И ВО ВСѢХЪ МОСКОВСКИХЪ КОНТОРАХЪ ПО ПРІЕМУ ОБЪЯВЛЕНІЙ.
Къ этому № прилагается 1/2 добавочныхъ листа. Слѣдующій иллюстрированный разсказъ
см. въ № 13-мъ.
Соль мудрости.
Съ сильнымъ водишься —надѣйся, Дѣйствуй „нюхомъ , жди удачъ: Улыбнется онъ — засмѣйся, Прослезится —ты заплачь.
О томъ и о семъ.
Наши думы и думцы.
Вопросовъ много, гласныхъ мало — таковъ обычный характеръ думскихъ засѣданій.
Жизнь выдвигаетъ общіе запросы, а гласные не двигаются съ мѣста, занятые собственными интересами. И городской возъ также ни съ мѣста...
Санитарія напоминаетъ времена Очакова и покоренья Крыма; города изнываютъ отъ
безводья; мостовыя выворачиваютъ ноги; фонари красуются только подъ глазами обывателей...
Но кому какое дѣло? Гласный, онъ-же излюбленный человѣкъ, ищетъ почета и, занявъ курульное кресло, считаетъ свой долгъ исполненнымъ.
Если съ почетомъ еще связанъ городской подрядецъ, чего больше желать? Это значитъ и капиталъ пріобрѣсти и честь сохранить...
Подумать или поработать для общаго дѣла—да у него своего дѣла не оберешься!..
У него прилавокъ, либо домъ, либо трактиръ, которые дороже цѣлаго города; у него кліенты, жильцы, покупатели, которые кормятъ и обогащаютъ его.
И онъ является въ думу въ качествѣ рѣдкаго гостя, который, зѣвнувъ, спѣшитъ бочкомъ улизнуть...
А когда вопросы въ думахъ накопляются и наростаютъ, ихъ сдаютъ въ комиссіи: тамъ они отлеживаются, снова выплываютъ и погружаются въ Лету забвенія...
Для излюбленныхъ-же приходится арканъ ввести, не то преміи назначать или дивертисменты устраивать въ засѣданіи думы...
Побѣда аптекарей.
Фармацевтическій съѣздъ закончился благополучно для... аптекарей.
Никакихъ «обывательскихъ» вопросовъ на съѣздѣ не разсматривалось, и все осталось по прежнему тайной.
Главная тайна. — это приготовленіе лѣкарствъ, которыя въ разныхъ аптекахъ гото
вятся разнымъ образомъ, хотя по общему рецепту— „какъ Богъ на душу положитъ ...
Явно выступаютъ только высокія цѣны, на лѣкарства, въ чемъ всѣ аптеки вполнѣ единодушны и всегда на высотѣ положенія.
Вообще, съѣздъ носилъ академическій характеръ, и участвовали въ немъ, главнымъ образомъ, доктора и химики.
Фармацевты-же остались на задворкахъ, а бытовые вопросы—подъ спудомъ.
Вопросы о «хозяинѣ и работникѣ», объ аптечной монополіи не затронули; а о публикѣ думать позабыли, только-бы она деньги носила...
«Аптекаря почитай, деньги давай, лѣкарства принимай»—вотъ основная формула аптечнаго дѣла для насъ, обывателей.
Какъ видно, эта «формула» не скоро выйдетъ изъ употребленія...
Тотализаторъ.
И такъ, взлелѣйте надежды, соберитесь съ духомъ да припасайте наличныя: тотализаторъ живъ и будетъ жить...
Кое-какія мелкія перемѣны для этого чудища не чувствительны, какъ булавочные уколы.
Вотъ только праздника лишили его: по праздникамъ игры не будетъ.
Но что это за лишеніе тотализатору, у котораго „вѣчный праздникъ !..
Спортсмены могутъ быть покойны: лошадиная порода будетъ продолжать улучшаться на счетъ человѣческой.
Какъ я сдѣлалъ карьеру. (Изъ записокъ скораго будущаго).
Вмѣсто предисловія.
Я былъ бѣдствующимъ интеллигентомъ. Я не имѣлъ ни денегъ, ни мѣста, ни знакомствъ. Я погибалъ...
Желая хоть сколько-нибудь отвлечься отъ мучившихъ меня мыслей, я какъ-то разъ зашелъ въ читальню и принялся за фельетонъ первой попавшейся мнѣ подъ руки газеты.
—...«Какая-то сила, какая-то мощь чувствуется въ этихъ «бывшихъ» людяхъ, правдиво и ярко обрисованныхъ Горькимъ, — такъ восклицалъ авторъ фельетона, — и общество тысячу разъ право, удѣляя столько вниманія «босяку»!!!
Я вскочилъ.
Геніальная идея осѣнила меня!
Я рѣшилъ сыграть, но не на сценѣ, а въ жизни роль «босяка».
I.
Въ сѣро-зеленомъ подранномъ пиджакѣ и въ желто-рыжихъ подранныхъ сапогахъ стоялъ я на слѣдующій день на одной изъ наиболѣе бойкихъ улицъ нашего провинціальнаго городишки.
Я съ нетерпѣніемъ озирался по сторонамъ и отъ времени до времени пускалъ изъ своей отвратительной „цыгарки зловонную струю дыма.
Наконецъ, счастье улыбнулось мнѣ.
Со мною поровнялисъ двѣ молоденькихъ барышни.
— Pardon, mesdames! —бойко заговорилъ я, преграждая барышнямъ путь и пуская имъ въ лицо порядочную порцію дыма.
— Кто вы? — испуганно пропищали барышни.
— Не узнаете, прелестныя дамы?! Я босякъ... Горьковскій типъ... Бывшій человѣкъ... Челкашъ, такъ сказать!...
— Что-же вамъ угодно? — на этотъ разъ уже съ любопытствомъ спросили барышни.
— Жрать угодно-съ!! — прогудѣлъ я въ отвѣтъ. — Жрать!.. А для сего требуется... pecunia... argent... Geld!..
Барышни отошли и начали въ полголоса совѣтоваться.
-— Ядамъ ему гривенникъ...—нерѣшительно проговорила одна.
— Что ты, —сердито перебила другая.— Развѣ можно такъ мало?.. Это вѣдь не ктонибудь! Это вѣдь настоящій босякъ!..
Словомъ, я получилъ цѣлковый.
Я постоялъ на своемъ посту еще немного и такимъ образомъ убѣдился, что въ наше время гораздо выгоднѣе быть „бывшимъ человѣкомъ, чѣмъ „настоящимъ ...
II.
— Мнѣ нужны богатства, богатства даются славой, слава является слѣдствіемъ популярности! — такъ разсуждалъ я и потому началъ искать популярности.
Я зналъ, что у насъ въ городѣ все избранное общество ужинаетъ каждый вечеръ въ ресторанѣ «Шикъ».
— Полѣзу и я туда!—рѣшилъ я, и въ одинъ прекрасный вечеръ ввалился въ ресторанъ. Нѣсколько швейцаровъ бросились было выводить меня, но, по счастію, присутствовавшія дамы подняли крикъ и потребовали чтобы „этотъ интересный типъ , т. е., я былъ впущенъ.
Громко стуча своими рыжими сапогами, важно продефилировалъ я въ залъ.
Я сѣлъ за столикъ въ серединѣ зала и, желая привлечь вниманіе публики, громко крикнулъ:
— Человѣкъ!!. Расписаніе жратвы!!!
Лакей принесъ мнѣ меню, и я, ткнувъ пальцемъ въ то мѣсто карточки, гдѣ были обозначены котлеты-марешаль, гаркнулъ:
— Вотъ эту дрянь!.. И англійской горькой! Эффектъ, произведенный моими словами, оказался для меня совершенно неожиданнымъ.
— Что онъ сказалъ про Горькаго? — заговорили за однимъ столомъ.
— Онъ, кажется, сказалъ, что онъ—Горькій! — восклицали за другимъ.
— Горькій здѣсь... Горькій!.. Горькій!!, сразу пронеслось по залу, и раньше, чѣмъ я успѣлъ опомниться, столъ мой былъ окруженъ густой толпой горьковскихъ почитателей.
Я спокойно доѣлъ котлету, затѣмъ всталъ и во весь голосъ завопилъ:
— Чего глаза пялите?! Не видѣли, какъ человѣкъ котлеты лопаетъ?!!.. Что я вамъ удавъ, дающій представленіе, или гусь, глотающій гвозди!! Да и какой я, къ чорррту, Горькій?! Я — Варишкинъ! Да-съ!..
Я не успѣлъ еще окончить своей рѣчи, какъ уже всѣ присутствующіе въ залѣ нача
1902 г. —24 марта, № 12.
ГОДЪ XXXVIII
ГОДЪ XXXVIII
Объявленія для журнала Будильникъ принимаются въ конторѣ редакціи — Москва, Тверская, д. Спиридонова — И ВО ВСѢХЪ МОСКОВСКИХЪ КОНТОРАХЪ ПО ПРІЕМУ ОБЪЯВЛЕНІЙ.
Къ этому № прилагается 1/2 добавочныхъ листа. Слѣдующій иллюстрированный разсказъ
см. въ № 13-мъ.
Соль мудрости.
Съ сильнымъ водишься —надѣйся, Дѣйствуй „нюхомъ , жди удачъ: Улыбнется онъ — засмѣйся, Прослезится —ты заплачь.
О томъ и о семъ.
Наши думы и думцы.
Вопросовъ много, гласныхъ мало — таковъ обычный характеръ думскихъ засѣданій.
Жизнь выдвигаетъ общіе запросы, а гласные не двигаются съ мѣста, занятые собственными интересами. И городской возъ также ни съ мѣста...
Санитарія напоминаетъ времена Очакова и покоренья Крыма; города изнываютъ отъ
безводья; мостовыя выворачиваютъ ноги; фонари красуются только подъ глазами обывателей...
Но кому какое дѣло? Гласный, онъ-же излюбленный человѣкъ, ищетъ почета и, занявъ курульное кресло, считаетъ свой долгъ исполненнымъ.
Если съ почетомъ еще связанъ городской подрядецъ, чего больше желать? Это значитъ и капиталъ пріобрѣсти и честь сохранить...
Подумать или поработать для общаго дѣла—да у него своего дѣла не оберешься!..
У него прилавокъ, либо домъ, либо трактиръ, которые дороже цѣлаго города; у него кліенты, жильцы, покупатели, которые кормятъ и обогащаютъ его.
И онъ является въ думу въ качествѣ рѣдкаго гостя, который, зѣвнувъ, спѣшитъ бочкомъ улизнуть...
А когда вопросы въ думахъ накопляются и наростаютъ, ихъ сдаютъ въ комиссіи: тамъ они отлеживаются, снова выплываютъ и погружаются въ Лету забвенія...
Для излюбленныхъ-же приходится арканъ ввести, не то преміи назначать или дивертисменты устраивать въ засѣданіи думы...
Побѣда аптекарей.
Фармацевтическій съѣздъ закончился благополучно для... аптекарей.
Никакихъ «обывательскихъ» вопросовъ на съѣздѣ не разсматривалось, и все осталось по прежнему тайной.
Главная тайна. — это приготовленіе лѣкарствъ, которыя въ разныхъ аптекахъ гото
вятся разнымъ образомъ, хотя по общему рецепту— „какъ Богъ на душу положитъ ...
Явно выступаютъ только высокія цѣны, на лѣкарства, въ чемъ всѣ аптеки вполнѣ единодушны и всегда на высотѣ положенія.
Вообще, съѣздъ носилъ академическій характеръ, и участвовали въ немъ, главнымъ образомъ, доктора и химики.
Фармацевты-же остались на задворкахъ, а бытовые вопросы—подъ спудомъ.
Вопросы о «хозяинѣ и работникѣ», объ аптечной монополіи не затронули; а о публикѣ думать позабыли, только-бы она деньги носила...
«Аптекаря почитай, деньги давай, лѣкарства принимай»—вотъ основная формула аптечнаго дѣла для насъ, обывателей.
Какъ видно, эта «формула» не скоро выйдетъ изъ употребленія...
Тотализаторъ.
И такъ, взлелѣйте надежды, соберитесь съ духомъ да припасайте наличныя: тотализаторъ живъ и будетъ жить...
Кое-какія мелкія перемѣны для этого чудища не чувствительны, какъ булавочные уколы.
Вотъ только праздника лишили его: по праздникамъ игры не будетъ.
Но что это за лишеніе тотализатору, у котораго „вѣчный праздникъ !..
Спортсмены могутъ быть покойны: лошадиная порода будетъ продолжать улучшаться на счетъ человѣческой.
Какъ я сдѣлалъ карьеру. (Изъ записокъ скораго будущаго).
Вмѣсто предисловія.
Я былъ бѣдствующимъ интеллигентомъ. Я не имѣлъ ни денегъ, ни мѣста, ни знакомствъ. Я погибалъ...
Желая хоть сколько-нибудь отвлечься отъ мучившихъ меня мыслей, я какъ-то разъ зашелъ въ читальню и принялся за фельетонъ первой попавшейся мнѣ подъ руки газеты.
—...«Какая-то сила, какая-то мощь чувствуется въ этихъ «бывшихъ» людяхъ, правдиво и ярко обрисованныхъ Горькимъ, — такъ восклицалъ авторъ фельетона, — и общество тысячу разъ право, удѣляя столько вниманія «босяку»!!!
Я вскочилъ.
Геніальная идея осѣнила меня!
Я рѣшилъ сыграть, но не на сценѣ, а въ жизни роль «босяка».
I.
Въ сѣро-зеленомъ подранномъ пиджакѣ и въ желто-рыжихъ подранныхъ сапогахъ стоялъ я на слѣдующій день на одной изъ наиболѣе бойкихъ улицъ нашего провинціальнаго городишки.
Я съ нетерпѣніемъ озирался по сторонамъ и отъ времени до времени пускалъ изъ своей отвратительной „цыгарки зловонную струю дыма.
Наконецъ, счастье улыбнулось мнѣ.
Со мною поровнялисъ двѣ молоденькихъ барышни.
— Pardon, mesdames! —бойко заговорилъ я, преграждая барышнямъ путь и пуская имъ въ лицо порядочную порцію дыма.
— Кто вы? — испуганно пропищали барышни.
— Не узнаете, прелестныя дамы?! Я босякъ... Горьковскій типъ... Бывшій человѣкъ... Челкашъ, такъ сказать!...
— Что-же вамъ угодно? — на этотъ разъ уже съ любопытствомъ спросили барышни.
— Жрать угодно-съ!! — прогудѣлъ я въ отвѣтъ. — Жрать!.. А для сего требуется... pecunia... argent... Geld!..
Барышни отошли и начали въ полголоса совѣтоваться.
-— Ядамъ ему гривенникъ...—нерѣшительно проговорила одна.
— Что ты, —сердито перебила другая.— Развѣ можно такъ мало?.. Это вѣдь не ктонибудь! Это вѣдь настоящій босякъ!..
Словомъ, я получилъ цѣлковый.
Я постоялъ на своемъ посту еще немного и такимъ образомъ убѣдился, что въ наше время гораздо выгоднѣе быть „бывшимъ человѣкомъ, чѣмъ „настоящимъ ...
II.
— Мнѣ нужны богатства, богатства даются славой, слава является слѣдствіемъ популярности! — такъ разсуждалъ я и потому началъ искать популярности.
Я зналъ, что у насъ въ городѣ все избранное общество ужинаетъ каждый вечеръ въ ресторанѣ «Шикъ».
— Полѣзу и я туда!—рѣшилъ я, и въ одинъ прекрасный вечеръ ввалился въ ресторанъ. Нѣсколько швейцаровъ бросились было выводить меня, но, по счастію, присутствовавшія дамы подняли крикъ и потребовали чтобы „этотъ интересный типъ , т. е., я былъ впущенъ.
Громко стуча своими рыжими сапогами, важно продефилировалъ я въ залъ.
Я сѣлъ за столикъ въ серединѣ зала и, желая привлечь вниманіе публики, громко крикнулъ:
— Человѣкъ!!. Расписаніе жратвы!!!
Лакей принесъ мнѣ меню, и я, ткнувъ пальцемъ въ то мѣсто карточки, гдѣ были обозначены котлеты-марешаль, гаркнулъ:
— Вотъ эту дрянь!.. И англійской горькой! Эффектъ, произведенный моими словами, оказался для меня совершенно неожиданнымъ.
— Что онъ сказалъ про Горькаго? — заговорили за однимъ столомъ.
— Онъ, кажется, сказалъ, что онъ—Горькій! — восклицали за другимъ.
— Горькій здѣсь... Горькій!.. Горькій!!, сразу пронеслось по залу, и раньше, чѣмъ я успѣлъ опомниться, столъ мой былъ окруженъ густой толпой горьковскихъ почитателей.
Я спокойно доѣлъ котлету, затѣмъ всталъ и во весь голосъ завопилъ:
— Чего глаза пялите?! Не видѣли, какъ человѣкъ котлеты лопаетъ?!!.. Что я вамъ удавъ, дающій представленіе, или гусь, глотающій гвозди!! Да и какой я, къ чорррту, Горькій?! Я — Варишкинъ! Да-съ!..
Я не успѣлъ еще окончить своей рѣчи, какъ уже всѣ присутствующіе въ залѣ нача