Письмо въ редакцію.
Съ ужасомъ вспоминаемъ „декабрьскіе дни“, но они въ домашней жизни повторяются ежегодно...
Съ приближеніемъ праздниковъ домочадцы и близкіе сидятъ на шеѣ—и изо всѣхъ угловъ несется: денегъ, денегъ, денегъ!... Надо заткнуть всѣ дыры, ублаготворить всѣ аппетиты и желанія.
Окружающіе въ ожиданіи праздничныхъ подарковъ „агитируютъ , устраиваютъ „заговоры , готовятъ „подкопы и „взрывы“...
Роковые дни приближаются, и разражается настоящее „вооруженное возстаніе ...
Жена, вооружившись любезностями и нѣжностями, строитъ „баррикады изъ праздничныхъ принадлежностей и подарковъ.
Близкіе и домочадцы „отливаютъ пули и пускаютъ въ ходъ „проволочныя загражденія ...
Швейцаръ, дворникъ, кухарка, горничная дѣлаются необыкновенно услужливыми.
Тебя „бомбардируютъ услугами, засыпаютъ улыбками—и все это затѣмъ, чтобы къ празднику сорвать контрибуцію.
Ты, какъ Куропаткинъ, вооружившись терпѣніемъ, отступаешь съ одной позиціи на другую, но они стерегутъ тебя, преслѣдуютъ, насѣдаютъ, обступаютъ—и вынуждаютъ „сдаться ...
Праздники наступаютъ, и ты отдаешь все, что нажилъ „мирнымъ трудомъ , и домашняя война какъ будто кончается, но развѣ, дѣйствительно, миръ воцарится?!...
Это какой-то „Портсмутскій миръ , который вызываетъ у побѣдителей только новые аппетиты, новые захватные инстинкты...
Захвативъ одно, они хотятъ другого и третьяго, и опять начинаются эти „японскіе подходы и переговоры до новаго взрыва...
„Декабрьскіе дни , какъ мартовскіе иды для Цезаря, пришли, но не прошли...
— Какъ мнѣ быть и какъ жить?.
Обыватель.
Къ воплю Ярмонкина.
Охъ, дѣло „ Зорьки “ горько,
Вотъ-вотъ погибнетъ „Зорька“! Читатель, не зѣвай-ка,
Не прячься, другъ, въ лазейку: Хоть грошикъ, хоть копейку Ярмонкину подай-ка...
Изъ деревенскихъ бесѣдъ.
Дядя Митяй.- Что это писарь у насъ, дядя Миняй, сверхъ-мѣры фордыбачитъ. А у меня какъ разъ дѣло до него. Барашка ему, что-ли, поднесть?
Дядя Миняй.—Поднеси, поднеси, дядя Митяй... Только „барашка въ бумажкѣ !
Злободневныя темы.
Новое дѣло.
— Если вы мнѣ мужъ, а не тиранъ, то теперь, я думаю, ужъ перечить не станете.
— Что такое, милая? Конечно, я твой мужъ, съ позволенія сказать.
— Хочу заняться корсетнымъ дѣломъ... Вы все говорите, что я на шеѣ у васъ сижу и ничего не дѣлаю.
— Ты, вѣдь, и такъ имъ занимаешься, вѣчно мѣняя корсеты...
— Пожалуйста, не притворяйтесь дуракомъ, вы отлично понимаете!.. Я хочу открыть корсетную мастерскую.
— Этого еще недоставало—на тебя вся мастерская и уйдетъ...
— Ничуть, я заведу настоящихъ заказчицъ, а главное, заказчиковъ..
— Развѣ мужчины тоже носятъ корсеты?
—- Не носятъ, но интересуются.. Вы развѣ не слыхали про петербургскую „корсетную мастерскую , какія тамъ дѣла мастерили... И у меня можетъ изъ мастерской „политическій салонъ образоваться... Я тоже могу иностраннымъ именемъ назваться... Вотъ вы жалуетесь на плохія дѣла, а вдругъ „хлѣбное дѣло наладится.
— Нѣтъ, знаешь, ужъ лучше я похожу по игорнымъ притонамъ, авось, изъ меня выйдетъ учредитель этакого заведенія, а тамъ и подрядъ хорошій подвернется..
— Ну, вы, какъ знаете, а я своего счастья тоже упускать не хочу!...
Хироманты.
Время стоитъ самое гадательное...—Недаромъ въ столичныхъ кругахъ замѣчается сильное увлеченіе гаданіемъ...
Никто ничего не знаетъ, что будетъ— либо дождикъ, либо снѣгъ... Даже явленія природы стали гадательны...
И вотъ, пытливые люди, обращаются къ гадалкамъ, хиромантамъ и, вообще, разнымъ магамъ и волшебникамъ.
текущемъ моментѣ въ связи съ избирательной тактикой и назрѣвающихъ блокахъ.
Обыватель.— Вотъ, вотъ. Именно о текущемъ моментѣ въ связи съ избирательной тактикой и назрѣвающихъ блокахъ! (Поспѣшно идетъ къ дверямъ).
Политика.—Пораньше-же пріѣзжай!
Обыватель (изъ дверей.) Да, да. Непремѣнно! (Уходитъ.)
Политика. — Покричу ему въ форточку: „до свиданія, милый ! (Отворяетъ форточку и слышитъ голосъ обывателя, говорящаго кучеру: „прежде всего въ оперетку двинемъ, Никита, оттуда въ шантанъ перелетимъ, а послѣ всего,—Господи, благослови—въ клубъ“.) Что-же это? Что? (Падая въ обморокъ.) Подлецъ!!!
II. Счастливцы и несчастливцы.
Дѣйствующіе: Грегуаръ, старецъ, лѣтъ 60; Мишель, старецъ, лѣтъ 65.
Грегуаръ (сидитъ въ креслѣ съ унылымъ видомъ-, входитъ Мишель, опираясь на палку и чуть-чуть шаля лѣвой ножкой).
Мишель.—Добрый вечеръ, Грегуаръ!
Грегуаръ (мрачно).—Добрый вечеръ, Мишель!
Мишель.—Какъ настроенье?
Грегуаръ (крайне мрачно). — Совсѣмъ плохо.
Мишель.—Почему?
Грегуаръ.—Пропалъ аппетитъ!
Мишель.—Знаешь, Грегуаръ, и у меня тоже. Но я не унываю. Зачѣмъ унывать? Я бодрюсь. Онъ вернется.
Грегуаръ (качая головой).—Ты думаешь? Хорошо, если бъ такъ, но я... я... (трагически) я потерялъ надежду. Я боюсь, что онъ совсѣмъ не вернется каналья!
Мишель (горячась).—Но, вѣдь, это прямо лучше не жить!
Грегуаръ (съ спокойствіемъ отчаянія).— Что-жъ, не живи, если хочешь. Кому какое дѣло до тебя или до меня? (Встаетъ и прохаживается по комнатѣ, шаля правой ножкой.) Возьми меня: чего-чего я ни дѣлалъ, чтобъ вернуть каналью, но до сихъ поръ ни малѣйшаго аппетита. Смотрю—равнодушно, ѣмъ — во рту вкусъ какой-то травы. Часа за два до завтрака, часа за три до обѣда себя разжигать начинаю: а за завтракомъ у меня салатъ изъ омаровъ будетъ, а за обѣдомъ индѣйку, откормленную орѣхами, подадутъ, но подходитъ время, сажусь за обѣдъ или завтракъ и—ни малѣйшаго аппетита!
Мишель (еще болѣе блѣднѣя). — Но, Грегуаръ, и со мной та-же исторія. Я не обращалъ вниманія, я думалъ—пройдетъ.
Грегуаръ (иронически).—Обрати... (Съ прежнимъ спокойствіемъ отчаянія.) На сегодня я заказалъ повару подать мнѣ за обѣдомъ стерляжью уху. Понимаешь, стерляжью уху, и... и чувствую, что мнѣ ея совсѣмъ не хочется! Тебѣ хочется, Мишель, стерляжьей ухи?
Мишель (съ отчаяніемъ.)—Представь, Грегуаръ, совсѣмъ не хочется!
Грегуаръ (съ ужасомъ.)— И мнѣ не хочется! (Останавливается.) Стерляжьей ухи не хочется!! Куда-жъ мы идемъ??? Утку трюфлями велѣлъ начинить и хоть-бы малѣйшее желанье. Устрицъ на глаза не показывай!
Мишель.—И мнѣ!
Грегуаръ.—Повара выругалъ, повара разсчесть обѣщалъ, думалъ съ его стороны недосмотръ—ничего подобнаго. Бѣлѣе мѣла сталъ (я ему, Мишель, тысячу двѣсти рублей въ годъ плачу да, вѣроятно, столько-же
наживаетъ, каналья!) въ лепешку расшибается и никакихъ результатовъ! Третьяго дня онъ мнѣ такихъ рябчиковъ въ такомъ майонезѣ подалъ, что прежде бы я захворалъ съ нихъ дня на три, а теперь я до нихъ не дотронулся...
Мишель.—Гм... Однако?!
Грегуаръ.—Да, нѣтъ повѣсти печальнѣе на свѣтѣ! Четвертаго дня велѣлъ лососка разварить, такъ онъ такой соусокъ къ нему сотворилъ, что издали вижу—пища боговъ, амброзія, а ѣсть не хочется. Такъ нетронутымъ и сняли со стола.
Мишель.—Безуміе и ужасъ!
Грегуаръ (мечтательно).—И представь, что въ то время, когда мы, несчастные, ничѣмъ не можемъ вернуть себѣ аппетитъ, есть счастливые люди, которые хотятъ ѣсть... безумно хотятъ ѣсть!
Мишель.—Да, да! Счастливцы!
Грегуаръ.—Читалъ въ газетахъ? Есть люди, которые чувствуютъ даже голодъ? Понимаешь, Мишель: голодъ!
Мишель. - Блаженство и счастье!
Грегуаръ (съ завистью.)—Голодъ! Сколько бы я далъ, что-бы мнѣ хотѣлось ѣсть, чтобы я чувствовалъ го-ло-дъ!
Мишель (со вздохомъ.)—Что дѣлать, другъ мой! Нельзя-же, чтобы всѣ были одинаково счастливы. Ничего не подѣлаешь: судьба. Пусть тѣ наслаждаются, а мы... (съ покорностью судьбѣ) мы будемъ съ терпѣніемъ нести крестъ свой!!! (Медленно опускается въ кресло).
ЗАНАВѢСЪ.
Л.
Съ ужасомъ вспоминаемъ „декабрьскіе дни“, но они въ домашней жизни повторяются ежегодно...
Съ приближеніемъ праздниковъ домочадцы и близкіе сидятъ на шеѣ—и изо всѣхъ угловъ несется: денегъ, денегъ, денегъ!... Надо заткнуть всѣ дыры, ублаготворить всѣ аппетиты и желанія.
Окружающіе въ ожиданіи праздничныхъ подарковъ „агитируютъ , устраиваютъ „заговоры , готовятъ „подкопы и „взрывы“...
Роковые дни приближаются, и разражается настоящее „вооруженное возстаніе ...
Жена, вооружившись любезностями и нѣжностями, строитъ „баррикады изъ праздничныхъ принадлежностей и подарковъ.
Близкіе и домочадцы „отливаютъ пули и пускаютъ въ ходъ „проволочныя загражденія ...
Швейцаръ, дворникъ, кухарка, горничная дѣлаются необыкновенно услужливыми.
Тебя „бомбардируютъ услугами, засыпаютъ улыбками—и все это затѣмъ, чтобы къ празднику сорвать контрибуцію.
Ты, какъ Куропаткинъ, вооружившись терпѣніемъ, отступаешь съ одной позиціи на другую, но они стерегутъ тебя, преслѣдуютъ, насѣдаютъ, обступаютъ—и вынуждаютъ „сдаться ...
Праздники наступаютъ, и ты отдаешь все, что нажилъ „мирнымъ трудомъ , и домашняя война какъ будто кончается, но развѣ, дѣйствительно, миръ воцарится?!...
Это какой-то „Портсмутскій миръ , который вызываетъ у побѣдителей только новые аппетиты, новые захватные инстинкты...
Захвативъ одно, они хотятъ другого и третьяго, и опять начинаются эти „японскіе подходы и переговоры до новаго взрыва...
„Декабрьскіе дни , какъ мартовскіе иды для Цезаря, пришли, но не прошли...
— Какъ мнѣ быть и какъ жить?.
Обыватель.
Къ воплю Ярмонкина.
Охъ, дѣло „ Зорьки “ горько,
Вотъ-вотъ погибнетъ „Зорька“! Читатель, не зѣвай-ка,
Не прячься, другъ, въ лазейку: Хоть грошикъ, хоть копейку Ярмонкину подай-ка...
Изъ деревенскихъ бесѣдъ.
Дядя Митяй.- Что это писарь у насъ, дядя Миняй, сверхъ-мѣры фордыбачитъ. А у меня какъ разъ дѣло до него. Барашка ему, что-ли, поднесть?
Дядя Миняй.—Поднеси, поднеси, дядя Митяй... Только „барашка въ бумажкѣ !
Злободневныя темы.
Новое дѣло.
— Если вы мнѣ мужъ, а не тиранъ, то теперь, я думаю, ужъ перечить не станете.
— Что такое, милая? Конечно, я твой мужъ, съ позволенія сказать.
— Хочу заняться корсетнымъ дѣломъ... Вы все говорите, что я на шеѣ у васъ сижу и ничего не дѣлаю.
— Ты, вѣдь, и такъ имъ занимаешься, вѣчно мѣняя корсеты...
— Пожалуйста, не притворяйтесь дуракомъ, вы отлично понимаете!.. Я хочу открыть корсетную мастерскую.
— Этого еще недоставало—на тебя вся мастерская и уйдетъ...
— Ничуть, я заведу настоящихъ заказчицъ, а главное, заказчиковъ..
— Развѣ мужчины тоже носятъ корсеты?
—- Не носятъ, но интересуются.. Вы развѣ не слыхали про петербургскую „корсетную мастерскую , какія тамъ дѣла мастерили... И у меня можетъ изъ мастерской „политическій салонъ образоваться... Я тоже могу иностраннымъ именемъ назваться... Вотъ вы жалуетесь на плохія дѣла, а вдругъ „хлѣбное дѣло наладится.
— Нѣтъ, знаешь, ужъ лучше я похожу по игорнымъ притонамъ, авось, изъ меня выйдетъ учредитель этакого заведенія, а тамъ и подрядъ хорошій подвернется..
— Ну, вы, какъ знаете, а я своего счастья тоже упускать не хочу!...
Хироманты.
Время стоитъ самое гадательное...—Недаромъ въ столичныхъ кругахъ замѣчается сильное увлеченіе гаданіемъ...
Никто ничего не знаетъ, что будетъ— либо дождикъ, либо снѣгъ... Даже явленія природы стали гадательны...
И вотъ, пытливые люди, обращаются къ гадалкамъ, хиромантамъ и, вообще, разнымъ магамъ и волшебникамъ.
текущемъ моментѣ въ связи съ избирательной тактикой и назрѣвающихъ блокахъ.
Обыватель.— Вотъ, вотъ. Именно о текущемъ моментѣ въ связи съ избирательной тактикой и назрѣвающихъ блокахъ! (Поспѣшно идетъ къ дверямъ).
Политика.—Пораньше-же пріѣзжай!
Обыватель (изъ дверей.) Да, да. Непремѣнно! (Уходитъ.)
Политика. — Покричу ему въ форточку: „до свиданія, милый ! (Отворяетъ форточку и слышитъ голосъ обывателя, говорящаго кучеру: „прежде всего въ оперетку двинемъ, Никита, оттуда въ шантанъ перелетимъ, а послѣ всего,—Господи, благослови—въ клубъ“.) Что-же это? Что? (Падая въ обморокъ.) Подлецъ!!!
II. Счастливцы и несчастливцы.
Дѣйствующіе: Грегуаръ, старецъ, лѣтъ 60; Мишель, старецъ, лѣтъ 65.
Грегуаръ (сидитъ въ креслѣ съ унылымъ видомъ-, входитъ Мишель, опираясь на палку и чуть-чуть шаля лѣвой ножкой).
Мишель.—Добрый вечеръ, Грегуаръ!
Грегуаръ (мрачно).—Добрый вечеръ, Мишель!
Мишель.—Какъ настроенье?
Грегуаръ (крайне мрачно). — Совсѣмъ плохо.
Мишель.—Почему?
Грегуаръ.—Пропалъ аппетитъ!
Мишель.—Знаешь, Грегуаръ, и у меня тоже. Но я не унываю. Зачѣмъ унывать? Я бодрюсь. Онъ вернется.
Грегуаръ (качая головой).—Ты думаешь? Хорошо, если бъ такъ, но я... я... (трагически) я потерялъ надежду. Я боюсь, что онъ совсѣмъ не вернется каналья!
Мишель (горячась).—Но, вѣдь, это прямо лучше не жить!
Грегуаръ (съ спокойствіемъ отчаянія).— Что-жъ, не живи, если хочешь. Кому какое дѣло до тебя или до меня? (Встаетъ и прохаживается по комнатѣ, шаля правой ножкой.) Возьми меня: чего-чего я ни дѣлалъ, чтобъ вернуть каналью, но до сихъ поръ ни малѣйшаго аппетита. Смотрю—равнодушно, ѣмъ — во рту вкусъ какой-то травы. Часа за два до завтрака, часа за три до обѣда себя разжигать начинаю: а за завтракомъ у меня салатъ изъ омаровъ будетъ, а за обѣдомъ индѣйку, откормленную орѣхами, подадутъ, но подходитъ время, сажусь за обѣдъ или завтракъ и—ни малѣйшаго аппетита!
Мишель (еще болѣе блѣднѣя). — Но, Грегуаръ, и со мной та-же исторія. Я не обращалъ вниманія, я думалъ—пройдетъ.
Грегуаръ (иронически).—Обрати... (Съ прежнимъ спокойствіемъ отчаянія.) На сегодня я заказалъ повару подать мнѣ за обѣдомъ стерляжью уху. Понимаешь, стерляжью уху, и... и чувствую, что мнѣ ея совсѣмъ не хочется! Тебѣ хочется, Мишель, стерляжьей ухи?
Мишель (съ отчаяніемъ.)—Представь, Грегуаръ, совсѣмъ не хочется!
Грегуаръ (съ ужасомъ.)— И мнѣ не хочется! (Останавливается.) Стерляжьей ухи не хочется!! Куда-жъ мы идемъ??? Утку трюфлями велѣлъ начинить и хоть-бы малѣйшее желанье. Устрицъ на глаза не показывай!
Мишель.—И мнѣ!
Грегуаръ.—Повара выругалъ, повара разсчесть обѣщалъ, думалъ съ его стороны недосмотръ—ничего подобнаго. Бѣлѣе мѣла сталъ (я ему, Мишель, тысячу двѣсти рублей въ годъ плачу да, вѣроятно, столько-же
наживаетъ, каналья!) въ лепешку расшибается и никакихъ результатовъ! Третьяго дня онъ мнѣ такихъ рябчиковъ въ такомъ майонезѣ подалъ, что прежде бы я захворалъ съ нихъ дня на три, а теперь я до нихъ не дотронулся...
Мишель.—Гм... Однако?!
Грегуаръ.—Да, нѣтъ повѣсти печальнѣе на свѣтѣ! Четвертаго дня велѣлъ лососка разварить, такъ онъ такой соусокъ къ нему сотворилъ, что издали вижу—пища боговъ, амброзія, а ѣсть не хочется. Такъ нетронутымъ и сняли со стола.
Мишель.—Безуміе и ужасъ!
Грегуаръ (мечтательно).—И представь, что въ то время, когда мы, несчастные, ничѣмъ не можемъ вернуть себѣ аппетитъ, есть счастливые люди, которые хотятъ ѣсть... безумно хотятъ ѣсть!
Мишель.—Да, да! Счастливцы!
Грегуаръ.—Читалъ въ газетахъ? Есть люди, которые чувствуютъ даже голодъ? Понимаешь, Мишель: голодъ!
Мишель. - Блаженство и счастье!
Грегуаръ (съ завистью.)—Голодъ! Сколько бы я далъ, что-бы мнѣ хотѣлось ѣсть, чтобы я чувствовалъ го-ло-дъ!
Мишель (со вздохомъ.)—Что дѣлать, другъ мой! Нельзя-же, чтобы всѣ были одинаково счастливы. Ничего не подѣлаешь: судьба. Пусть тѣ наслаждаются, а мы... (съ покорностью судьбѣ) мы будемъ съ терпѣніемъ нести крестъ свой!!! (Медленно опускается въ кресло).
ЗАНАВѢСЪ.
Л.